Перстни и обереги древних славян

Перстни

Другие украшения, изначально призванные магически охранять человеческую руку, — кольца, перстни — появляются в могилах древних славян с IX века и широко встречаются начиная со следующего, X века. Некоторые археологи полагали, что они получили распространение у славян только после введения христианства, ведь кольца играют важную роль в церковном обряде. Однако другими учёными были раскопаны славянские захоронения VII века (в Трансильвании), и там оказались бронзовые перстни — не привезенные из далёкой страны, а местные, притом позволяющие даже говорить о «славянском типе» перстней.

Кольцо держит в руке и одно из Божеств Збручского языческого идола: исследователи узнали о нём изображение Лады — славянской Богини всеобщего порядка вещей, от космического круговорота созвездий до семейного круга. И на более поздних перстнях упорно просматриваются священные символы язычества, например знаки Земли.

Словом, языческая символика кольца-перстня была никак не бедней христианской. А может, именно поэтому язычники избегали надевать перстни на покойных, опасаясь помешать душе покинуть тело и отправиться в загробное странствие? Если так, то следует предположить, что после принятия христианства в конце X века, когда умерших, особенно знатных, всё чаще начали хоронить по христианскому обряду, кольца стали класть рядом с телом, а после — оставлять на руке...

В одном женском погребении нашли целых тридцать три перстня в деревянном ларце. В других могилах перстни бывают связаны шнурком, уложены в горшочек, в туесок, в кожаный или вязаный кошелёк, просто на кусочек берёсты. Вероятно, здесь сказывались обычаи финских племён — соседей древних славян, и не просто соседей: некоторым из этих племён предстояло влиться в нарождавшийся древнерусский народ. Там, где такое соседство-родство становилось наиболее тесным, в славянских могилах встречены вполне финские типы перстней. Например, к юго-западу от современного Санкт-Петербурга и в среднем течении Волги носили так называемые «усатые» перстни, а во Владимирских курганах найдены «шумящие» перстни — снабжённые металлическими подвесками, способными звенеть одна о другую. Иногда эти подвески имеют весьма характерные очертания «утиных лапок» — утки и прочие водоплавающие птицы были священны для финно-угорских племён, согласно их верованиям, они участвовали в сотворении мира.

Не менее интересным «финским заимствованием» был своеобразный способ ношения перстней. В Московской области в нескольких курганах нашли перстни, надетые... на палец ноги.

Древнеславянские перстни, как и браслеты, не имеют чётко выраженной «племенной принадлежности». Одни и те же разновидности находят на очень больших территориях. Местные типы перстней появляются в основном к XII—XIII векам, когда производство их становится поистине массовым.

Очень своеобразные и красивые «решётчатые» перстни вятичей были, по-видимому, навеяны искусством мордовских и муромских финно-угорских племен. Вятичи вообще очень долго сохраняли свой колорит, не торопясь растворяться в крепнувшем древнерусском государстве. Мастера, жившие в разных концах территории вятичей, наносили один и тот же узор и на височные кольца, и на перстни с разомкнутыми концами и широкими серединками — их отливали в виде пластинок и лишь потом сгибали в кольцо. Фон рельефного узора при этом иногда заполняли эмалью. У вятичей такие перстни носили не только знатные люди, но и простой народ, живший по лесным деревням. Да и делали их как в городе, так и в сельских мастерских.

А вот на землях между Псковом и современным Санкт-Петербургом, где кривичи и словене смешивались с финно-угорскими племенами — ижорой и водью, — бытовали перстни с выпуклыми рубчиками на длинном щитке. Встречаются здесь и витые незамкнутые перстни, литые с имитацией витья, а также с печаткой, причём вполне «современного» вида. На печатках древнеславянских перстней можно встретить самые разные священные, оберегающие знаки, в том числе и свастику — катящееся солнечное колесо (подробнее см. в главе «Даждьбог Сварожич»).

С развитием ювелирного дела наши предки стали украшать свои перстни не только рельефным узором и эмалью, но и чернью, зернью, сканью.

