ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ

Не знаю куда написать, поэтому пишу сюда.
У меня вот такой вопрос: кто-нибудь сталкивался в подростковом возрасте, когда кто-то срезает волосы ночью?
Когда я была подростком, лет 13-14-ти утром просыпаясь , обнаруживала у себя срезанные прядки волос в лобной части головы. И это повторялось не раз. Только стоило волосам отрасти, опять меня стригли, причем так коротко, как ежик, никакой челкой такое не скроешь. Сестер и братьев у меня нет, спрашивала у мамы, не она ли это делала, она говорила что нет. Теперь у меня растет дочь и с ней происходит такая же ерундовина. И естественно, вразумительного ответа у меня на этот вопрос нет для нее.
Уважаемые практики, может кто-то сталкивался с таким и знает ответ на мой вопрос? Поисковик гугол не дает на это ответы...

Клер пишет:

Не знаю куда написать, поэтому пишу сюда.
У меня вот такой вопрос: кто-нибудь сталкивался в подростковом возрасте, когда кто-то срезает волосы ночью?
Когда я была подростком, лет 13-14-ти утром просыпаясь , обнаруживала у себя срезанные прядки волос в лобной части головы. И это повторялось не раз. Только стоило волосам отрасти, опять меня стригли, причем так коротко, как ежик, никакой челкой такое не скроешь. Сестер и братьев у меня нет, спрашивала у мамы, не она ли это делала, она говорила что нет. Теперь у меня растет дочь и с ней происходит такая же ерундовина. И естественно, вразумительного ответа у меня на этот вопрос нет для нее.
Уважаемые практики, может кто-то сталкивался с таким и знает ответ на мой вопрос? Поисковик гугол не дает на это ответы...

Клер, обратитесь к диагностам форума, а потом уже можно , что-то думать, как помочь.

Хорошо, спасибо
А к кому лучше обратиться, не подскажите?

Клер пишет:

Хорошо, спасибо
А к кому лучше обратиться, не подскажите?

Клер,обратитесь сюда [Вы должны быть зарегистрированы и подключены, чтобы видеть эту ссылку]

прочитала историю Клер, вспомнила, что когда моему сыну было около месяца, совсем крошка, я утром обнаруживала, что ребенок в сухих пеленках, а мокрые лежит на полу рядом с кроватью ... я не помнила, как поднималась и переодевала его ... потом, ему было годика три, ночью с проснулась от того, что стою возле его кроватки и держу на руках, он чуть не упал с кроватки ... я ничего не помню ... хотя муж говорил, что я сама встала и быстро пошла к ребенку, так как он действительно чуть не упал ...  были еще случаи, я просыпалась среди комнаты и так далее ... возможно и у Клер что то подобное, просто она не помнит ничего ...

потом муж постоянно меня спрашивал ночью, если я вставала, ты куда? потом все само успокоилось и больше ничего подобного не было ...

Ну это врядли, чтоб я сама вставала и сригла себе волосы. Никогда не страдала сомнамбулизмом. И причем мне тогда снились такие сны, борьба между злом и добром, как вспомню, так до сих пор мурашки бегают.

Клер пишет:

Ну это врядли, чтоб я сама вставала и сригла себе волосы. Никогда не страдала сомнамбулизмом. И причем мне тогда снились такие сны, борьба между злом и добром, как вспомню, так до сих пор мурашки бегают.

я как бы тоже не страдала сомнамбулизмом ... но вот в каких то ситуациях происходят странные вещи ...

и где наша душа "гуляет" пока мы спим? возможно надо диагностировать себя любимого, что там внутри нас? а то все что угодно, любые воздействия, но не я ... на себя ответственность брать не хотим, так проще ...

ПРИЗВАНИЕ...

"Художником он стал просто потому, что после школы надо было куда-то поступать. Он знал, что работа должна приносить удовольствие, а ему нравилось рисовать – так и был сделан выбор: он поступил в художественное училище.

К этому времени он уже знал, что изображение предметов называется натюрморт, природы – пейзаж, людей – портрет, и еще много чего знал из области избранной профессии. Теперь ему предстояло узнать еще больше. «Для того, чтобы импровизировать, сначала надо научиться играть по нотам, — объявил на вводной лекции импозантный преподаватель, известный художник. – Так что приготовьтесь, будем начинать с азов».

Он начал учиться «играть по нотам». Куб, шар, ваза… Свет, тень, полутень… Постановка руки, перспектива, композиция… Он узнал очень много нового – как натянуть холст и самому сварить грунт, как искусственно состарить полотно и как добиваться тончайших цветовых переходов… Преподаватели его хвалили, а однажды он даже услышал от своего наставника: «Ты художник от бога!». «А разве другие – не от бога?», — подумал он, хотя, чего скрывать, было приятно.

Но вот веселые студенческие годы остались позади, и теперь у него в кармане был диплом о художественном образовании, он много знал и еще больше умел, он набрался знаний и опыта, и пора было начинать отдавать. Но… Что-то у него пошло не так.

Нет, не то чтобы ему не творилось. И не то чтобы профессия разонравилась. Возможно, он просто повзрослел и увидел то, чего раньше не замечал. А открылось ему вот что: кругом кипела жизнь, в которой искусство давно стало товаром, и преуспевал вовсе не обязательно тот, кому было что сказать миру – скорее тот, кто умел грамотно подавать и продавать свое творчество, оказаться в нужное время, в нужном месте, с нужными людьми. Он, к сожалению, так этому и не научился. Он видел, как его товарищи мечутся, ищут себя и свое место под солнцем, а некоторые в этих метаниях «ломаются», топят невостребованность и неудовлетворенность в алкоголе, теряют ориентиры, деградируют… Он знал: часто творцы опережали свою эпоху, и их картины получали признание и хорошую цену только после смерти, но это знание мало утешало.

Он устроился на работу, где хорошо платили, целыми днями разрабатывал дизайн всевозможных буклетов, визиток, проспектов, и даже получал от этого определенное удовлетворение, а вот рисовал все меньше и неохотнее. Вдохновение приходило все реже и реже. Работа, дом, телевизор, рутина… Его все чаще посещала мысль: «Разве в этом мое призвание? Мечтал ли я о том, чтобы прожить свою жизнь вот так, «пунктиром», словно это карандашный набросок? Когда же я начну писать свою собственную картину жизни? А если даже и начну – смогу ли? А как же «художник от бога»?». Он понимал, что теряет квалификацию, что превращается в зомби, который изо дня в день выполняет набор определенных действий, и это его напрягало.

Чтобы не сойти с ума от этих мыслей, он стал по выходным отправляться с мольбертом в переулок Мастеров, где располагались ряды всяких творцов-умельцев. Вязаные шали и поделки из бересты, украшения из бисера и лоскутные покрывала, глиняные игрушки и плетеные корзинки – чего тут только не было! И собратья-художники тоже стояли со своими нетленными полотнами, в больших количествах. И тут была конкуренция…

Но он плевал на конкуренцию, ему хотелось просто творить… Он рисовал портреты на заказ. Бумага, карандаш, десять минут – и портрет готов. Ничего сложного для профессионала – тут всего и требуется уметь подмечать детали, соблюдать пропорции да слегка польстить заказчику, так, самую малость приукрасить натуру. Он это делал умело, его портреты людям нравились. И похоже, и красиво, лучше, чем в жизни. Благодарили его часто и от души.

Теперь жить стало как-то веселее, но он отчетливо понимал, что это «живописание» призванием назвать было бы как-то… чересчур сильно. Впрочем, все-таки лучше, чем ничего.

Однажды он сделал очередной портрет, позировала ему немолодая длинноносая тетка, и пришлось сильно постараться, чтобы «сделать красиво». Нос, конечно, никуда не денешь, но было в ее лице что-то располагающее (чистота, что ли?), вот на это он и сделал акцент. Получилось неплохо.

- Готово, — сказал он, протягивая портрет тетке. Та долго его изучала, а потом подняла на него глаза, и он даже заморгал – до того пристально она на него смотрела.

- Что-то не так? – даже переспросил он, теряясь от ее взгляда.

- У вас призвание, — сказала женщина. – Вы умеете видеть вглубь…

- Ага, глаз-рентген, — пошутил он.

- Не то, — мотнула головой она. – Вы рисуете как будто душу… Вот я смотрю и понимаю: на самом деле я такая, как вы нарисовали. А все, что снаружи – это наносное. Вы словно верхний слой краски сняли, а под ним – шедевр. И этот шедевр – я. Теперь я точно знаю! Спасибо.

- Да пожалуйста, — смущенно пробормотал он, принимая купюру – свою привычную таксу за блиц-портрет.

Тетка была, что и говорить, странная. Надо же, «душу рисуете»! Хотя кто его знает, что он там рисовал? Может, и душу… Ведь у каждого есть какой-то внешний слой, та незримая шелуха, которая налипает в процессе жизни. А природой-то каждый был задуман как шедевр, уж в этом он как художник был просто уверен!

Теперь его рисование наполнилось каким-то новым смыслом. Нет, ничего нового в технологию он не привнес – те же бумага и карандаш, те же десять минут, просто мысли его все время возвращались к тому, что надо примериться и «снять верхний слой краски», чтобы из-под него освободился неведомый «шедевр». Кажется, получалось. Ему очень нравилось наблюдать за первой реакцией «натуры» — очень интересные были лица у людей.

Иногда ему попадались такие «модели», у которых душа была значительно страшнее, чем «внешний слой», тогда он выискивал в ней какие-то светлые пятна и усиливал их. Всегда можно найти светлые пятна, если настроить на это зрение. По крайней мере, ему еще ни разу не встретился человек, в котором не было бы совсем ничего хорошего.

- Слышь, братан! – однажды обратился к нему крепыш в черной куртке. – Ты это… помнишь, нет ли… тещу мою рисовал на прошлых выходных.

Тещу он помнил, на старую жабу похожа, ее дочку – постареет, крысой будет, и крепыш с ними был, точно. Ему тогда пришлось напрячь все свое воображение, чтобы превратить жабу в нечто приемлемое, увидеть в ней хоть что-то хорошее.

- Ну? – осторожно спросил он, не понимая, куда клонит крепыш.

- Так это… Изменилась она. В лучшую сторону. Как на портрет посмотрит – человеком становится. А так, между нами, сколько ее знаю, жаба жабой…

Художник невольно фыркнул: не ошибся, значит, точно увидел…

- Ну дык я тебя спросить хотел: можешь ее в масле нарисовать? Чтобы уже наверняка! Закрепить эффект, стало быть… За ценой не постою, не сомневайся!

- А чего ж не закрепить? Можно и в масле, и в маринаде, и в соусе «майонез». Только маслом не рисуют, а пишут.

- Во-во! Распиши ее в лучшем виде, все оплачу по высшему разряду!

Художнику стало весело. Прямо «портрет Дориана Грея», только со знаком плюс! И раз уж предлагают – отчего не попробовать?

Попробовал, написал. Теща осталась довольна, крепыш тоже, а жена его, жабина дочка, потребовала, чтобы ее тоже запечатлели в веках. От зависти, наверное. Художник и тут расстарался, вдохновение на него нашло – усилил сексуальную составляющую, мягкости добавил, доброту душевную высветил… Не женщина получилась – царица!

Видать, крепыш был человеком широкой души и впечатлениями в своем кругу поделился. Заказы посыпались один за другим. Молва пошла о художнике, что его портреты благотворно влияют на жизнь: в семьях мир воцаряется, дурнушки хорошеют, матери-одиночки вмиг замуж выходят, у мужиков потенция увеличивается.

Теперь не было времени ходить по выходным в переулок Мастеров, да и контору свою оставил без всякого сожаления. Работал на дому у заказчиков, люди все были богатые, платили щедро, передавали из рук в руки. Хватало и на краски, и на холсты, и на черную икру, даже по будням. Квартиру продал, купил побольше, да с комнатой под мастерскую, ремонт хороший сделал. Казалось бы, чего еще желать? А его снова стали посещать мысли: неужели в этом егопризвание – малевать всяких «жаб» и «крыс», изо всех сил пытаясь найти в них хоть что-то светлое? Нет, дело, конечно, хорошее, и для мира полезное, но все-таки, все-таки… Не было у него на душе покоя, вроде звала она его куда-то, просила о чем-то, но вот о чем? Не мог расслышать.

Однажды его неудержимо потянуло напиться. Вот так вот взять – и в драбадан, чтобы отрубиться и ничего потом не помнить. Мысль его напугала: он хорошо знал, как быстро люди творческие добираются по этому лихому маршруту до самого дна, и вовсе не хотел повторить их путь. Надо было что-то делать, и он сделал первое, что пришло в голову: отменил все свои сеансы, схватил мольберт и складной стул и отправился туда, в переулок Мастеров. Сразу стал лихорадочно работать – делать наброски улочки, людей, парка, что через дорогу. Вроде полегчало, отпустило…
- Простите, вы портреты рисуете? Так, чтобы сразу, тут же получить, – спросили его. Он поднял глаза – рядом женщина, молодая, а глаза вымученные, словно выплаканные. Наверное, умер у нее кто-то, или еще какое горе…

- Рисую. Десять минут – и готово. Вы свой портрет хотите заказать?

- Нет. Дочкин.

Тут он увидел дочку – поперхнулся, закашлялся. Ребенок лет шести от роду был похож на инопланетянчика: несмотря на погожий теплый денек, упакован в серый комбинезон, и не поймешь даже, мальчик или девочка, на голове – плотная шапочка-колпачок, на лице – прозрачная маска, и глаза… Глаза старичка, который испытал много-много боли и готовится умереть. Смерть в них была, в этих глазах, вот что он там явственно узрел.

Он не стал ничего больше спрашивать. Таких детей он видел по телевизору и знал, что у ребенка, скорее всего, рак, радиология, иммунитет на нуле – затем и маска, и что шансов на выживание – минимум. Неизвестно, почему и откуда он это знал, но вот как-то был уверен. Наметанный глаз художника, подмечающий все детали… Он бросил взгляд на мать – да, так и есть, она знала. Внутренне уже готовилась. Наверное, и портрет захотела, потому что последний. Чтоб хоть память была…

- Садись, принцесса, сейчас я тебя буду рисовать, — сказал он девочке-инопланетянке. – Только смотри, не вертись и не соскакивай, а то не получится.

Девочка вряд ли была способна вертеться или вскакивать, она и двигалась-то осторожно, словно боялась, что ее тельце рассыплется от неосторожного движения, разлетится на мелкие осколки. Села, сложила руки на коленях, уставилась на него своими глазами мудрой черепахи Тортиллы, и терпеливо замерла. Наверное, все детство по больницам, а там терпение вырабатывается быстро, без него не выживешь.

Он напрягся, пытаясь разглядеть ее душу, но что-то мешало – не то бесформенный комбинезон, не то слезы на глазах, не то знание, что старые методы тут не подойдут, нужно какое-то принципиально новое, нетривиальное решение. И оно нашлось! Вдруг подумалось: «А какой она могла бы быть, если бы не болезнь? Не комбинезон дурацкий, а платьице, не колпак на лысой головенке, а бантики?». Воображение заработало, рука сама по себе стала что-то набрасывать на листе бумаги, процесс пошел.

