Духи судьбы в славянской традиции

Во многих культурах известно верование, согласно которому у каждого человека есть его личный дух-хранитель, неразрывно связанный с ним.

Скандинавы, например, называли такого хранителя fylgia. Они полагали, что только «смерть разрывает связь между человеком и его таинственным покровителем.

Fylgia ведает прошедшее и будущее и нередко принимает образ того животного, нрав которого наиболее подходит к нраву его клиента; иногда, подобно валькирии, он является в виде прекрасной женщины и принимает участие в битвах.

Перед самою кончиною человек видит, как погибает его дух-покровитель. Fylgien принадлежат не только отдельным лицам, но и целым семьям и родам (…)».

Ещё совсем недавно наши Предки считали, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Многие люди верят в это и сейчас. Но вера в духов-покровителей много старше христианства, – она была частью славянской Традиции с глубокой древности.

Замечательную работу о духах-хранителях в традиционной культуре наших Пращуров написал в начале XX века русский языковед Александр Афанасьевич Потебня. Она называется «О доле и сродных с нею существах».

Я советую всем, интересующимся данным вопросом, прочитать её, а в этой небольшой статье предлагаю вашему вниманию, по сути дела, её краткое изложение с некоторыми добавлениями из других источников….

Итак, начнём:

Духи-хранители, как известно, влияют на судьбу человека. Строго говоря, правильнее называть тех из них, о которых у нас пойдёт разговор, духами судьбы – ведь далеко не всегда такие существа оберегают человека; бывает и совсем наоборот. Я полагаю, это связано с тем, что главная задача этих духов – следить, чтобы человек получил в жизни предназначенное ему.

Для обозначения человеческой судьбы (и тесно связанных с ней понятий) в славянской Традиции используются разные слова. Вот некоторые из них: часть (а также счастье, несчастье, участь), доля (недоля), среча (несреча).

По-видимому, слово «бог» в древности тоже имело значение «часть», «доля», «счастье», «благо», а потом уже стало обозначать Того, кто дарует счастье, наделяет благом. Отсюда «богатый» – имеющий благо, а «убогий» – то же, что и несчастный. В одном из славянских языков (верхнелужицком) «счастье» – «zbozo»…

Однако в славянской традиционной культуре, по крайней мере, многие такие названия явно обозначают не только абстрактные понятия. В фольклоре доля, среча и т.п. выступают как одушевлённые существа. Как и во многих других случаях, одно и то же слово служит для обозначения, как некоей Силы, так и Божества (или духа), этой Силой управляющего (или же влияющего на неё).

Что же говорит славянский фольклор о духах судьбы?

Доля приходит к человеку, встречает его, от неё невозможно уйти: «Зла несреча Воину прискочи»; «сусрела вас добра среча и господин Бог!»; «бойся, не бойся, а от части своей не уйдёшь». Человек страдает, когда беда не спит – и напротив, когда не спит счастье, ему хорошо: «коли спить лихо, не буди ж ёго»; «чом ёму не пить, коли ёго доля не спить».

Счастье работает для человека – в русской сказке счастье счастливого пашет за него, а счастье несчастного лежит под кустом в красной рубашке и день и ночь спит. К слову сказать, в русском фольклоре лихо выступает в виде высокой одноглазой старухи или одноглазого великана; горе преследует человека в человеческом обличье, а также – в обличьях щуки и волка….

Доля рождается (приходит в мир людей): «Твоja се срећа родила \ Сунчаном ждраком повила \ Мjсецем сjajним гоjила»; «Ой вернись, бидо! Чого ти вчепилась? Не вернусь, дiвчино! Я з тобою вродилась». А.А. Потебня приводит интересную германскую параллель этому представлению: «По взгляду германской мифологии, души до своего рождения находятся у богини Гольды (…) Каждый раз, когда душа сходит на землю, чтобы принять на себя человеческий образ, за ней следует одна, две, три души, как её духи-хранители. (…) Появление этих спутников на земле, одновременное с рождением человека, есть некоторым образом тоже рождение».

Доля растёт вместе с человеком: «Дитина спит, а доля ii росте», «Сидень сидит, а часть его ростет».

Есть сведения, сближающие долю и домового. Вот белорусское свадебное причитание:

«Таткава нивка, да не улекайся:
Радзила при мне, радзи и без мяне!
Добрая доля, да идзи за мной
С печи пламенём, з хаты камином!»