Способ ношения кольца, по крайней мере у женщин, по-видимому, зависел от возраста, вернее — от возрастной группы. Судя по некоторым данным (Черниговская область), несовершеннолетние девочки. могли носить простенькое колечко на левой руке. Такое найдено в могиле девочки двух—двух с половиной лет. Девушка-невеста, молодая женщина надевали богатый перстень уже на правую руку. А пожилая женщина, переходя в возрастную группу «старух», вместе с безрогой кикой — символом окончания детородного возраста — отдавала нарядный перстень дочери или внучке, а сама вновь брала простое кольцо и надевала на палец левой руки...

Сказанное выше относилось к металлическим перстням. Между тем существовали и сделанные из иных материалов, например из стекла, как и браслеты. Только они встречаются археологам гораздо реже.

Слово «перстень» для нас теперь обозначает украшение для пальца, увенчанное какой-либо вставкой, обычно камешком, драгоценным или полудрагоценным. То, что изготавливали и носили наши далёкие предки, мы, вероятней всего, назвали бы просто «кольцами» : в современном языке это слово означает скорее украшение чисто металлическое (или из другого материала, но тоже без вставки). Однако учёные пишут, что древнерусский язык такого противопоставления не знал. Украшение, надеваемое на палец-«перст», именовалось «перстнем». Слово «кольцо», судя по всему, в этом значении стало употребляться позже.

Что же касается перстней с драгоценными вставками, нашим предкам они тоже были не в диковину. Другое дело, что найденные археологами относятся сплошь к привозным. Месторождения цветных камней — кроме разве что янтаря, встречавшегося и на Днепре, — были далеки от тогдашних славянских земель. Перстни со вставками назывались у древних славян «жуковиньями». Может быть, блестящие выпуклые камешки чем-то напоминали им переливчатые спинки жуков. А может быть, случалось нашим пращурам изумляться перстням с изображением скарабея — священного жука египтян.

Обереги

Иногда приходится читать, что язычники (не только славяне, вообще европейские язычники) не носили предметов культа, сиречь почитаемых, священных, оберегающих изображений, в виде украшений: такая «мода», по мнению некоторых исследователей, возникла только после официального крещения в качестве протеста против новой, нередко насильно насаждаемой религии. Думается, с этим стоит поспорить. Во-первых, мы уже видели: всё, что на современном языке называется «украшениями», имело в древности ясно читаемый религиозный, магический смысл.

Во-вторых, разве для верующего христианина крест, который он носит на шее, — будь этот крест даже прекрасным произведением ювелирного искусства — просто «украшение» в том смысле, которое мы придаём этому слову сегодня? И наконец, убранство покойника, опускаемого в могилу или укладываемого на погребальный костёр, вовсе не обязательно соответствовало убранству живого, по крайней мере каждодневному. Мало ли какие существовали обычаи, воспрещавшие класть предметы культа в могилу? К примеру, вполне можно предположить, что славяне опасались засыпать землёй символы Солнца, а скандинавы — свои молоточки Тора, символы небесного грома.

Многие славянские обереги достаточно чётко разделяются на мужские и женские (кстати заметим, что в христианскую эпоху аналогичным образом различались и нательные кресты).

В женских погребениях нередко находят обереги в виде фигурок коня. Согласно верованиям древних славян, конь — символ добра и счастья, мудрость Богов порою являлась людям через это животное. Культ коня связан с почитанием Солнца. Не случайно обереги-коньки из древних погребений зачастую украшены «солнечным» круговым орнаментом. Славянки носили их у левого плеча, на цепочке, в сочетании с другими оберегами, о которых речь будет дальше.

Коньков без большой натяжки можно назвать любимым оберегом смоленско-полоцких кривичей. В других славянских племенах, даже у тех же кривичей, живших около Пскова, они почти не встречаются. Учёные объясняют это тем, что в районе современного Смоленска до прихода славян жили балтские племена и славяне, смешавшись с ними, вобрали многое из их культуры и верований. В том числе и особую приверженность культу коня. Талисманы смоленских кривичей совсем не случайно перекликаются с теми, что найдены в древностях балтского племени латгалов.