На этот раз он трудился не так, как обычно. Мозги в процессе точно не участвовали, они отключились, а включилось что-то другое. Наверное, душа. Он рисовал душой, так, как будто этот портрет мог стать последним не для девочки, а для него лично. Как будто это он должен был умереть от неизлечимой болезни, и времени оставалось совсем чуть-чуть, может быть, все те же десять минут.

- Готово, — сорвал он лист бумаги с мольберта. – Смотри, какая ты красивая!

Дочка и мама смотрели на портрет. Но это был не совсем портрет и не совсем «с натуры». На нем кудрявая белокурая девчонка в летнем сарафанчике бежала с мячом по летнему лугу. Под ногами трава и цветы, над головой – солнце и бабочки, улыбка от уха до уха, и энергии – хоть отбавляй. И хотя портрет был нарисован простым карандашом, почему-то казалось, что он выполнен в цвете, что трава – зеленая, небо – голубое, мяч – оранжевый, а сарафанчик – красный в белый горох.

- Я разве такая? – глухо донеслось из-под маски.

- Такая-такая, — уверил ее художник. – То есть сейчас, может, и не такая, но скоро будешь. Это портрет из следующего лета. Один в один, точнее фотографии.

Мама ее закусила губу, смотрела куда-то мимо портрета. Видать, держалась из последних сил.

- Спасибо. Спасибо вам, — сказала она, и голос ее звучал так же глухо, как будто на ней тоже была невидимая маска. – Сколько я вам должна?

- Подарок, — отмахнулся художник. – Как тебя зовут, принцесса?

- Аня…

Он поставил на портрете свою подпись и название: «Аня». И еще дату – число сегодняшнее, а год следующий.

- Держите! Следующим летом я вас жду. Приходите обязательно!

Мама убрала портрет в сумочку, поспешно схватила ребенка и пошла прочь. Ее можно было понять – наверное, ей было больно, ведь она знала, что следующего лета не будет. Зато он ничего такого не знал, не хотел знать! И он тут же стал набрасывать картинку – лето, переулок Мастеров, вот сидит он сам, а вот по аллее подходят двое – счастливая смеющаяся женщина и кудрявая девочка с мячиком в руках. Он вдохновенно творил новую реальность, ему нравилось то, что получается. Очень реалистично выходило! И год, год написать – следующий! Чтобы чудо знало, когда ему исполниться!

- Творите будущее? – с интересом спросил кто-то, незаметно подошедший из-за спины.

Он обернулся – там стояла ослепительная красавица, вся такая, что и не знаешь, как ее назвать. Ангел, может быть? Только вот нос, пожалуй, длинноват…

- Узнали? – улыбнулась женщина-ангел. – Когда-то вы сотворили мое будущее. Теперь – будущее вот этой девочки. Вы настоящий Творец! Спасибо…

- Да какой я творец? – вырвалось у него. – Так, художник-любитель, несостоявшийся гений… Говорили, что у меня талант от бога, а я… Малюю потихоньку, по мелочам, все пытаюсь понять, в чем мое призвание.

- А вы еще не поняли? – вздернула брови женщина-ангел. – Вы можете менять реальность. Или для вас это не призвание?

- Я? Менять реальность? Да разве это возможно?

- Отчего же нет? Для этого нужно не так уж много! Любовь к людям. Талант. Сила веры. Собственно, все. И это у вас есть. Посмотрите на меня – ведь с вас все началось! Кто я была? И кто я теперь?

Она ободряюще положила ему руку на плечо – словно крылом обмахнула, улыбнулась и пошла.

- А кто вы теперь? – запоздало крикнул он ей вслед.

- Ангел! – обернулась на ходу она. – Благодарю тебя, Творец!

… Его и сейчас можно увидеть в переулке Мастеров. Старенький мольберт, складной стульчик, чемоданчик с художественными принадлежностями, большой зонт… К нему всегда очередь, легенды о нем передаются из уст в уста. Говорят, что он видит в человеке то, что спрятано глубоко внутри, и может нарисовать будущее. И не просто нарисовать – изменить его в лучшую сторону. Рассказывают также, что он спас немало больных детей, переместив их на рисунках в другую реальность. У него есть ученики, и некоторые переняли его волшебный дар и тоже могут менять мир. Особенно выделяется среди них белокурая кудрявая девочка лет четырнадцати, она умеет через картины снимать самую сильную боль, потому что чувствует чужую боль как свою.

А он учит и рисует, рисует… Никто не знает его имени, все называют его просто – Творец. Что ж, такое вот у человека призвание…

Автор: Эльфика

ТВОРИТЕ СВОЮ РЕАЛЬНОСТЬ! ТВОРИТЕ ЕЕ СЧАСТЛИВУЮ И РАДОСТНУЮ!!!!"

Всем привет!

Гарпия! БЛАГОДАРЮ за рассказ! Сила в нем! И Пробуждение!

Багира пишет:

Всем привет!

Гарпия! БЛАГОДАРЮ за рассказ! Сила в нем! И Пробуждение!

Да, прочла и поняла,что эту вещь надо прочесть всем)))))))))

Однажды я шел по местным магазинам, делая покупки, и вдруг я заметил, как Кассирша разговаривает с мальчиком не больше 5 или 6 лет.
Кассирша говорит: Мне жаль, но у тебя не достаточно денег, чтобы купить эту куклу.
Тогда маленький мальчик повернулся ко мне и спрашивает: Дядя, а вы уверены, что у меня не достаточно денег?
Я пересчитал деньги и ответил: Дорогой мой, у тебя не достаточно денег чтобы купить эту куклу.
Маленький мальчик все еще держал куклу в своей руке. После оплаты своих покупок я вновь подошел к нему и спросил, кому он собирается дать эту куклу…?
Эту куклу моя сестра очень любила и хотела ее купить. Я хотел бы подарить ей на ее день рожденье! Я хотел бы дать куклу моей маме, чтобы она смогла передать это моей сестренке, когда она уйдет к ней!
…Его глаза были грустными, когда он это рассказывал.
Моя сестра ушла к Богу. Так мне отец сказал, и сказал, что вскоре мама тоже уйдет к Богу, поэтому я подумал, что она может взять куклу с собой и передать ее моей сестренке!? ….
Мое сердце внезапно остановилось. Маленький мальчик посмотрел на меня и сказал: Я сказал отцу, чтобы мама пока не уходила, пока я не приду с прогулки. Затем он мне показал свою фотку, где он счастлив и улыбается. Я хочу чтобы мама взяла мою фотку с собой, чтобы моя сестренка не забыла меня.
И он добавил: Я люблю свою маму и не хочу чтобы она меня покидала, но отец говорит, что она должна идти к моей маленькой сестре. Затем он посмотрел снова на куклу своим печальным взглядом…
Я быстро взял свой портмоне и сказал мальчику: Может мы еще пересчитаем твои деньги, если ты считаешь, что их достаточно чтобы купить куклу??…
Да, я думаю, что у меня хватит денег чтобы купить куклу!
Не показывая ему я добавил из своих денег и мы заново начали считать. Было достаточно, чтобы купить куклу и еще даже осталось немного денег.
Маленький мальчик сказал: Спасибо Господи за то, что ты мне дал денег! Затем он посмотрел на меня и добавил: Вчера перед сном я просил у Бога дать мне деньги, чтобы купить куклу для моей сестренки, чтобы передать ее через мою маму! Он услышал меня! Я так же хотел бы иметь немного денег, чтобы купить белую розу для моей мамы, но я не спрашивал об этом у Бога. Но он мне дал достаточно денег, чтобы купить куклу и розу. Моя мама любит белые розы!…
Я закончил свой шопинг в задумчивом и странном состоянии. У меня из головы не выходил этот мальчик. Затем я вспомнил -в местной газете была статья два дня тому назад о пьяном мужике в грузовике, который сбил женщину и маленькую девочку. Маленькая девочка погибла сразу же на месте, а женщина была в критическом состоянии. Семейство должна решить отключить аппарат, который поддерживает в ней жизнь, так как молодая женщина не способна поправиться от комы. Неужели это семья того мальчика, который хотел купить куклу для своей сестренки?
После двух дней в газете была опубликована статья, где говорилось, что та молодая женщина скончалась… Я не сдержал слезы… Я купил белые розы и пошел на похороны… Молодая девушка лежала в белом, в одной руке была кукла и фото, а на одной стороне была белая роза.
Я ушел весь в слезах, и чувствовал, что жизнь моя теперь изменится… Я никогда не забуду любовь этого мальчика к своей матери и сестренке!!!

Встреча у реки

Во время Великой Отечественной Войны это случилось. В одном селе по осени.
Время страшное, голодное и холодное, но ведь детство никто не отменял, вот и в этом селе одним тихим днем играла ребятня.

В окрестностях села была то ли разрушенная крепоcть с лазами, то ли что-то вроде разрушенных катакомб, выходивших с одной стороны к оврагу и устью реки. Вот это и было излюбленным местом для игр.
Рассказывал эту историю сам очевидец, в ту пору он был одним из тех ребят.

Пасмурный осенний день не в силах отменить планов детворы. И автор рассказа, играя, забегает в один из тех лазов и, то ли прячась, то ли убегая, летит стремглав сквозь проходы на другую сторону. И, вот же чудо, когда он выбрался из оврага, его ослепил яркий солнечный свет. Тепло стало так, что даже жарко. Не совсем понимая, откуда вдруг такая перемена, но каждой клеточкой радуясь внезапному теплу, он выходит на склон. И здесь, привыкнув к яркому свету, он вдруг замечает на берегу реки повозку и каких-то незнакомых ему людей. Испугавшись поначалу, но, поосторожничав и приглядевшись, он понимает, что это вовсе даже не немцы, а НАШИ. Вот только выглядят они немножко странновато, но, наверное, дело всё в одежде. Она была похожа на ту, что лежала у его бабушки в старинных сундуках.
Осмелев, парнишка решает к ним приблизиться. Вот его уже заметили, его уже зовут! Он подошел к незнакомцам (несколько мужчин и одна женщина) и понял, что они сделали привал, чтобы пообедать. Голодный мальчонка узрел нехитрую трапезу, показавшуюся ему на тот момент просто царским пиром. Женщина же, одетая во что-то длинное и странное, в свoю очередь заметившая нереальную худобу ребёнка и ошалелый взгляд, начала выспрашивать его, кто он, откуда и так далее. Беседы особой не получилось, поскольку он им говорил про войну и немцев, а у них только глаза округлились.
Всё это время несчастный ребёнок ел.
В результате (может, они решили, что он блаженный, может, еще что-то) вскоре отпустили они мальца с миром, а женщина на прощание всучила ему оставшиеся полбуханки свежего ржаного хлеба.

Он не бежал, он летел обратно. Хотел скорее рассказать, что там на берегу есть добрые люди.
Влетев опять в проход, он ласточкой выскочил на сторону села. Но что это? Нет никакого лета, нет никакого солнца. Моросит пакостный и промозглый дождик, холод снова продирает до костей. Жухлая трава и грязи по самое колено.
Его окружили друзья с вопросом, где же он был так долго, ведь они все его обыскались. Парнишка, слегка теряя самообладание, вручил хлеб товарищам, которые в полном недоумении уставились на друга. Но было то совсем недолго, так как самое вкуснейшее на свете яство поспешило в момент исчезнуть в тощих животах.
Мальчонка же, ни слова не говоря, рванул обратно в катакомбы, но стоит ли говорить, что на том конце оврага его ожидали лишь тот же понурый и осенний день со злым холодным ветром.

Так чей же мальчик?

История эта произошла совсем недавно, в августе 2016 года.
Друг нашей семьи рассказал ситуацию, в которой оказался его знакомый - отец троих детей (самому младшему из них в прошлом году исполнилось 5 лет).

Время от времени наш друг встречается со своими друзьями, посидеть тёплой мужской компанией. С некоторых пор один из них (назовём его Камиль) при разговоре о детях становился угрюм и мрачен, неразговорчив, замыкался в себе, старался сменить тему. Поначалу друзья оставляли товарища в покое: ну, устал человек на работе, может, настроение плохое, или поссорился с женой, да всякое бывает. Но с каждой новой встречей ситуация не менялась, Камиль упорно избегал разговоров о детях. В конце концов такая его реакция стала объектом особого внимания друзей, ведь все знали, что семья у него дружная, хорошая, дети любимые и желанные, в меру озорные. Так в чём же причина?
Взявшись за Камиля всерьёз (вдруг ему помощь нужна, а он стесняется сказать), они твёрдо решили выяснить, что же его тревожит?
И узнали следующее.

Когда родился третий ребёнок и долгожданный сын в семье, счастью не было предела и ничто не предвещало беспокойства.
Но приблизительно с трёхлетнего возраста мальчика родители стали замечать в нём странное - постепенно, овладевая словами и простыми фразами, он стал утверждать, что это не настоящая его семья и у него есть другая.
Сначала этому не придали особого значения, хотя, конечно, приятного мало, но время шло, и его личная история стала включать в себя всё больше деталей, которые просто невозможно стало игнорировать.
Например то, что "его" семья - это жена и двое детей (он стал называть их имена), что у него есть машина и дом (детально их описывая - цвет, размер, предметы быта), ещё оказалось, что у него "есть борода".
Ещё через какое-то время он стал называть город, в котором живёт его "настоящая" семья (город этот оказался в этой же стране, не так далеко от места настоящего проживания мальчика и его "новой" семьи). Малыш постоянно говорил, что он по ним скучает.

Опуская все личные переживания родителей и лишние подробности (походы по докторам), скажу лишь, что весной 2016 года Камиль, не выдержав более, со своим младшим братом поехал в этот город, о котором говорил его сын.
Они нашли эту семью, и все детали совпали до мелочей. Глава этого семейства, молодой мужчина в возрасте до 40 лет (на последних своих фотографиях он действительно носил усы и бороду), погиб в результате несчастного случая примерно за год до рождения этого ребёнка.
Чтобы убедиться уже окончательно, Камиль совершил практически сразу ещё одну поездку к этой семье, но уже вместе с сыном.
В процессе общения обнаружился ещё ряд деталей, о которых никто, кроме погибшего и его семьи, знать не мог. В конце концов вдова не смогла скрыть своих чувств, обняв мальчика, она горько заплакала.

Для Камиля вся эта история обернулась огромным душевным потрясением. Ранее не сталкиваясь ни с чем подобным и будучи глубоко религиозным человеком (его семья исповедует ислам), он вошёл в глубокое эмоциональное и психологическое противоречие.
Он безгранично любит своего сына, но одновременно ему больно осознавать, что каким-то непостижимым образом он полностью ему не принадлежит, словно являясь каким-то другим, в какой-то степени совершенно чужим ему человеком.

Такая вот история.