При этом общеизвестна связь домового духа и огня домашнего очага: она явствует, к примеру, из русского обычая при переезде переносить жар (горящие угли из печи) и звать при этом домового на новоселье. Чехи и словаки верят, что где в доме уж, там и счастье, и кто убьёт такого ужа – у того пропадёт весь скот и исчезнет счастье из дому. Уж – также один из образов домового духа-хранителя. Белорусы считают, что домовой дух имеет облик змеи, и называют его «цмок-домовик»; в словацком языке «zmok» – «домовой», а в чешском «zmek» – «домовой, змей».

Домовых связывают также с духами Предков (Предки – Деды; распространённое русское название домового – дедушка). Стефан Веркович в своей книге «Веда Словена» (источнике спорном, но весьма интересном) приводит такие сведения о долях:

«- Доли, о которых много поётся в песнях, кто такие были?

- Ну, дорогой, разве ты не знаешь, кто были Доли! Они были люди, как мы, было у них большое царство; вот, когда-то наши деды, когда жили в Край-земле, носили такое имя Доли; они были очень известны и не только в Край-земле, они занимались разными делами, а другие места были запущены, и когда на них селились наши деды, тогда их обрабатывали и учили людей всяким занятиям, поэтому им воздавали честь как Богам, так как думали, что они слетали с небес и были посланы Богом нарочно, чтобы научить их орать и всевозможным делам; но после дедов, как-то распространились по всей земле, и тогда-то потеряли то имя Доли (…) и сами стали верить в Доль, что они не были людьми, но что они слетели с неба и научили людей чему бы то ни было».

Согласно традиционным представлениям, долю человеку даёт Бог: «Бог даст долю и в чистiм полi»; «Лежень лежить, а Бог для него долю держить». В славянской мифологии известны также Рожаницы – Девы Судьбы, подобные скандинавским норнам и античным паркам. А.Н. Афанасьев пишет: «Едва народится младенец (рассказывают хорутане), как тотчас же — Бог знает откуда и как — являются в избу три сестры-роженицы (rojenice), садятся за стол и в кратких изречениях определяют судьбу новорожденного; произнеся свои предсказания, они тихо удаляются, и если на ту пору светит сквозь окно месяц, то озаренные его лучами — бывают видимы их легкие, воздушные образы и радужные покровы.

В верхней Краине их называют чисте, беле деклице и жене (чистые, белые девы и жены), в Каринтии — желкинк, жельне жене, от глагола желкти (желать, заботиться), подобно тому, как валькириям давалось прозвание «wunschm?dchen»; в других местностях — живицы, суженицы и судицы (sujenice = sojenice, sudice = sodice), т. е. девы жизни и судьбы. Последнее имя известно также лужичанам (sudzicke), словакам и чехам (sudice, sudi?ky). По поверью, уцелевшему между истриан, роженицы обитают в горных пещерах (…) поселяне доныне носят им хлеб и кладут его у входа в пещеру».

В древнерусских «поучениях против язычества» в паре с Рожаницами постоянно упоминается Род (Божество, связанное с деторождением), что даёт основания считать его Богом Судьбы. Бог Судьбы известен и в южнославянском фольклоре – сербы называют его Усудом.

В славянской мифологии есть и Божество Судьбы в женском обличье: «На Руси уцелела старинная поговорка: «дожидайся Солнцевой матери божья суда!» Солнцева мать упоминается во многих сказках, и везде о ней говорится как о вещей пряхе: она дает странствующим героям мудрые советы и на золотой прялке прядет золотую кудель. (…)

В Малороссии сохранилось такое предание: шел крестьянин по лесу и заблудился. Наступила ночь, вдали заблестел приветливый огонёк; крестьянин поспешил на его свет, набрёл на ветхую избушку и попросился ночевать. Его приняла бедная старушка и на вопрос гостя: «кто ты?» назвалась Судьбою.

Смерть тоже «является в преданиях с характером богини судьбы. Подобно роженицам, она, по свидетельству народных сказок, воспринимает новорожденных младенцев, и как те называются у чехов кумами (kmotri?ky), так то же название кумы присвояется и Смерти; в своих пещерах она хранит светильники человеческой жизни и определяет срок их горения».

Но судьба человека определяется не только Богами. Этнограф А.К. Байбурин в своей книге «Ритуал в традиционной культуре» пишет: «Славянские представления о доле характеризуются двойственностью. С одной стороны, доля каждого человека предопределена высшим судом (жребием), с другой — эта предопределённость не является абсолютной: доля не только даётся, но и берётся; её объём и характер (хорошая — плохая) зависят от различных обстоятельств; в некоторых ситуациях человек сам выбирает ту или иную долю. Такая неоднозначность индивидуальной доли проявляется также в том, что в роли её подателя могли выступать не только мифологические персонажи различных уровней, но и мать ребёнка, его восприёмники и другие лица».