Коньки часто соседствуют с оберегами, изображающими водоплавающих птиц — лебедей, гусей, уток. Наибольшее количество их найдено в тех местах, где славяне соприкасались и смешивались с финно-угорскими племенами. В частности, это относится к областям современных Санкт-Петербурга, Новгорода и Костромы. Нам приходилось уже не раз отмечать, что для финно-угров эти птицы священны, на них не охотились.

Однако место им нашлось и в верованиях славян: ведь именно утки, лебеди, гуси перевозили колесницу Даждьбога-Солнца через Океан-море на его пути в Нижний Мир и назад. Такие верования объясняют, почему из рук славянских мастеров выходили своеобразные обереги, сочетавшие тело водоплавающей птицы с конской головкой. Наши пращуры верили, что славный Бог Солнца непременно поспешит им на помощь — и ночью, и днём.

Другими женскими оберегами были маленькие копии предметов домашнего обихода — ковшички, ложечки, гребешки, ключи. Символика их понятна: они должны были привлекать и удерживать в избе богатство, сытость, довольство. Кому же было о том позаботиться, как не домовитой хозяйке? Вот и привешивали их женщины на левое или правое плечо, реже — на пояс, как было принято у их финских соседок. А когда умирала девочка, не успевшая повзрослеть, выйти замуж и обзавестись хозяйством, — подобные обереги могли дать ей «с собой», но не прикрепляя на одежду, а отдельно, в кожаном кошелёчке.

Обереги-топорики носили и женщины, и мужчины. Только женщины прикрепляли их опять-таки у плеча, а мужчины — у пояса. Топор был излюбленным символом присутствия Перун, Перуна — Бога-воина, подателя тёплых гроз, покровителя урожая — было за что чтить и женщинам, и мужчинам. А вот обереги, представляющие собой миниатюрные изображения оружия — мечей, ножей, ножен, — были чисто мужской принадлежностью.

«Солнечная» символика хорошо прослеживается и в круглых привесках-оберегах, также входивших в женский убор. Делали их, как правило, из биллона или бронзы, реже — из высокопробного серебра. Иногда они украшались изображением креста, и теперь трудно сказать, что имел в виду мастер XII века — то ли новый христианский, то ли свой древний Солнечный Крест.

Если для «солнечных» круглых привесок употреблялись в основном жёлтые сплавы, то на привески-«лунницы» чаще шли белые, в цвет лунного света, — серебро или серебро с оловом, а бронза — лишь изредка. Оно и понятно, ведь в лунницах, как пишут учёные, отразился древний культ Луны, распространённый не только у славян, но и у других древних народов Европы и Азии. В славянских погребениях лунницы появляются с X века. Обычно их носили по нескольку штук в составе ожерелья, а то вдевали в уши, как серьги. Богатые, знатные женщины носили лунницы из чистого серебра; нередко они отмечены тончайшей ювелирной работой, их украшает мельчайшая зернь и филигрань. Не случайно их находят в окрестностях крупных городов Древней Руси, которые вырастали вдоль торговых путей.

В лунницах, что охотно носило большинство женщин, и металл был подешевле, и работа попроще. Если ремесленнику удавалось заполучить в руки дорогую зернёную лунницу, на которой каждый микроскопический шарик был припаян вручную (невероятно кропотливая и дорогая работа!), — деревенский ювелир, не мудрствуя лукаво, снимал с ценного изделия восковой слепок и уже по нему отливал украшение из сплава, что был под рукой. А то просто оттискивал лунницу в глине, вливал жидкий металл — и получалась «массовая продукция» довольно грубой работы, впрочем, как видно, удовлетворявшая односельчан.

Но если такому мастеру не чужд был художественный вкус, он сам делал восковую модель, и тогда на луннице порой возникал растительный орнамент — изящный, тонкий и вполне «функциональный», ведь первейшей мифологической «обязанностью» Луны было следить за ростом растений. Кстати, современные исследования показали, что и в данном случае языком мифа записано меткое наблюдение: оказывается, концентрация полезных веществ в «вершках» и «корешках» наших огородных овощей прямо зависит от новолуния или полнолуния.