Кащей

За свою жизнь я встречал немало необычных и даже странных людей. Об одном из таких знакомств сейчас расскажу…

Как водится, о покойничках – либо хорошо, либо ничего. Посему отчество этого человека изменю в рассказе. Будет пусть Николай Ионович.
Познакомился я с ним, когда начал трудиться в торговле. С Николаем Ионовичем мы тогда делили один кабинет на двоих. Собственно, начальные азы по специфике практической торговли я получил от него.
На вид это был низенький, тощий, согнутый пополам сколиозом, старикашка. Лет 70-75, как мне казалось. С длинным крючковатым носом, совершенно лысой головой и маленькими недобрыми глазёнками. Похожий на злобного гнома или Кащея Бессмертного. Сходство с отрицательным сказочным персонажем добавлял неизменный чёрный рабочий халат, полы которого, ввиду маленького роста хозяина, доставали до земли.

Так как трудились мы в одном помещении, мне пришлось достаточно плотно пообщаться с Николаем Ионовичем. Особого дискомфорта от этого я не испытывал. Хотя дедок был тот ещё!
Кстати, две его жены скончались в течение нескольких лет после свадьбы. И он теперь вдовствовал. Может, оттого и к женщинам неровно дышал.
Большую часть дня Кащей (как я мысленно называл его) недовольно и язвительно ворчал на всех и вся. Оживлялся только, когда для оформления документов к нему заходили тётушки завмаги или товароведы из магазинов. (Мы на продовольственной базе обретались, а они за товаром приезжали). Чем свежей и симпатичней молодуха, тем активней становился старичок.

Подсядет к Николаю Ионовичу за рабочий стол такая пышущая здоровьем да духами дамочка, он и заулыбается! Начнёт шуточки отпускать. Часто скабрезные. Но бабы в торговле привычные ко всему. Хихикают себе.
Но Ионычу этого мало. Когда закончит оформлять документы, обязательно встанет проводить. На дорожку не приминет приобнять красотку или ущипнуть за какое-нибудь мягкое место.
Вернётся после на свой стул, сидит довольнёхонек. Щёчки зарозовеют, очочки заблестят…
А не чувствующая подвоха тётенька вдруг головой начинает маяться. А то и вовсе на больничный сляжет.

Эту закономерность не я заметил, а вскоре рассказали сами «потерпевшие». Круг общения у меня был широкий – комсомольский активист, как никак.

Как-то раз к одной завмагше даже карету скорой прямо к складу вызвали. В обморок упала. Минут через десять после оформления документов у Николая Ионовича. Но причинно-следственную связь, конечно, тогда никто и не пытался установить. При чём тут безобидный старичок?! Просто поплохело женщине. С имями это бывает…

Но я за год, пока трудился с Николаем Ионовичем плечом к плечу, эту его особенность разглядел чётко. А именно – способность каким-то непостижимым образом высасывать жизненную энергию из других. И не только из дамочек. Мужчинкам тоже доставалось.
Он ведь ещё грузчикам наряды закрывал. Так что те тоже волей-неволей к нему каждый день на поклон ходили. Их Кащей – Николай Ионович, конечно, за мягкие места не щипал. А просто доводил до белого каления. То придирками, то неправильным расчетом суммы к оплате за нелёгкий грузчицкий труд, то ещё как-нибудь.
Пока такой вот несправедливо обиженный горемыка с пеной у рта доказывал Кащею свою правоту, тот спокойно сидел напротив и ещё больше подливал масла в огонь, вставляя издевательские фразы. Я, наблюдая эти сцены, с удивлением замечал, как у дедка, прямо на глазах, морщинки на лице разглаживаются, жёлтая кожа розовеет, а в оловянных зрачках появляется жизнь!
Когда грузчик уже чуть не бился в припадке эпилепсии, Николай Ионович покровительственно похлопывал его по спине и в чём-то соглашался с доводами. Бедолага понемногу успокаивался и шёл восвояси. Но уже совершенно как выжатый лимон… А наш Кащеюшка довольно усаживался на свой стульчик и заваривал себе чаёк на каких-то свойских травках, которые приносил в холщовом мешочке из дома. Чаи с бакалейного склада он не потреблял. А запах кофе вообще не переваривал.

Вот таков был этот божий одуванчик Николай Ионович.

Вскоре производственные дела развели нас по разным службам райпищеторга. Я в магазин подался, а Николая Ионовича на склад-базу соцбыта пристроили. Место блатное во времена всеобщего продовольственного дефицита. Сгущёнка, тушёнка и прочие вкусности для детсадов, школ, больниц и прочих богоугодных заведений. Но нашего Кащея, подозреваю, не вкусняшки больше привлекали. Он завзятым гурманом никогда не был. Поклюёт бутербродик со своим чаем на травках – и сыт. Просто на соцбазе посетителей женского пола не в пример больше, чем на его прежнем месте работы. Тут к завмагам ещё заведующие общеобразовательных и медицинских учреждений добавились. Так сказать, свежая кровь.

Я как-то с блатной запиской тоже заглянул к нему на склад за дефицитом. Так сначала даже не узнал старика. Гладкий, румяный. Помолодел лет на двадцать! Кажется, и вечно согнутая буквой «Г» спина подраспрямилась!.. Носится среди мешков и коробок, как шустрик, не ведая усталости.

Тётушки наши пищеторговские рассказывали про него прямо страсти-мордасти. Одну заведующую магазином, рослую женщину в теле, раза в три крупнее Ионыча, в глубине склада он завалил на мешки и самым серьёзным образом попытался изнасиловать! Баба чудом вырвалась из цепких костлявых пальцев. Потом, описывая тот случай, всё охала и удивлялась – откуда такая силища в тщедушном тельце?!
Кстати, почти сразу после нападения, женщина очень серьёзно заболела и вскоре была отправлена на пенсию по инвалидности. Я как-то встретил её спустя, наверное, год. На цветущую прежде пышечку – кровь с молоком было страшно смотреть. Исхудавшая, постаревшая, с жёлтым морщинистым лицом и согбенной спиной…
Ещё знаю о нескольких подобных примерах, но они практически идентичные, так что описывать все нет смысла.

В милицию на дедулю никто не заявлял. Во-первых, насколько мне известно, полноценным изнасилованием ни один инцидент не закончился. А во-вторых, не так воспитаны русские женщины (особенно в торговле), чтобы из-за каждого стариковского щипка бежать с заявой к ментам. Так что резвился Кащеюшка в полный рост.
Но как оказалось, до поры до времени. Пришла беда откуда не ждали. Раз по весне в гололёд оступился и упал неудачно Николай наш Ионович, переломив шейку бедра.
В этом возрасте такой диагноз – практически приговор. Как говорится, «ходить будет… но только под себя».

Приковала судьба-индейка к постели. Третья жена, с которой, по слухам, на тот момент он сожительствовал, умотала практически сразу в неизвестном направлении, бросив беспомощного старика на произвол. Конечно, были у него и родственники, и соцслужба не бездействовала, но дед стал чахнуть на глазах. Общие знакомые ходили навещать Николая Ионовича от предприятия, так жуткие вещи рассказывали о том, как он изменился. Вставать с кровати не мог. Отощал до состояния скелета и весь пожелтел. Пришедших навестить его коллег всё пытался ухватить своими костяшками за руки. Но те отстранялись. От испуга и брезгливости… Оставив болезному апельсинчики-витаминчики, пожелав выздоровления, поспешили убраться восвояси.

После своего неудачного падения на скользком тротуаре протянул Николай Ионович недолго. Наверное, и года не прошло.
Пришла как-то утром сотрудница соцслужбы помочь больному по домашним делам и обнаружила его на лестничной площадке. Уже окоченевшего.
Жил Ионович один на верхнем этаже пятиэтажки. Как он умудрился выбраться из кровати, проползти по всей четырёхкомнатной квартире, самостоятельно открыть входную дверь и спуститься до площадки между четвёртым и пятым этажом?!

Был я на похоронах. То, во что превратился Николай Ионович с дня нашей последней встречи, не хочется описывать. Скажу лишь, скелет в гробу выглядел лет на сто, а то и старше. Ему почему-то даже щетину не сбрили. Видимо, поостереглись прикасаться к такой жути.
Но откровением для меня стало не это. А возраст! Оказалось, что на момент кончины Николаю Ионовичу едва исполнилось 69 лет!
Моя новосибирская бабушка (Царствие ей Небесное!) прожила 104 года и в самом конце выглядела гораздо моложе…

Позже, вспоминая этот случай с Николаем Ионовичем, ловил себя на мысли, что основной причиной его смерти стал не злосчастный перелом шейки бедра. Я почти уверен, что дома в одиночестве, оказавшись лишённым возможности подпитываться чужой жизненной энергией, старик был обречён. Да и на лестницу выполз из последних сил дед, скорее всего, в отчаянной надежде натолкнуться на кого-нибудь.

Хотя какой дед. Всего-то 69 лет! Живи – не хочу!..

Ангелы-Хранители

1. Белая собака-Ангел. История из жизни

Мой муж служил в армии, а я работала в торговом центре до 23:00. Домой я ходила пешком, машины у меня нет, на такси не наездишься, а идти минут 10 быстрым шагом. Правда, через частный сектор, а потом по проспекту, где стоят на дороге девушки лёгкого поведения. Но встречать меня было некому, поэтому каждый вечер я собирала всю свою храбрость и шла домой.
В один зимний вечер иду я так же с работы. Мороз, снежок падает. Вокруг ни души. Иду, мечтаю, что скоро муж вернётся, и мы будем счастливы. И что-то очень замечталась.
Откуда-то из переулка вынырнули двое пьяных парней. Начали нагло хватать, предлагать провести вечер.
Стою, у самой слёзы в глазах, и вдруг вспомнила — нас так ещё в школе учили. Позвать собаку, как будто вы с собакой гуляете.
И вот я кричу:
— Дружок, Дружок! Ко мне! — такая кличка, потому что у нас так в деревне у родственников зовут пса.
Дальше просто ступор. Откуда-то выскакивает белая огромная собака и начинает кидаться на этих парней. Они еле убежали. А я пошла дальше. «Дружок» со мной — не отстает ни на шаг. И так он шёл за мной до самого подъезда. Я думала уже к себе его забрать, позвала — он не пошел. А сам стоит, смотрит, как я в подъезд зайду. Я зашла домой, схватила сосисок, сколько под руку подвернулось. Вышла, хотела отблагодарить, а собаки и след простыл.
Может, мой Ангел-Хранитель меня спас под видом собаки… В любом случае, спасибо псу за то, что он появился в нужное время и в нужном месте и заступился!

2. Есть на свете Ангел-Хранитель

Хочу поведать об одном странном случае, после которого я точно знаю: есть на свете ангел-хранитель. Дело было в 1992 году. Мне срочно понадобилось ехать домой. Путь неблизкий — с одного края Москвы на другой. Я поймала машину. За рулем сидел мужчина лет 40. Как и многие женщины, я была болтлива.
Рассказывала ему про семью, детей, дом… Мужа у меня не было (я в разводе), дети были в деревне, и дома никто меня не ждал. Короче, я приняла его предложение поехать с ним на пляж.
А сейчас маленькое отступление. В феврале того же 1992 года я с друзьями-коллегами сидела в кафе «Валдай» в центре Москвы. Кафе было переполнено. Официант попросил на полчасика «пригреть» одного мужчину. Мы согласились: бабский коллектив разбавит, и официант подзаработает — все равно одно место свободно. Подсел к нам этот мужчина. Спросил, как нас зовут, что празднуем и т.д. Через полчаса мы с ним расстались.
Теперь вернусь к своему рассказу. Итак, едем по кольцевой дороге. «Слушай, ты куда-то далеко уехал от места назначения», — говорю я шоферу.
«Я знаю, где хороший пляж, грибы, малина… Вообще замолчи, я везу», — очень зло ответил он.
Мне это не понравилось. Я почувствовала какой-то дискомфорт. Уже и лицо его мне показалось опасным, и положение страшным. Он мчался мимо тех мест, где были люди. «Влипла ты, девочка!» — мысленно сказала я себе и начала лихорадочно придумывать пути спасения. Машина была закрыта наглухо. Тут же понеслись мысли о детях: что с ними будет, если со мной случится самое страшное.
Хотела молиться, но молитвы не знала. Только сказала: «Господи, помоги!» И вдруг мы сели в большую лужу, а из леса вышли два подростка. «Вот оказия!» — сказал шофер. «Глянь! Они и сюда забрались!
Сейчас они нам помогут. Открой двери — видишь, мои дети идут!» — нашлась я.
Он открыл, я выбежала на встречную полосу, прямо на машину, из которой крикнули: «Валентина!» Резко взвизгнули тормоза. Это был тот человек из кафе, которого к нам подсадил официант! Он довез меня до дома. Сообщил все милиции.
Вот чем все закончилось. Если бы не ребята, если бы не мой случайный знакомый, если бы не слова «Господи, помоги!», все могло закончиться очень печально. Теперь я верю, что есть ангел-хранитель и что Бог всеведущ и всемогущ!

3. Миллионер влюбился в проститутку. Или Ангела-хранителя

Возможно, что здесь нет никакой мистики, а просто вот такие совпадения похожие на что-то сверхестественное, но история из жизни очень интересная..
Замуж за миллионера. Да, безусловно, материальный достаток для женщин очень важен, ибо, чтобы ощущать себя до конца счастливой, им необходимо иметь в шкафу пару-тройку норковых шубок, служащих, к сожалению, не спасением от лютых морозов и зимних невзгод, а лишь объектом зависти подруг. Женщины любят, когда им завидуют. Да что там. Они это обожают. Для полного счастья к мехам добавим колечко со стекляшкой в пятьдесят карат.
Но, видимо, создатель всего насущного посчитал, что со слабым полом слегка нахимичил, и решил исправить ошибку. Посему среди дам встречаются исключения — абсолютно равнодушные к женским радостям особы, для которых фаворитом является семья. Но где такие обитают? Мне, к сожалению, встретиться с подобной не доводилось. Мда, прискорбно. Весьма прискорбно. Ладно, томить вас в ожидании не стану, поэтому перехожу непосредственно к делу.
История эта, мягко говоря, необычная. Один из её главных участников — мой лучший друг, Дмитрий. Его отец очень обеспеченный человек, бизнесмен с ярко выраженной коммерческой жилкой. Во времена, когда страна находится в кризисном положении, он, кажется, становится ещё богаче. Поэтому, как только Димасик закончил университет, папаша выделил сынульке энную сумму для начала собственного дела. Тот в свою очередь поднялся быстро и вернул отцу всё до копейки, хотя последний этого не требовал и даже сначала отказывался от денег, но в конце концов взял «долг» и был необычайно рад поступку сына.
Да, бизнес у моего товарища процветал, но вот с женщинами никак не складывалось. Так, лёгкие интрижки. Но бабником его назвать было нельзя.
В тот день Димасик возвращался из офиса.

На данный момент он ни с кем не встречался, а расслабиться после трудного рабочего дня хотелось страшно. Поэтому товарищ решил прибегнуть к услугам, пардон, дамы лёгкого поведения, вынужденной заниматься не совсем законным делом. Дима свернул на трассу, где частенько примечал «ночных бабочек».
Из всех дамочек ему очень приглянулась одна. Она стояла вдали от всех. Димасик отправился к ней. Подъехав на своём большом кроссовере на удовлетворительное расстояние к девчонке, он задал вполне банальный для уха подобной дамы вопрос:
— Скучаешь, красавица?
— 300 баксов, — быстро отреагировала девушка.
— Что 300 баксов? – Прикинулся дурачком друг.
— Молодой человек, час будет стоить 300 долларов, прошу прощения, но текущий курс вряд ли смогу назвать, — ответила собеседница.
Дима улыбнулся.
— Ладно, прыгай в машину.
В ту ночь между ними ничего не было. Они просто разговаривали до утра. Она не взяла с него ничего. На следующий день они снова встретились. И на следующий. И на следующий.
Через полгода таких вот встреч он сделал ей предложение. Ксюша, так звали девушку, согласилась.
Отец Димы был в ярости. Его сын, наследник огромного состояния, женится на проститутке? Немыслимо! Родитель пытался переубедить чадо, говорил, что дамочке нужны одни лишь деньги, но Дима был непоколебим. Так миллионер женился на проститутке.
Опасения отца не оправдались. Ксения упорно отказывалась от дорогих подарков мужа, мотивируя это тем, что ей не по вкусу дорогие вещи и украшения. Но Дима мог себе позволить баловать жену и продолжал задаривать жену. Та упорно отказывалась от подарков. Для неё превыше всего были любовь и межличностные отношения с мужем.
Медовый месяц и первые дни совместной жизни давно миновали и Дима засобирался в командировку. В последний момент Ксюша неожиданно взвыла, кричала, что ужасна больна, просила супруга остаться. Друг отменил все свои встречи и дела и остался с женой.
Самолёт, на котором должен был лететь в командировку Дима, разбился.
Он посчитал это простым совпадением. Не обращал он внимания и на другие детали. Но последний случай заставил товарища задуматься.
Мой друг серьёзный человек, посему нуждается в постоянной охране. Он имеет пару личных секьюрити и водителя, но не любит впускать в свою жизнь других людей и пользуется услугами телохранителей и рулевода только в рабочее время. Совсем недавно Дима и его люди чуть было не попали в автокатастрофу. Они ехали в офис, когда другу позвонила жена и попросила его срочно приехать домой. Причину Ксюша объяснить не могла и просто настаивала на своём.
В тот день в офисе Дмитрия произошёл взрыв. Основной удар пришёлся на кабинет хозяина, то есть Димы. К счастью жертв не было, но будь мой друг в тот день там, вряд ли бы остался в живых.
Теперь Димка всегда доверяется интуиции жены. Она пару раз даже предостерегала его от неудачных сделок.
Конечно, в этой истории не так много мистики, но прочитать её стоит.
Ксюша отдала мужу должное. Дима не побоялся привести в свой дом бывшую, подчёркиваю бывшую, «ночную бабочку» и получил личного ангела-хранителя.
Я и сейчас очень хорошо общаюсь с их семьёй. Димасик по-прежнему мой лучший друг, а Ксюша пользуется огромным уважением.
Не отчаивайтесь, девушки, у всех есть шанс стать женой миллионера. Теперь я в этом уверен.

4. Ангел-Хранитель моей жены спас меня

Шел я как-то с работы. Была пятница — конец рабочей недели, и мы с ребятами на рабо­те выпили по паре бутылочек пива перед тем, как разойтись, но пьяным я не был. Так вот, захожу в арку, через которую надо пройти к моему подъезду, вдруг слышу голос: «Ты неправильной дорогой идешь, вернись». Ог­ляделся — нет нико­го, а голос опять: «Вернись, иначе по­гибнешь». Я, взрослый мужик, в котором 115 килограммов чис­того веса, покрылся испариной от страха. Решил, что кто бы это ни был, но лучше судьбу не испытывать, и вернулся в сквер. Только я это сделал, как арка, под которой я находился несколько секунд назад, с оглушительным треском обрушилась! Представ­ляете себе мое состояние? Если бы не послушался го­лоса, то валялся бы как собака под грудой обломков! Плохо мне сделалось, перекрестился и го­ворю вслух: «Кто ты, добрый спаситель?» Я не ожидал, что мне ответят, спросил для того, чтобы себя успокоить, но услышал тот же голос: «Не ради тебя — я стараюсь, ради жены твоей, которая любит тебя очень. Она бы расстроилась, если б ты сгинул. Ты ее не ценишь, пьянствуешь, руга­ешься. Учти, если не прекра­тишь над ней изгаляться, спа­сать тебя больше не стану». Все, больше я этот голос не слышал, хоть и задавал еще вопросы. Для себя же решил, что это ангел-хранитель моей жены. С того дня завязал с выпивкой, ругаться перестал, живем с женой душа в душу, и, знаете, я только сей­час понял: как это здорово быть нормальным человеком. Когда иду домой и вижу арку, кото­рую уже давно восстановили, все­гда благодарю «голос», даже не за то, что жизнь мне спас, а за то, что душу мою исцелил.

5. Ангел-Хранитель в торговом центре спас...

Мой знакомый рассказал мне историю, произошедшую с ним. Я склонна верить ему на все 200%, так как находится он в здравом уме и рассудке, и не склонен привирать в подобных вещах. Когда произошёл этот случай, помню потрясение и смятение в глазах друга. Рассказ тронул. Далее буду писать от его имени.

"История произошла в крупном торговом центре, в котором у меня находится офис. С верхнего этажа вниз идёт широкая лестница, мощёная гранитом, спускается вниз вдоль модных бутиков, отражаясь в зеркальной поверхности сверкающих витрин.
Спускаюсь я как-то по ней, тороплюсь по делам. Надо отметить, что в это время лестница практически пустынна, как и весь торговый комплекс, охрана на входе-выходе, да пара продавцов, скрывающихся в своих магазинчиках. Так вот, тороплюсь я в какой раз по делам, ступаю на лестницу, бегу, но где-то в середине ни с того ни с сего спотыкаюсь. Схватиться за перила не успеваю, лечу через несколько ступеней, и в голове крутится одно — что лететь мне долго и с великим грохотом, не свернуть бы шею, так как полёт с такой крутой лестницы увенчается не только переломанными конечностями, можно и голову сломать…
Вдруг мой полёт прерывает кто-то, хватая за плечо и возвращая в равновесие на ступени. Хватает одной рукой и с неведомой силой возвращает на ноги. Поворачиваюсь в недоумении. Сзади стоял высокий парень. В образе читается что-то знакомое, но что именно, сразу понять не могу. Темноволосый юноша, 23-25 лет с виду, стильный костюм и рубашка. Пронзительные голубые глаза. Я сказать ничего не успел, его губы подёргивает лёгкая полуулыбка, он подмигивает мне и быстро спускается дальше вниз по лестнице.
Не могу объяснить только одно: в отражении витрины я увидел его, спускающегося, но, не поверите, позади него в отражении я увидел тень, чем-то похожую на крылья… Стою несколько секунд, затем бегу вниз мимо охраны, чтобы догнать спасителя и хоть спасибо сказать за такую внезапную и неожиданную помощь. Пробегаю мимо охранника, выбегаю на улицу и никого не вижу. Будто и не было его!
Возвращаюсь обратно. Спрашиваю, куда пошёл высокий молодой человек в тёмном костюме, только что вышедший за двери? Охранник в недоумении смотрит на меня и говорит, что за последние пять минут никто не входил и не выходил из торгового центра! Я в шоке! Поднимаюсь обратно, попутно вспоминая удивление в глазах продавщицы одного из бутиков, наблюдавшей за моими экзерсисами, исполненными на лестнице. Пару часов прихожу в себя, может, с ума схожу постепенно? Заработался? Собираюсь с мыслями и захожу в тот самый магазинчик. Продавщица смотрит на меня как на полоумного, после того, как я задаю ей вопрос о моём спасителе. С её слов, рядом со мной никого не было, она ещё удивилась, как я не слетел кубарем с лестницы и вовремя встал на ноги…
У меня был бы старший брат, но он умер ещё до моего рождения… У него были большие голубые глаза и тёмные волосы…
Эта полуулыбка и образ в костюме до сих пор стоит перед глазами… Может, всё-таки есть они, те, кто нас оберегает?"

6. Мой папа, мой Ангел-Хранитель. История из жизни

На этот раз я расскажу, что рассказывала моя родная мамочка. Сами мы из Казани, вся наша родня, но лет до 15 лет моя мама жила в Крыму, город Саки. Мой дед был главным инженером на нашем авиазаводе, вот его и отправили в Крым, в закрытый военный городок. То, что сейчас расскажу, это период ее жизни в 2 месяца. Дальше со слов моей мамы.

«Когда мне исполнилось 15 лет, я с твоим дедушкой, моим папой, пошли на прогулку. Была прекрасная погода. Мы шли и разговаривали обо всем и ни о чем. О правде, о чести, о мире… Вообще в СССР были очень частыми такие разговоры, нам с молоком матери прививали эти качества, кто то, как и наша семья, до сих пор живет по этим правилам. Когда мы проходили мимо местного кладбища папа сказал, что надо бы зайти на могилу одного его товарища, летчика-испытателя. Папа начал рассказывать, что он умер очень при странных обстоятельствах. Его самолет потерпел крушение, но он успел выпрыгнуть с парашютом. Когда он пытался приземлиться что-то пошло не так (я не эксперт), его парашют зацепился за самый край пирса. Но самое странное, что он был в обозрении спасателей, в течение 10 минут спасатели были на месте и уже хотели его освободить, но вот сам парашют был, а человека не было, такое чувство, что его ремни были разрезаны. А самого летчика нашли только через 3 дня, когда его сын пошел плавать в море, нырнул и на дне увидел своего отца с раскрытыми глазами. Бедный мальчик испытал такой шок! В морге установили, что летчик умер в море, от множества порезов… Именно в воде, и именно от порезов.
Папа замолчал. Видимо взгрустнул о старом друге, а я в этот момент от скуки начала рассматривать цветочки с могилы. Один цветок мне особенно понравился, и я решила забрать его домой. Принесла, поставила в вазу, папа мой был не суеверный атеист, ну, как и все в советские времена, так что он не запрещал. И вот мне в эту самую ночь снится сон, будто бы я с папой, мамой и своим котом Мишей, моим младшим братишкой пошли гулять, а у меня все тот же самый цветок с кладбища в руках. Вдруг маме дико стало плохо, она схватилась за живот. Мы с братишкой в панике, а папа взял маму на руки и понес домой, по дороге мама будто бы умирает, а папа с горя кладет маму на землю и, подняв руки к небу (что самое странное он атеист), и кричит «пусть лучше я, а не моя жена» и тут же падает без памяти вниз. Я подбегаю к отцу, начинаю его трясти, но он не просыпается! И со слезами на глазах я просыпаюсь. Папа в шоке бегает по квартире, маму забрали в больницу, у нее желчный пузырь отказал. Я тогда безумно перепугалась. Ведь я начала понимать, что мой сон сбывается! Я в панике рассказала бабушке свой сон, она же сильно помрачнела и сказала: «Не нужно было рассказывать плохой сон, это плохая примета. А вообще, куда ночь, туда и сон плохой прочь! Дай, Бог, все будет хорошо».
Маму отвезли в больницу, удалили желчный пузырь. Но что-то пошло не так, приходит срочная телеграмма, что маме очень плохо (ее перевели в Киев, в больницу на операцию), что пошел сепсис, воспаление шва. Что требуется повторная операция, для откачки гноя. Мы с папой легли спать. А в эту самую ночь маме делали операцию. И снова этот самый сон. Я проснулась, как и до этого вся в слезах, побежала к папе, начала его трясти, но он не отвечал. Я в панике выбежала во двор и резко, очень сильно завизжала! Сбежались соседи, кто-то побежал ко мне домой, нас с братишкой отправили ночевать к соседям, так как одна бабушка жила с нами, но на данный момент была в больнице с мамой, а вторая жила в Казани. Папа был мертв. Самый страшный кошмар моей жизни сбылся… Мы похоронили папу, мама через неделю пришла в сознание. Мы боялись ей что-либо говорить, боялись, что ей станет плохо. Когда ей до выписки оставался один день, мы маме сказали страшную новость, она снова слегла. Плохо с сердцем. А мы с братишкой, как и прежде, жили у соседки.
Было очень больно и плохо без моего папочки, мы с ним очень были близки. Прошло 38 дней, как умер папа, маму собирались выписать на 40 дней. А я потихоньку возвращалась к жизни.
И вот ближе к ночи 38 дню, я возвращаюсь с музыкальной школы домой, был выпускной концерт, поэтому я возвращалась поздно. И вдруг меня что-то... Еще... кольнуло в сердце, я услышала грубые мужские шаги за своей спиной, я поняла что, что-то может случиться, если я не рвану со всех сил домой. Но на полпути я споткнулась и упала. А мужской бег все приближался. Я села на землю и увидела, что этот бугай уже идет в 3 метрах от меня. Но вдруг он резко остановился, в его глазах был большой, дикий испуг. И я заметила слева от меня, в кустах стоит папа и показывает этой дылде здоровой кулак! «КАК!? Разве папа все-таки жив, но ведь мы его похоронили!»- пролетело у меня в голове. А этот бугай развернулся и побежал проч. Я встала и уже хотела подойти к папе, но он поднял руку в знак протеста. И говорит: «Я пришел, чтобы попрощаться, я вас очень люблю! Оставайся всегда такой, какая ты сейчас есть, честной и умной!» Я заплакала и говорю: «Но папа, твоя жертва не нужна была, мама выздоровела, она жива!» Но он ответил: «Нет, был выбор или я, или ваша мама. Но без отца ребенок на половину сирота, а без матери при живом отце ребенок круглая сирота. Прощай!». И он исчез. Как будто растворился, как туман. С того дня я всегда ощущаю присутствие папы, он мой ангел-хранитель. Он всегда помогал мне, когда было очень тяжело, днем незримой силой, а ночью давал советы во сне.»

Вот такой у меня прекрасный и благородный был дедушка, жаль, что я его не знала. Царство ему небесное!...

Загадки реинкарнации

Розмари из Вавилона.

В начале ХХ века в английском городке Блекпуле в самой обычной семье родилась самая обычная девочка. Но вскоре родители заметили нечто странное. Едва ребенок научился говорить, как заявил, что зовут ее Телека Вентуи и жила она раньше в Вавилоне — аж в 1400 году до нашей эры.
Родители были немало поражены — откуда у младенца такие фантазии и на чем они могут быть построены, никаких разговоров на подобные темы в доме не велось.
Они не нашли ничего лучше, как обратиться к психиатру. Тот оказался достаточно вдумчивым врачом и понял, что здесь и речи нет об обычном психическом отклонении. Он обратился за помощью в Британское общество психологических исследований. Ведущие психиатры страны занялись изучением странной пациентки и дали ей псевдоним Розмари. В ходе исследований выяснилось, что девочка обладает способностью в состоянии транса говорить на каком-то древнем диалекте.
Ее лечащий врач Фредерик Вуд был поражен тем, что слова выглядели не бредом сумасшедшего, а явно обладали какой-то внутренней логикой и последовательностью. Он тщательно записал несколько фраз и послал их ведущему английскому египтологу Говарду Халму.
Вскоре пришел ответ от пораженного ученого: он заявил, что монологи Розмари — осмысленные фразы, содержащие множество понятий, характерных для жизни египтян дохристианской эпохи. «Очевидно, — заявил он, — что разум, контролирующий Розмари, имеет хорошее представление о языке и обычаях Древнего Египта при фараоне Аменхотепе III».
Говард Халм вскоре приехал в Блекпул, чтобы лично встретиться со свидетелем эпохи фараонов. Девочка точно отвечала на вопросы, ответы на которые были известны лишь горстке ученых-египтологов. Естественно, что Халм начал выспрашивать девочку о том, что осталось скрытым в глубине веков, о том, чего не знает ни один человек в наше время, и Телека Вентуи раскрывала ему тайны прошлого… Но когда Халм выступил на следующем научном заседании и рассказал о Древнем Египте со слов очевидца, его подняли на смех, особенно после слов о том, что истину ему поведала пациентка психиатра…

Канадский викинг.

Дети вообще чаще взрослых сообщают подробности о своей прошлой жизни. По версии тех, кто верит в переселение душ, они просто не успели забыть обстоятельства предыдущего воплощения.
Двухлетний мальчик по имени Сьюджит из Шри-Ланки едва только начал говорить, как тут же рассказал, что его зовут Сэмми Фернандо, жил он в соседней деревне и два года назад погиб в автомобильной катастрофе. Расследование оказалось простым — до соседней деревушки было рукой подать, и родители Сьюждита отправились туда.
Выяснилось, что в селении действительно жил фермер Сэмми Фернандо и погиб он незадолго до рождения мальчика. Сьюджит долго удивлял родителей подробностями из чужой жизни, но к шести годам позабыл свое прошлое напрочь.
Это далеко не единичный случай «провала» в другое время. В 1930 году врач из Нью-Йорка Маршалл Макдуффи услышал, что его дети-близнецы говорят между собой на каком-то странном языке. Долгое время он был уверен, что эту тарабарщину ребятишки просто выдумали для общения друг с другом, чтобы непосвященные не поняли, о чем идет речь.
Однажды в гости к Макдуффи зашел преподаватель университета, профессор кафедры древних языков. Случайно услышав лепет детей, он решил, что его разыгрывают. Оказалось, что близнецы общаются между собой на арамейском языке!
Иногда знания вымерших языков проявляются под гипнозом. Как-то раз во время гипнотического сеанса, проводимого в США доктором Моррисом Нетертоном, одиннадцатилетний мальчик вдруг заговорил на непонятном наречии. Позже сеанс гипноза повторили в присутствии университетских преподавателей. Выяснилось, что это древний язык, которым изъяснялись на Среднем Востоке…
Так же в состоянии гипнотического транса один клерк из Канады вдруг вспомнил, как когда-то давным-давно он был викингом и участвовал в кровавых походах. Но самое интересное, что мужчина, до того как стать викингом, жил в Месопотамии в 650 году нашей эры. В подтверждение своих слов канадец написал несколько фраз на каком-то непонятном языке. Специалисты-филологи определили, что это наречие — сессамид павлави, которое действительно существовало в незапамятные времена на Востоке…

Жрец из психушки.

Естественно, что больше всего рассказов о прошлых жизнях можно встретить в архивах психиатрических клиник — а куда еще могут отправить родственники человека, который утверждает, что он лично видел Клеопатру или Наполеона. Так же родня поступила и с мексиканцем Хуаном Санчесом, который часто рассказывал о том, что когда-то был жрецом большого храма на острове в Средиземном море.
Он сообщал удивительные подробности о своей прошлой жизни — как он при помощи различных трав и снадобий превращал покойников в мумии, помещал их в глиняные саркофаги и уносил в храм. По словам Хуана, стены святилищ были украшены изображениями птиц, дельфинов и рыб. В психбольнице к рассказам Хуана особо не прислушивались. Но однажды в новостях, которые случайно услышал лечащий врач мексиканца, рассказали о том, что на острове Крит во время раскопок обнаружили святилище-некрополь, уставленное саркофагами с мумиями. На стенах его имелось множество нарисованных птиц и дельфинов, которые, как выяснилось, у древних греков сопровождали души умерших в подземный мир…
Еще один случай, произошедший в психиатрической клинике, вошел в анналы медицины. В одну из коннектикутских психиатрических лечебниц в 80-е годы ХХ века поступила женщина по имени.
Луиза Крамер, которая пыталась покончить с собой. В ходе лечения выяснилось — причиной покончить жизнь самоубийством стало то, что по ночам она, обычная домохозяйка, мать двоих детей, переносилась в 1877 год и становилась учительницей по имени Пенелопа Эндрюс.
История болезни Луизы была изложена в медицинском журнале, откуда про нее и узнала широкая общественность.
Ее лечащий врач Арнольд С. Брумер написал: «Феномен одновременного существования, проявившийся девять месяцев тому назад, вызвал у пациентки глубокую депрессию. Женщина, которой она становится, живет в угрюмом холодном доме. У нее хронический кашель и много других недомоганий. Учит шестнадцать детей, которые приходят к ней издалека, пешком, проселочными дорогами. Деньги, которые платят родители учеников, составляют весь ее скромный бюджет. Луиза пробовала избавиться от повторяющихся из ночи в ночь видений с помощью снотворного. Безуспешно. А когда не помогла и помощь психиатра, попыталась покончить жизнь самоубийством.
Мы ее обследовали во время этих видений. Пациентка, совершенно очевидно, становится кем-то иным. Твердит, что президент США — Резерфорд Б. Хейс, рассказывает детям о банковском кризисе 1873 года, о принятой недавно Декларации прав человека, о творчестве Марка Твена. Кстати, ей очень нравится его новая повесть «Приключения Тома Сойера». Жалеет, что у нее нет собственного экземпляра этой книги».
Интересно, что после публикации этой статьи в Американском историческом обществе выяснили, что в конце ХIХ века действительно жила учительница по имени Пенелопа Эндрюс, которая скончалась в 1882 году от чахотки…

Булавка из могилы

Англичанин Рикки Уиллс — человек интересный. С ним вечно случается что-то необычное, и, если повезет, он наверняка расскажет вам какую-нибудь удивительную историю. Например, о том, как узнал о своей прежней жизни…
Рикки не верил в реинкарнацию и, конечно же, не собирался узнавать что-либо о своей прошлой жизни — просто «наткнулся» на нее совершенно случайно. А было это вот как.

Необычный эксперимент.

Некоторое время назад мистер Уиллс познакомился со специалистом в области гипноза, и ему стало любопытно: что же это такое — гипноз. Вот бы испытать его на себе! Благодаря скептическому складу ума Рикки не надеялся, что из этого может выйти что-нибудь путное. И уж, конечно, он не предполагал, как гипноз может подействовать на него. Кроме того, он испытывал некоторое недоверие к гипнотизеру, так как тот был человеком низкорослым, а у Рикки рост — без малого два метра. Если бы, «отключившись», Рикки стал вдруг падать назад, как это бывает (Рикки видел такое по телевизору), то вряд ли коротышка-гипнотизер смог бы его поймать и удержать такой вес. Про то, что гипнотизер попытается заставить его вспомнить прошлую жизнь, Рикки и не думал, однако что-то заставляло его сомневаться — стоит ли подвергать себя такому испытанию? Но несмотря на все опасения Рикки все-таки согласился на эксперимент.

Нелепая гибель.

Сеанс регрессивного гипноза мистер Уиллс не помнил. Поэтому то, что гипнотизер рассказал о том, как он вел себя во время сеанса и что говорил, его очень удивило. Оказалось, Уиллс полностью вспомнил свою предыдущую жизнь! А может быть, и не свою? Как бы там ни было, Рикки рассказывал во всех подробностях о жизни человека, которым он себя под гипнозом ощущал. Этот человек жил в английском городе Тринг. Звали его Эдвард Коллинс. Ему было 34 года, когда он погиб. У него была жена и двое детей, обе девочки. По роду занятий Эдвард был печатником. Нельзя сказать, что его жизнь была безоблачной или даже благополучной. Он не был ни богатым, ни бедным — так, середнячок по тем временам. И что характерно: этот бедняга вечно стыдился своих грязных пальцев! Работая печатником, он никак не мог смыть с рук въевшуюся в них типографскую краску и всю жизнь только и делал, что пытался прятать свои черные пальцы от всех окружающих.
А еще Рикки рассказал под гипнозом, как он погиб. Собирался перейти дорогу, а тут, откуда ни возьмись, лошадь, запряженная в угольную телегу, и телега его переехала. Он умер сразу на месте. Это случилось в 1892 году.

Во время похорон.

Когда Рикки узнал, что все эти подробности о своей (или все-таки чужой?) жизни он поведал сам — во время сеанса регрессивного гипноза, то был чрезвычайно удивлен и даже поражен, шокирован! Что интересно: он вспомнил себя не королем или каким-нибудь там египетским фараоном, не знаменитостью, как это часто бывает, а простым типографским рабочим!
Одна невероятная деталь этого гипнотического сеанса состояла в том, что Рикки рассказал о дне своих (то есть Эдварда) похорон. Когда Эдварда Коллинса хоронили, его жена хотела положить в гроб, прежде чем его закроют, одну из своих самых красивых булавок. Женщина, однако, была настолько убита горем, что в нужный момент забыла это сделать. И когда гроб уже был закрыт, ее обуял ужас: ну как она могла забыть такое?! Женщина так убивалась, что кто-то посоветовал ей бросить булавку прямо в могилу.
Вместо того, чтобы упасть на гроб, эта злосчастная булавка, не долетев до него, зацепилась за какой-то выступ в стенке могилы. Там она и осталась — приблизительно сантиметрах в тридцати выше крышки гроба. Могилу засыпали и, видимо, там булавка и пролежала все эти долгие годы…

Поездка в Тринг.

… Время шло. Рикки и его нынешняя жена казалось совсем забыли об эпизоде с гипнотизёром. Забыли и ту историю о жизни какого-то печатника. И не вспоминали до тех пор, пока не поехали в отпуск. Так случилось, что этот отпуск они проводили неподалёку от городка Тринг — того самого, где якобы жил и умер человек по имени Эдвард Коллинс. И тут у Рикки возникло искушение — побывать в Тринге. Он не мог противиться этому соблазну и в конце концов уговрил жену съездить туда, несмотря на то, что приходелось делать большой крюк.
Тринг не показался Рикки знакомым городом. Ему пришлось расспрашивать местных жителей и в конце концов он обнаружил старое кладбище, расположенное чуть ли не рядом с гостиницей, где они остановились, — рукой подать. А коль уж мистер и миссис Уиллс оказались столь близко, то почему бы не поискать кое-что на том старом кладбище? Почему бы не посмотреть, не был ли здесь случайно похоронен тот самый Эдвард Коллинс примерно в то время, которое Рикки назвал в ходе сеанса регрессивного гипноза?
Уиллис и его жена отправились на кладбище и стали бродить там, оглядываясь по сторонам и рассматривая старые надгробные плиты с полустёртыми надписями на них. И в конце концов они наткнулись на то, что искали. Вот он прямо перед их глазами — камень Эдварда Коллинса, скончавшегося в возрасте 34 лет в 1892 году.

Невероятная находка.

Сказать, что супруги Уиллс были ошеломлены, значит ничего не сказать. Рикки стоял, глядя на… На что? На чье надгробье он смотрел? На чужое? Или же это было место погребения его собственного, прежнего, тела? Чувства, которые он при этом испытывал, не походили ни на какие другие, испытанные им когда-либо прежде. Рикки не знал, смеяться или плакать. Но то, что он действительно сделал, поразило его жену: опустился на колени и начал… копать. Он разрывал могильную землю руками! Жена стала упрашивать его не делать этого.
— Рикки! — задыхаясь, вскричала она. — Ради всего святого, что, скажи на милость, ты делаешь? Остановись немедленно!
Однако все мольбы были напрасны. Жена обреченно склонилась рядом, а Рикки, точно одержимый, продолжал неистово рыть землю.
— Если все это верно, то булавка будет именно здесь, и я найду ее!
— приговаривал он. — Самое худшее, что я сделаю, — выну немного земли, так ведь я потом сгребу ее обратно. Я ведь глубоко копать не буду…
Мистер Уиллс разрыл землю на четверть метра в глубину, когда нашел ее — ту самую булавку! Она просто лежала в земле — именно там, где он и предсказал во время сеанса регрессивного гипноза. Супруги постояли там некоторое время, глядя друг на друга и на старую булавку в руке Рикки…

Многое становится понятным…

Теперь Рикки держит эту булавку в коробочке на комоде в своей спальне. Его жена не носит это украшение — считает, что это было бы святотатством. Супруги просто хранят эту реликвию, смысл которой понятен лишь им двоим.
Приключение, пережитое Рикки, стало событием, изменившим его самого и его жизнь. Оно заставило мужчину думать о тех странных чувствах, какие он испытал тогда, на старом кладбище. Потому, что там он «вспоминал» те пейзажи и те запахи, которых никогда не знал, не мог знать прежде. Означает ли это, что он просто бывал в тех местах раньше, в другой своей жизни?
Рикки понимает теперь, почему у него всегда была навязчивая потребность часто мыть руки. Ему вечно кажется, будто руки у него недостаточно чисты, даже если он только что их вымыл. Без всякого сомнения, это идет у него еще с тех давних времен, когда он работал печатником и ходил с грязными пальцами, в которые въелась краска.
Рикки чрезмерно осторожен при переходе улицы. Более того, он в разное время и в разных местах спас жизнь не одному человеку, буквально «выдернув» из-под колес проезжающего транспорта. Все это теперь, кажется, имеет смысл для Рикки — он стал понимать, почему ведет себя так, а не иначе.

Невероятный эксперимент

В июле 1992 года чехословацкая газета «Руде право» рассказала читателям о необычном эксперименте, проведённом в Бельгии. В его подготовке приняли участие аж 50 учёных и специалистов из разных стран. Эксперимент заключался в использовании компьютера для связи с… душой скончавшегося незадолго до этого прославленной французской ясновидицы Сильвии Менард! Она появилась, пишет газета, перед изумлёнными учёными в затемнённой комнате, а её прозрачная фигура пульсировала фосфорицирующим светом. Сильвия Менард подошла к компьютеру и напечатала, пользуясь клавиатурой, послание, состоящие из 800 слов!
«Это было самое драматическое явление из всего мною увиденного в жизни» — сказал датский учёный психолог профессор Флеменг Соренсец. Он признал, что никто из присутствующих не понимал природы этого феномена, но не сомневался в реальности происшедшего. Немецкий врач Норманн Крюгер отметил, что этот эксперимент заставил его изменить некоторые свои взгляды. Он сказал: «Я не верил в парапсихологические явления, но образ Сильвии Менард не был обманом или мошенничеством». Другой врач — Марк Линдел, который многие годы сотрудничал с ясновидицей и выступил организатором эксперимента, сообщил представителям прессы, что его проведение было согласованно с ясновидицей сразу после того, как в 1987 году она узнала о своей неизлечимой болезни. Сильвия сама предложила, чтобы это произошло в форме научного эксперимента при участии большого количества специалистов. Использование компьютера было её идеей, а «ползающие блюдечки и стучащие столики» она назвала анахронизмом!
Эксперимент продолжался 25 минут и фиксировался профессионалами на видеоплёнку. Послание в полном виде предполагалось опубликовать в научной печати со специальными комментариями и свидетельствами участников эксперимента. Доктор Линдел обнародовал только несколько фрагментов: «После смерти наступает покой и проявляется высшая форма сознания. Бог существует, но он значительно более глубокий и сложный, чем мы его себе представляем Смерти не нужно бояться» Сильвия Менард далее предсказала, что медицина сможет в течение ближайших лет справиться с раковыми болезнями (?) и что Иисус Христос скоро возвратится на землю. В конце своего послания ясновидица сообщила, что больше уже никогда не появится и что своё предназначение она выполнила!
По данным известного популяризатора науки Михаила Бурлешина, информационные возможности живой клетки оцениваются величиной порядка пятисот бит (единиц информации). А для программирования и развития из неё нового организма требуется в две тысячи раз больше! Откуда же клетка черпает дополнительную информацию?
Ответ на этот вопрос Михаил Бурлешин видит в воззрениях известного уфолога Юрия Фомина, который считает, что живую клетку и организм в целом окружает многомерная структура, содержащая в себе бесчисленное количество единиц информации. За счёт этого резерва и живёт душа почившего человека. Другой учёный Д. Шилов, использует гипотезу бесконечной информации ёмкости физического вакуума. В нём по мысли учёного, возможно информационное отображение всего сущего!
Из этого гигантского хранилища и черпает природа силы для своего развития и процветания.

Исполосованная рука

Как сейчас помню, в детстве нас всегда интересовало, почему у дедушки моей подруги вся левая рука испещрена шрамами. И однажды он не совладал с нашими расспросами и рассказал эту страшную историю.

Возвращался он вечером от брата троюродного своего через лес. Тропинка там была одна, вроде и свернуть некуда, а заплутал. Понял, что по времени слишком долго уже идет, под ноги посмотрел – ба, тропинки нет. Куда выбираться, в какую сторону шагать – непонятно. "Ну, делать нечего, - думает, - если вперед идти, куда-нибудь уж выйду".
Только час проходит, затем второй, в лесу все темнее становится, ногами уже за коряги цепляется, ветки лицо царапают, а деревьям конца-краю нет.

Уже когда отчаялся совсем, смотрит - огонек вдали. Стал ближе подходить, а там избушка аккуратная, почти новая, словно недавно тут поставлена. Ну, он бегом к ней. Постучался, открывает ему мальчишка лет двенадцати, худой, улыбчивый.
- Привет, ты один тут, что ли?
- Нет, отец в лес пошел, вот-вот вернется.
- Я заблудился немного, Михеевка далеко отсюда?
- Порядочно. Если всю ночь идти, к утру только осилите. Да вы заходите, щас папка придет, он все расскажет. А вы поедите пока.
Заходит дед, видит - на столе картошка в чугунке горячая пышет, огурцы рядом, помидоры, лук, капуста в миске деревянной, в печи мясо шкворчит, от запаха аж желудок сводит. Хотел уже к столу быстрее, а малец на рукомойник показывает, мол, нельзя, умыться бы перед едой. Дед подошел, лицо сполоснул и стал руки намывать, только в районе запястья на левой какая-то грязь прилипла. Делать нечего, стал полотенцем оттирать, которое рядом лежало. Трет-трет, только без толку все, рука покраснела, но грязи будто больше стало. А малец стоит и посмеивается, вот ведь забавно ему это. Тут дед возьми и скажи:
- Господи, помилуй, что ж такое?!
Только произнес - как будто пелена с глаз спала. Стоит в развалившейся избе, в разбитые окна луна заглядывает, на столе вместо еды головешки горелые. И перед ним не пацан, а вроде собаки существо, только на задних лапах. Разглядеть не смог, оно в окно сразу сигануло. Но самое страшное не это, вместо полотенца в руке деда нож был ржавый, и им он, значит, запястье себе и полосует, крови – море. Скинул рубаху с себя, перетянул рану, вышел оттуда.

Оглянулся – никакая избушка не новая, покосившаяся, да еще и местами пожаром съеденная, давно уже покинутая. Снова перекрестился и прочь оттуда. Час, наверное, шел, вдруг тропинка под ногами появилась, а вскоре и к деревне своей вышел. Там уже и помощь оказали.
Когда мать его узнала обо всем, вскинулась: "Что ж ты без крестика ходишь?". Оказывается, действительно, после бани, когда у брата был, крестик он снял, да и в предбаннике оставил. Без него и ушел. Вот и пришел к черту на рога. В прямом смысле.

Малец этот - самый настоящий бесенок был. Еще повезло, что "отца его не было". Бесы из нечистой силы самые неопасные, а вот если бы черт пришел… Возможно, что и деда бы не было.
Вот такую страшную историю он рассказал, в довершении продемонстрировав в очередной раз левую руку. В районе запястья там красовались белые глубокие шрамы.

Адам без Евы

В 1997 году для нашей семьи наступили тяжелые времена. Мы были вынуждены переехать в дом родственников мужа в пригороде Кемерово, больше жить было негде. Муж шесть раз в неделю ездил на работу в город, я оставалась на хозяйстве с двухгодовалым Женькой.
Безденежье, неопределенность с жильем, отсутствие перспектив не улучшали отношений в семье, мне было тогда очень тяжело. Жили мы в поселке, километрах в семи от Кемерово.
В поселке, хотя и довольно большом, все друг друга знали, постепенно я перезнакомилась с соседями. И вот была там одна пара, которой я откровенно «завсегда любовалась». Были они лет на десять постарше нас. Муж, жена и пятеро детей, младшая - ровесница моему сыну. Все обихоженные, подтянутые, детки - одно загляденье. А Света и Сергей, сразу видно, преданы друг другу безгранично. Я, может, глупость сейчас напишу, но такую любовь, уважение и доверие видела я на тот момент только в сериалах, уж совсем не чаяла наткнуться на такое в сибирской глубинке. В сравнении с собственной моделью семьи все было очень печально...
Когда мне было совсем уж плохо, я убеждала себя: «У людей вон пятеро, и все путем, да неужто ты одного Женьку не вытянешь?» Я за многое благодарна Свете, за ее советы, поддержку, просто за то, что этот человек был в моей жизни. И только спустя полгода жизни в поселке я узнала не совсем обычную, мягко говоря, историю их счастливого брака. Не то чтобы именно от меня скрывали, просто все в деревне знали об этой ситуации, а посвящать каждого приезжего - зачем? История получится из третьих рук.
Итак, в начале 90-х годов жила в том поселке семья - Светлана и Владислав Ладушевичи и двое детей. Владислава звали попросту дядя Владя. Чего уж там таить, любил дядя Владя выпить, погулять с мужиками, покуролесить. Однако совсем уж запойным не был, это надо знать Светлану - не потерпела бы она такого. Самая обычная семья, все, как у всех.
Однажды в конце сентября дядя Владя с товарищами оказался по какой-то надобности довольно далеко от поселка, километрах в пяти. Были там еще с советских времен какие-то заброшенные элеваторы или что-то в этом роде. Ну, поделали они работу, отметили окончание, но что-то пошло не так, перепились и передрались. «Други» бросили пьяненького дядю Владю на элеваторах и отбыли в поселок. С горя Владя заснул было на тех элеваторах, но ближе к двум часам ночи проснулся от холода. Хоть и конец сентября, а у нас в Западной Сибири отнюдь не бархатный сезон, знаете ли...
До поселка было две дороги. Одна – короткая - вела через кладбище, а другая - километра на два длиннее - выводила в противоположный конец поселка, к так называемым «греческим коттеджам». Почему такое название – «греческие» - сама не знаю. Неоднократно спрашивала, никто в поселке не знает, «греческие» и все тут. Кстати, самые обычные деревенские дома, никакие и не коттеджи вовсе.
То ли он побоялся идти через кладбище, то ли еще что, но выбрал дядя Владя дальний вариант пути. Ночь, темень, сырость, грязь... К тому же в окрестностях обитала стая бродячих псов, так что сначала он набрал в карман камней, а потом уж двинулся в сторону цивилизации.
Около четырех утра, грязный, уставший, с мокрыми ногами, вышел он на окраины поселка. И следовать бы ему напрямую до дома, но, к своей беде, увидел он, что один из «греческих» домиков ярко освещен. Свет горел во всех окнах, на веранде, горела даже лампочка под навесом во дворе. И этот свет, видимо, потянул его к себе, захотелось немного побыть с людьми, погреться, покурить минут десять в тепле и безопасности. Да и не мешало узнать, отчего такая иллюминация ночью. Может, случилось чего, нужна помощь? В этом доме жил его хороший знакомый Сергей с женой и двумя детьми. Не самый закадычный друг, но все же достаточно они были знакомы, как, впрочем, и все в поселке.
Он толкнул калитку и вошел во двор.
Потом, уже много часов спустя, дошла до него первая странность этой дикой ночки. Собака. Была же у Сереги собака во дворе, должна была быть, он это помнил. Чуть ли не кличку ее мог припомнить.
Однако никакой собаки не было, никто не лаял, не кидался, дядя Владя беспрепятственно подошел к крыльцу веранды. И оторопел... Во дворе, рядом с крыльцом, стояла кровать. Обыкновенная односпальная кровать под «орех», с фанерной спинкой. Казалось бы, ну что тут такого? Может, хозяева ремонт делают, белят стены и потолки. Вот и выставили мебель на улицу. Однако выглядела кровать очень необычно. Бордовое покрывало до земли, бордовая бархатная подушка, цветы по бокам и главное - неизвестно как прилепленные две желтоватые свечки в изголовье. Подушку наискосок пересекала белая лента с какими-то надписями. Все это странное ложе было прекрасно освещено лампочкой под навесом, так что списать на игру теней не получилось.
«Для покойника», - само промелькнуло в голове, и напрочь ушел остаток похмелья. Неизвестно, почему сделалось очень страшно, захотелось молча и быстро развернуться и драпать домой, сделать вид, что его никогда там и не было, во дворе у Сереги. Так дядя Владя и сделал, начал это самому себе не понятное отступление, но тут скрипнула дверь, на веранде появился мужской силуэт.
- Кто там? Владька, ты, че ли? Заходи, че ты испугался... Это я, Сережка. Зайди-зайди, не бойся.
Хозяин как будто совсем не удивился Владиному появлению и вел себя так, словно дело было в воскресный полдень, а не глухой ночью, перед рассветом. Ни о чем не стал расспрашивать, а просто настойчиво зазывал в дом.
Медленно дядя Владя поднялся по крыльцу, прошел через веранду за хозяином. Как и в большинстве деревенских домов, первой комнатой была просторная прихожая, она же кухня. В дальнем углу за обеденным столом, возле холодильника, сидела женщина. Незнакомая. Черные волосы свисающими прядями скрывали лицо. Женщина не поднялась навстречу гостю, не поздоровалась и вообще сидела себе, как неживая статуя. Лицо она явно прятала, по крайней мере, так показалось Владе.
Дальнейший разговор начал сам хозяин:
- Вот, так-перетак... горе-то какое у нас... Ирка моя померла сегодня.
Владя ахнул, стал было расспрашивать, как да что, утешать... Да только скоро застопорился, ибо хозяин отнюдь не выглядел безутешным вдовцом, а так, говорил ровно по протокольной необходимости и даже... вроде как подсмеивался над ситуацией. Никаких тебе переживаний, слез, эмоций. Так что Владя вскоре недоуменно замолк, теряясь. Было во всем этом что-то не то, не ведут так себя люди, потерявшие близкого человека. Женщина продолжала сидеть молча.
- Ребятишки-то где?
- Тетка забрала ночевать...
С каждой минутой становилось Владе не по себе. Не из-за смерти Ирины, а из-за странного поведения хозяина. Наступило долгое молчание, потом Владя осмелился кивнуть в сторону черноволосой женщины. Из недр памяти он извлек, что вроде была у Иры сестра то ли в Новокузнецке, то ли в Белово.
- Сестра, что ли, Ирина приехала? - потихоньку спросил он.
И тут Сергей как-то неприятно ощерился, чуть ли не захохотал и ответил:
- Нет, это невеста моя будущая. Сам понимаешь, Владя, Адаму без Евы нельзя же... куда мы без баб, хоть все беды и неприятности от них... Поживет пока так, потом поутихнет, распишемся с ней.
Дядю Владю накрыло что-то непонятное, ненормальность этого дикого разговора, усталость, чувство опасности разом навалились на него. Не сдерживаясь больше, будь что будет, рванул он прочь от худого места, выскочил во двор и некоторое время еще слышал, как вслед ему злорадно кричал что-то Сергей, что-то вроде: «Уйдешь-не уйдешь»...
Под утро уже прибежал он домой, получил свой законный выговор, а потом сообщил, что Ирина Серегина умерла. Поселок есть поселок, утром весть разнеслась довольно широко.
И совершенно напрасно, ибо, как выяснилось, Ирина была жива и здорова. Более того, Сергей и Ирина утверждали, что мирно спали дома в ту ночь с детьми, никто к ним не заходил, ни Владя, ни кто другой... Владя пытался спорить, приводил какие-то подробности, но что толку, ибо все разбивалось об один железный аргумент - вот она, Ирина, жива и очень в большой претензии на дядю Владю за преждевременное погребение... И Сергей, нормальный обычный Сергей, тоже смотрел на Владю, округлив глаза, и спрашивал: «Ты че несешь-то?! Совсем уж допился, мать твою?»
В поселке особо не заморачивались и вывод сделали однозначный и предсказуемый - пить надо меньше. Вывод этот продержался до поры до времени, а потом сменился на другой.
Да, так вот, случилось это в сентябре, а к ноябрю ни Влади, ни Ирины не стало в живых. По разным причинам, однако же ушли они из жизни в течение месяца. Вот тогда старшее поколение поселка выдвинуло версию, что был Владя в ту ночь в гостях у черта или другой какой нечисти, которая и накликала беду на два дома.
А дальше жизнь повернулась так, что сошлись вместе Сергей и Светлана, родили общую дочку. И, если можно так сказать, закончилась история все же хорошо, хотя бы для двух человек, Адам не остался без Евы, а дети без родителей. Сейчас старшие уже совсем взрослые, живут в разных городах, а Света и Сергей давно перебрались в Новосибирск с младшей дочерью. И брак этот более чем удачный, уж поверьте.
Возможно, и правда, все это привиделось первому мужу Светланы с пьяных глаз. Но, во-первых, он отоспался, во-вторых, пройдите пять километров ночью по полям, в сырости и темноте, в холоде - живо протрезвеете. Да и, повторюсь, не был он таким уж запойным алкоголиком. Нормальный мужик, как все. Были бы у него сомнения в случившемся ночью, поостерегся бы он рассказывать о смерти человека... Это не предмет для шуток.
Приснилось? Но опять же когда, если шел после сна больше пяти километров ночью...
Черт завел «не туда»? Уж больно сказочный вариант какой-то. Все же хочется верить в незыблемость и материальность мира, где живем мы и наши детки.
А больше вариантов у меня нет. Вот такая вам история, из давних уже времен...

Погребённые заживо в состоянии летаргического сна

Летаргический сон зачастую принимали за тихое угасание жизни и человека хоронили заживо. Свидетельством тому являлись раскопки могил, где захороненные люди лежали в гробу в неестественной позе, как будто сопротивляясь чему-то. Погребённые вследствие какого-либо потрясения впадали в странное состояние, и окружающие не могли с уверенностью сказать, живёт ли человек или отошёл в мир иной, ведь границы, отделяющие жизнь от смерти, смутны и неопределены.

Были и более счастливые случаи. К примеру, история одного артиллерийского офицера, который был сброшен лошадью и разбил голову. Рана оказалась неопасной, ему пустили кровь, приняли меры, чтобы привести его в себя, однако все старания врачей оказались тщетными, человек умер, вернее, был сочтён умершим.

Стояла очень жаркая погода, поэтому все решили поторопиться с похоронами и не ждать трёх дней. Спустя два дня после захоронения на кладбище пришло много родственников усопшего. Один из них в ужасе закричал, заметив, что земля, на которой он только что сидел, "шевелится". Это была могила офицера. Недолго думая, пришедшие взялись за лопату и раскопали неглубокую, кое-как забросанную землёй могилу.

"Мертвец" не лежал, а полусидел в гробу, крышка была сорвана и немного приподнята. После "второго рождения" офицера доставили в больницу, где он рассказал, что, придя в сознание, он слышал шаги людей над своей головой. Благодаря тому что могильщик небрежно засыпал могилу, воздух проникал сквозь рыхлую землю, что позволило офицеру получать малую толику кислорода.

В состоянии летаргического сна люди могут находиться без перерыва много дней, недель, месяцев, а иногда даже лет и в исключительных случаях - десятилетиями.

Доктор Розенталь в Вене обнародовал случай транса у истеричной женщины, которую её врач признал умершей. Кожа её была бледна и холодна, зрачки сужены и нечувствительны к свету, пульс неощутим, конечности расслаблены. Ей пробовали капать на кожу растопленный сургуч и не могли заметить при этом ни малейших отраженных движений. Ко рту прикладывали зеркало, но на поверхности его не могли заметить и следов влажности. Не было возможности различить ни малейших дыхательных шумов, но в области сердца выслушивание показало еле-еле заметный перемежающийся звук. Женщина уже 36 часов находилась в подобном, по-видимому, безжизненном состоянии. При исследовании прирывистым током Розенталь нашёл, что мышцы лица и конечностей сокращались. Женщина оправилась после 12-часовой фарадизации. Два года спустя она была жива и здорова и рассказала Розенталю, что в начале приступа она ничего не сознавала, а затем слышала разговоры о своей смерти, но ничем не могла помочь себе.

Пример более продолжительного летаргического сна привёл известный русский физиолог В. В. Ефимов. Он рассказал, что одна французская девочка четырёх лет с больной нервной системой была чем-то испугана и упала в обморок, а затем погрузилась в летаргический сон, который длился 18 лет без перерыва. Её положили в больницу, где за ней заботливо ухаживали и питали, благодаря чему она выросла во взрослую девушку. И хотя она проснулась взрослой, её ум, интересы, чувства остались теми же, что были до наступления многолетнего сна. Так, очнувшись от летаргии, девушка попросила для игры куклу.

Ещё более продолжительный сон был известен академику И. П. Павлову. Человек в течении 25 лет пролежал в клинике "живым трупом". Он не производил ни одного движения, не произносил ни одного слова с 35-летнего до 60-летнего возраста, когда постепенно стал проявлять обычную двигательную деятельность, начал вставать, говорить и т. п. Старика стали расспрашивать, что он чувствовал долгие годы, когда лежал "живым трупом". Выяснилось, что он многое слышал, понимал, но не мог двигаться, говорить. Павлов объяснял этот случай застойным паталогическим торможением двигательного отдела коры больших полушарий мозга. К старости, когда тормозные процессы ослабевают, корковое торможение стало уменьшаться и старик проснулся.

В США в 1996 году после 17-летнего сна обрела сознание Грета Старгл из Денвера, штат Колорадо. "Невинное дитя в теле роскошной женщины" - так называют Грету врычи. Дело в том, что, как сообщают журналисты, в 1979 году 3-летняя Грета попала в автокатастрофу. Бабушка и дедушка погибл, а Грета уснула на... 17 лет.

"Невероятно, но факт - мозг мисс Старгл оказался совершенно не повреждён, - отмечает швейцарский нейрохирург Ханс Дженкинс, прилетевший в США, чтобы познакомиться с недавно пришедшей в себя пациенткой. - 20-летняя красавица выглядит взрослым человеком, но сохранила интеллект и невинность трёхлетнего ребёнка".

Грета умна и очень быстро учится. Однако она совершенно не знает жизни. "Недавно мы вместе пошли в супермаркет, - рассказывает мать Греты Дорис. - Я отошла буквально на минуту, а когда вернулась, Грета уже направлялась к выходу с каким-то парнем. Оказалось, он предложил её пойти к нему домой и здорово повеселиться, и Грета охотно согласилась. Она ведь и представить себе не могла, что конкретно имелось в виду".

Пройдя тестирование, Грета сегодня учится в школе. Её учителя утверждают, что девушка прекрасно ладит с малышами-одноклассниками.

Как сложится жизнь бывшей спящей красавицы, покажет будущее...

При летаргическом сне не только произвольные движения, но и простые рефлексы бывают так подавлены, физиологические отправления органов дыхания и кровообращения настолько заторможены, что люди, мало знакомые с медициной, могут принять спящего за умершего. Отсюда, по всей вероятности, берёт начало вера в существование вампиров и вурдалаков - людей, умерших "ненастоящей смертью", покидающих в ночное время могилы и склепы, чтобы поддерживать своё полуживое-полумёртвое существование кровью живых людей.

Вплоть до XVIII века по средневековой Европе периодически прокатывалась эпидемия чумы. Самой страшной была "чёрная смерть" XIV века, унёсшая почти четверть населения Европы. Беспощадная болезнь косила всех без разбора. Каждый день доверху груженные телами повозки вывозили страшный груз за город к могильным ямам. Двери домов, где поселилась зараза, были отмечены красными крестами.

Люди бросали на произвол судьбы своих родственников из страха заразиться и оставляли города во власти смерти. Чума считалась бедствием страшнее войны.

Страх быть погребённым заживо был особенно велик с XVIII до начала XIX века. Известно немало случаев преждевременных погребений. Степень их достоверности различна.

В 1865 году, заболел холерой пятилетний Макс Гофман, семья которого имела ферму неподалёку от небольшого городка в штате Висконсин (США). Срочно вызванный врач не мог успокоить родителей: по его мнению, никаких надежд на выздоровление не было.

Через три дня всё было кончено. Тот же врач, накрывая тело Макса простынёй, объявил его мёртвым. Мальчика похоронили на деревенском кладбище.

На следующую ночь матери приснился жуткий сон. Ей снилось, что Макс перевернулся в гробу и как будто пытается выбраться оттуда. Она увидела, как он сложил ручки и положил их под правую щёчку. Мать проснулась с душераздирающим криком. Она умоляла мужа выкопать гроб с ребёнком, тот отказался. Мистер Гофман был уверен, что её сон - результат нервного потрясения и что извлечение тела из могилы только усилило бы её страдания. Но на следующую ночь сон повторился, и на этот раз взволнованную мать переубедить было невозможно. Гофман послал старшего сына за соседом и фонарём, поскольку их собственный фонарь был разбит.

Во втором часу ночи мужчины приступили к эксгумации. Они работали при свете фонаря, висевшего на ближайшем дереве. Когда они наконец докопали до гроба и вскрыли его, то увидели, что Макс лежит на правом боку, как и приснилось матери, со сложенными ручками под правой щекой.

Ребёнок не подавал никаких признаков жизни, но отец вынул тельце из гроба и поскакал верхом на лошади к доктору. С большим недоверием врач взялся за работу, стараясь оживить ребёнка, которого он объявил мёртвым два дня назад. Более чем через час старания его были вознаграждены: у ребёнка дёрнулось веко. Пустили в ход бренди, под тело и руки положили мешки с разогретой солью. Мало-помалу стали заметны признаки улучшения.

За неделю Макс полностью оправился от своего фантастического приключения. Он дожил до 80 лет и умер в Клинтоне (штат Айова). Среди самых памятных его вещей хранились две небольшие металлические ручки от гроба, из которого его спасли благодаря сну его матери.

Как известно, летаргический сон естественного, а не травматического или иного происхождения обычно развивается у истеричных больных. В некоторых случаях и здоровые люди, отнюдь не истерики, используя особые психотехники, могут вызывать у себя близкие состояния. Например, индусские йоги, применяя известные им приёмы самогипноза и задержки дыхания, могут по собственному желанию приводить себя в состояние глубочайшего и продолжительного сна, сходного с летаргией или каталепсией.

А вот англичанка Эмма Смит в 1968 году установила мировой рекорд по продолжительности захоронения живьём: она провела в гробу 101 день! Правда... не в летаргическом сне и без использования каких-либо психотехник, она просто лежала в закопанном гробу в полном сознании. При этом в гроб подавались воздух, вода и пища. Эмма даже могла беседовать с теми, кто находился на поверхности, с помощью телефона, установленного в гробу...

Современное общество привыкло относиться к мифам, легендам, сказаниям, как к выдумке. Человек привык судить о древних Цивилизациях, как о малоразвитых и примитивных. Однако некоторые материальные находки в шахтах - позволяют сделать вывод о том, что представители древней Цивилизации, владеющие парапсихологическими способностями, ушли в пещеры Гималаев и вошли в состояние Сомати (когда Душа, покинув тело и оставив его в «законсервированном» состоянии, может в любой момент вернуться в него, и оно оживёт (это может произойти через день и через сто лет, и через миллион лет)), организовав таким образом Генофонд Человечества.

Место, где все будут счастливы

Моя подруга Оля рассказала жутковатую историю, произошедшую в самом начале 1990-х с другом их семьи - Володей. Впрочем, еще тогда, много лет назад, все решили, что она закончилась сравнительно хорошо, и лишь недавно уже постаревший Володя поведал, через что ему пришлось пройти.

– Мы с Володей были шапочно знакомы, – начала Ольга свой рассказ, – наши родители когда-то дружили. Я знала, что у него есть младшая сестра Иринка, и что они росли без отца. Володя в Ире души не чаял, с малых лет привык о ней заботиться. Ну а когда она подросла и уехала учиться, места себе не находил. Как там Ирка? Нормально ли учится в своём Томске? Не связалась ли с дурной компанией?
Ира училась хорошо, от плохих мальчиков и девочек держалась подальше, но неожиданно для всех увлеклась движением хиппи. Тогда, в конце 80-х, хиппи в СССР переживали расцвет, ещё вчера они фактически были под запретом, и тут – бац! – свобода.
В общем, нацепила Ирка браслетиков-фенечек, повесила на шею «ксивник» с паспортом и поехала колесить по стране с новыми друзьями. Автостоп, трассы, поезда, «хаты», портвейн – всё как у людей. Но продолжалось это недолго.

Сначала Ирка писала Володе регулярно, рассказывала о новых замечательных друзьях, о запахе настоящей свободы и ветрах странствий. Но потом письма вдруг перестали приходить. Володя уже собрался её разыскивать по всей стране, когда от сестрёнки пришла долгожданная весточка, всего несколько строк.
«Володька, привет! – говорилось в письме. – Я уезжаю за своим счастьем. Есть одно заветное место, куда надо долго ехать и где всё сбывается. Говорить об этом не могу, дала слово. Да и сама не хочу, чтобы не сглазить. На всякий случай очень тебя прошу: не ищи меня. Если снова появлюсь на горизонте, обязательно дам тебе знать, что и как. Люблю! Твоя сестричка Иринка».
Вова долго соображал, что хотела сказать Ира. Какое такое «заветное место», что за тайны? Очередная вольница? Как же он устал от этих Иркиных романтиков с немытыми волосами! Но потом немного успокоился: раз обещала подать весточку, значит подаст. Перебесится и вернётся.

Весточка действительно пришла, зимой. Володе позвонили из милиции, сообщили, что в небольшом городке в Республике Коми его ждут на опознание трупа – нашлась сестрёнка. Замёрзла насмерть в лесу. Володька до сих пор не знает, как пережил тот день.
Приехал на Север. Маленький городок, морг в старой больнице ещё дореволюционной постройки, потом милиция, патологоанатомы. Говорят, Ирка шла в какой-то глухомани на лыжах по озеру, по первому льду, он и подломился под ней. Глубина небольшая, но лыжи запутались в корягах на дне, не выбраться. Так и замёрзла девчонка – стоя по пояс в ледяной воде. Жуткая смерть.
Следователь сообщил, что паспорта у неё не было, но при ней оказалось Володино письмо. Разобрали адрес, через паспортный стол установили личность.
Володя говорил – его будто оглушили чем-то тяжёлым. Он никак не мог понять: что Ирка забыла в этих лесах? Что именно там искала? А потом, когда немного пришёл в себя, сам себе поклялся во всём разобраться.

В милиции ничем толком не помогли, только дали адрес деревни, жители которой нашли Ирку. А что ещё тут можно предположить? Несчастный случай, всё ясно как божий день – неподготовленный человек погиб в лесу.
После Иркиных похорон Володя взял отпуск за свой счёт и поехал в ту самую деревню. Зашёл в сельсовет, чтобы отыскать людей, которые обнаружили Иринку.
– Ей бы, дурёхе, хотя бы нож держать под рукой, – сказал один из местных мужиков, вытаскивавших Иркино тело изо льда. – Ботинки хоть смогла бы порезать, может, и выбралась бы.
– Да какое там! – перебил его второй. – Морозы только-только ударили, видимо, ноги сразу свело судорогой, руки тоже быстро онемели. Так что ты не очень переживай: недолго мучилась твоя сеструшка, Царствие ей Небесное. Смерть от мороза только сначала страшная, а потом - сладкая, замёрз человек – как уснул.
Володя собрался уходить, но один из мужиков вдруг окликнул его.
– Постой! Я вот что вспомнил… Ребята, конечно, всё на мороз списывают, но я заметил кое-что ещё: лыжные палки так и остались у неё в руках, лежали рядом на льду.
– То есть? – не понял Володя. – Она что, не своей смертью умерла?
– Нет, ты не понял, – начал объяснять мужичок. – Палки лежали рядом, и лёд вокруг неё был совсем не поломанным. Обычно человек, когда попадает в такое дело, бьётся, как птица в силке, старается вырваться. А она так и стояла на месте, ни палками не била, ни руками. А лёд ведь ещё совсем некрепкий, можно разбить, коли жить захочешь. А потом поднырнуть, освободиться от лыж.
– А как же судорога?
– Может, была и судорога, только не верю я в неё. Руки всё равно не сразу коченеют. А девчонка… Она как будто смирилась со смертью, что ли.
Володька остался на ночёвку у Виктора, так звали этого мужика.

– Ты мне скажи, почему она там вообще оказалась, да ещё зимой? – расспрашивал Володя за стопкой самогона нового знакомого. – Какой чёрт её туда погнал?
– Это ты у него сам спроси! – отмахнулся дядя Витя. – Я не знаю. Туристов здесь бывает много, это факт. Старики, правда, говорили, что когда-то в этих лесах была то ли священная роща, то ли ещё что-то такое, они тоже толком не знали. Сами туда не ходили, а вот их отцы и деды, говорят, бегали. Вроде как счастье загадывать перед свадьбой: если добежишь – всё, что загадал, сбудется. Но это бабьи сказки, мы в те места уже давно не ходим. Далеко. А вот туристы порой захаживают в ту сторону. Там как раз заросшая дорога идёт вдоль озера.
Володя сразу вспомнил про «заветное место», о котором ему писала Ирка. Паломничество хиппи к святым рощам… Бред какой-то.
В общем, Володька решил побывать на месте гибели сестры. Нет, ни в какое «заветное место» он попасть не хотел, просто дал себе слово поставить на берегу того озера крест в память об Ире.
С ним пошёл Виктор – показал и озеро, и где погибла сестра. Правда, вокруг топи, места не особо приметные, все берега поросли кустарником. Но всё же они выбрали какой-то мысок повыше, на берегу озера установили крест, повесили памятную табличку.
– Ты иди, а я останусь, – сказал Володя Виктору. – Хочу здесь один побыть.
– Как знаешь. Смотри, не задерживайся, места глухие. Темнота зимой в лесу мгновенно приходит. Жги костёр, а если что – на той стороне леса есть старая егерская сторожка. Она почти развалилась, но если затопишь печку, переночевать можно.

Виктор ушёл, а Володя посидел немного, помянул Иркину душу. И стукнуло ему в голову взглянуть, как смотрится крест со стороны, с другого берега.
Было ещё светло, часа два дня. Володя отправился на лыжах через озеро в сторону сторожки. Подошёл к другому берегу, но никак не мог найти избушку. Видимо, берега заросли, или она совсем осела в зарослях кустарника и молодого леса.
Крест был хорошо виден – свежетёсанный, сосновый. «Если что, летом вернусь и укреплю его, – подумал Вова. – А теперь надо найти сторожку, погреться».
Долго ходил по берегу, по льду, но сторожки нигде не было видно. Наверное, и правда развалилась. Володя устал и замёрз, ему бы повернуть назад, а сил совсем нет. И костёр разжигать поздновато – скоро лягут сумерки, тогда дороги вообще не найти.

– Володю нашли через три дня, – рассказала Ольга, – еле живого, замёрзшего до полусмерти, без лыж. Ему повезло, что Виктор к вечеру следующего дня забеспокоился, поднял мужиков на поиски. Нам Володя говорил, что в темноте сбился с пути, заплутал, замёрз. Отморозил пальцы ног. Ещё бы немного – дела бы его были совсем плохи. Но лишь недавно он поведал, как было дело.
– Не совсем я тогда заплутал, – сказал совсем седой Володя. – Видел и дорогу домой, и озеро. Думал, немного передохну, минут двадцать, соберусь с силами – и в обратный путь, ждать нельзя. Вдруг вижу – идёт женщина на лыжах. Я остолбенел: ну откуда ей здесь взяться? Смотрю, вроде лицо знакомое: батюшки святы! «Наташка, ты, что ли?», - кричу, а она в ответ: «Володька? А ты здесь какими судьбами?». Это была Наташка Кошелева, моя одноклассница и первая любовь! Вот кого уж точно я не ожидал встретить в этой глуши. «Да так… - говорю. - Родню проведывал. А ты здесь что делаешь? В походе, что ли?». «А я здесь недалеко живу, – сказала Наташка. – Учительницей работаю в соседней деревне. Поехали ко мне отогреваться, а то замёрз совсем».
Мы на лыжах вышли на заросшую тропку, уходящую вдоль берега, и поспешили – Наташа лихо мчалась вперёд, я едва поспевал. Но лыжня вроде накатанная. Иду на лыжах, вспоминаю наши школьные годы, как нам хорошо тогда было вместе. Даже теплее стало. И тут меня кольнуло прямо в сердце. Какая, к чёрту, Наташка? Кто-то из однокашников лет десять назад сказал мне, что она давно умерла, скончалась от саркомы! Иду и вижу – впереди никого!
Как я разворачивался и бежал на лыжах назад - не помню. Единственное, что осталось в памяти – никакой лыжни не было. И хотя я совсем недалеко ушёл от берега, проплутал бог знает сколько.
Потом меня нашли, но о том, что я видел на том берегу озера, никому не сказал, боялся, что не поверят, засмеют. И только тогда понял, почему моя Иришка не сопротивлялась, когда погибала. Наверное, за ней тоже кто-то пришёл – кто-то знакомый. Тот, кто пообещал ей счастье.

Помоги или погибни

Марина в середине 90-х была молодой девушкой, чуть за двадцать, и жила в городке с населением в пару сотен тысяч человек. Жила, как и многие в те времена, тяжело, но дни ее скрашивали любимый и любящий муж и трехлетний сынишка. Родители Марины еще в детстве отказались от нее и вели к моменту повествования асоциальный образ жизни, так что в память о родных она имела только старинные и очень красивые бабушкины серьги с изумрудами, которые недальновидно надела на работу в тот день по случаю очередного праздника.
Возвращалась девушка домой на последнем троллейбусе поздно, хотя народу ехало достаточно. Еще в транспорте она заметила, что на нее пристально смотрит средних лет мужчина. Смотрит и смотрит, наверное, в какой-то мере это внимание льстило женскому самолюбию. Эх, молодо-зелено…
Топология города была такова, что иногда из точки А в точку Б быстрее и проще было добраться дворами и переходами, минуя оживленные улицы. Вот и Марина на свою беду решила, как обычно, срезать путь от остановки до дома по окраине гаражного кооператива.
Далее все вполне очевидно. Любопытный попутчик тихо догнал Марину, нож к горлу, молчать, затащил в пространство между гаражей.
Нет, не любви и ласки ему хотелось, забрал он у дрожащей от ужаса девушки сумочку с лежащими в ней паспортом и кошельком, грубо потребовал снять серьги.
Шестым чувством Марина поняла, что живой ей из этой ситуации не выбраться. А дома сын, муж… Снимая серьги, она заметила, что один палец у грабителя был наспех перевязан грязным носовым платком и он старался беречь его. В процессе борьбы платок сбился и скудных познаний в медицине девушке хватило, чтоб понять, что с пальцем дела совсем плохи. Грязная рана, заражение, чернота – явные признаки начинающейся гангрены, да и по прикосновениям она поняла, что у мужчины сильная горячка.
Грабитель спокойно и даже равнодушно сообщил, что в больницу ему нельзя, то ли он совершил преступление и его искали, то ли сбежал из тюрьмы, все равно подыхать от заражения, в общем, Маринку в расход, серьги на продажу - и в бега.
Вы спросите, почему Марина не кричала, не попыталась убежать? Все дело в паспорте. Штамп о браке, штамп о прописке, запись в графе «Дети». Найдут, убьют, страшно за сына!
Сознание – странная штука, иногда в стрессовой ситуации оно отключается, а иногда начинает работать с поразительной быстротой. Девушка храбро сказала, что она целитель и экстрасенс, что у нее дар, что, если мужчина сохранит ее жизнь, она вылечит, заговорит его рану, спасет его жизнь.
Почему он согласился? Не сразу, но согласился? Наверное, тоже жить хотелось, несмотря ни на что. Сила на его стороне – в это время суток мало прохожих рядом, не докричаться. Да и нож быстро заставит жертву замолчать.
Маринка принялась за дело. Молча, сосредоточенно водила руками, думала о муже, о сыне, молилась про себя и, похоже, искренне хотела помочь…
Мне она призналась в том, что в тот момент она искренне вдруг пожалела не себя, а этого несчастного, загнанного в угол человека. Шептала, бормотала, молилась, представляла, как энергия жизни из ее пальцев переходит в руку ее мучителя.
Через какое-то время грабитель отступил. Для порядка пригрозил, что если Маринка заявится в полицию, то дружки его найдут и порешат ее семью, паспорт и считанные копейки денег девушки он оставит у себя, серьги тоже заберет, а она может валить на все четыре стороны. С этими словами мужчина побежал в сторону остановки, а Маринка на ватных ногах и обливаясь слезами, побрела к дому.
Если честно, я не помню, что она сказала обеспокоенному ее долгим отсутствием мужу. Что делала потом. Зато знаю финал истории.
Через четыре месяца на выходе с работы Марину встретил незнакомый человек, по виду – бандит, все атрибуты «братков», кожанка, спортивные штаны… Парень вручил девушке пакет, сказал:
- Сергей Павлович велел передать «Спасибо», - и убежал.
Марина открыла пакет и увидела – ее паспорт (правда, она уже получила новый документ), ее кошелек, маленький сверток и письмо.
В свертке лежали ее серьги, в кошельке – пять тысяч долларов. В письме было сказано, что Маринка действительно удивительным образом вылечила напавшего на нее, даже руку удалось сохранить, что, в случае надобности, Маринка может прийти в определенный бар и назвать бармену такую-то кодовую комбинацию слов, спросить Сергея Павловича – и ей помогут.

Кстати, в будущем ей действительно помогли бандиты, а это были именно они. Но об этом история другая и совсем не мистическая, хотя небезынтересная. В любом случае в объем повествования она не входит.

Как человек, который в девяностые был еще ребенком, я спрашивала, услышав рассказ, почему именно так? Почему она поверила, почему не обратилась в милицию?
Криво усмехнувшись, Марина сказала, что времена были другие. Тогда на улицах среди дня убивали, и никто не мог найти исполнителя, если группировка была главной на районе, а она никто, у нее семья…

Дорогие читатели, если вы нашли в рассказе логические или фактические нестыковки, поверьте, пишу по памяти, у самой много вопросов, но Марине я верю целиком и полностью. Она из тех людей, кто говорит мало, но всегда по делу, в склонности к выдумкам не замечена, зато действительно умеет облегчать боль и эмоциональное состояние окружающих, мною проверено лично. Думаю, у нее, и правда, есть дар, хоть и проявился он в такой стрессовой ситуации.
Сына после этой истории она полгода прятала у дальней родни в другом городе.

Картина

Совсем недавняя история - про картину. Произошло все где-то год назад.
Ко мне приехал мой друг Дима. Он - галерейщик, то есть выставляет и продает произведения искусства, картины. Дима давно пытается приобщить меня к высокой живописи и научить отличать ранних барбизонцев от поздних дадаистов. Но я как-то с трудом врубаюсь в тему.
Так вот, звонит мне Дима, очень радуется, что я дома и через несколько минут появляется на пороге - с массивным таким полотном.
- Слушай, пускай этот холст у тебя поживет, - просит друг.
Оказывается, одна коллекционерша из какой-то крутой международной организации купила картину нашего модного художника - Димка как раз обеспечивал эту сделку. То есть покупка вроде бы произошла, а потом коллекционерша вдруг решила отказаться от приобретения, вызвала Диму и попросила вернуть полотно художнику. Друг картину взял, в машину погрузил. Позвонил художнику и выяснил, что тот сейчас за границей и будет приблизительно через месяц.
Тут возник вопрос, что делать с полотном - не мотаться же по городу с дорогущей картиной. Димке предстояли две-три важные встречи. Его галерея закрыта на ремонт. Сам живет далеко в Подмосковье. Оставались друзья.
Так что Димка явился ко мне, быстренько снял висящий над диваном мой портрет и водрузил картину.
- Вот, приобщайся. Произведение одного из наших лучших!
И умчался по делам.
Я начала приобщаться. Ну, не полный восторг, но очень даже симпатично. Из легких мазков складывается приятный такой пейзаж. Синие штрихи - море, голубые - небо, желтые проблески - солнечные блики в воде. Из коричневых мазков складываются скалы на берегу. Ну, пусть себе повисит, тем более недолго.
В тот же день приходит мой знакомый компьютерщик - ставить новые программы. Возится с машиной, а потом садится со мной пить кофе: я на диване, он на кресле, лицом ко мне. Сидит и вдруг начинается дергаться, отворачиваться.
- Что такое?- спрашиваю.
- А что за жуть у тебя над диваном висит? Просто смотреть туда не могу!
- Это не жуть,- говорю,- а выдающееся произведение современного искусства. Временно облагораживает мою стену. Не понимаешь - не рассуждай.
- А что ж у этого выдающегося такая тематика мрачная, - возмущается компьютерщик.
- Где мрачная? Все очень даже оптимистично!
- Ага, отпевание покойника, зашибись как оптимистично!
- Какое отпевание?!!!!!!!!
- Да посмотри же, - компьютерщик выскакивает из кресла, становится коленом на диван и начинает пальцем водить по картине - Вот батюшка стоит, вот гроб с покойником, вот толпа родственников, чтобы попрощаться.
Поворачиваюсь к произведению. Вот черт! Ведь действительно - силуэты священника, гроба, толпы людей. А те желтые мазки, что казались бликами на воде - вроде бы намек на иконы на стенах церкви.
Трясу головой, пытаюсь снова настроиться на волну "море-солнце-скалы". Не получается! Я же не внушаемая!
- Я бы такое вешать у себя не стал, - мрачно говорит компьютерщик и начинает прощаться.
Закрываю за ним дверь, возвращаюсь к картине. Снять что ли? А с другой стороны на то она и ассоциативная живопись, чтобы каждый видел что-то свое. Ладно, пусть висит, решаю я и на какое-то время забываю и о картине, и о странной метаморфозе изображения. Забываю до тех пор, пока мне на работу не звонит компьютерщик.
- Извини, не смогу к тебе сегодня прийти. Я не в Москве. У меня отец умер, только вчера похоронили. Так что, я пока побуду дома, в Ярославле. Надо матери помочь.
Оказывается, его отец, здоровенный и нестарый еще мужик, никогда ничем не болевший, вдруг свалился. Кровоизлияние в мозг. Скорая не успела. Сын приехал к похоронам, точнее к отпеванию.
"Все, сниму картину",- думаю я всю дорогу домой. Подхожу к полотну. А оно опять демонстрирует мне солнечный морской пейзаж. Как будто просит - ну не снимай, ну пожалуйста. Я стою и пытаюсь понять, как среди этих коричневых штрихов я рассмотрела гроб. Ну, не вырисовывается мрачная церковная процедура. И картина остается висеть над моим диваном.
Через несколько дней ко мне заваливается веселая компания. Точнее мы сначала хотели пойти в любимую кафешку. Выяснили, что она закрыта, и отправились ко мне. Быстро соорудили что-то поесть, сели за стол. Начался обычный треп, хохот, словом, веселуха. На картину обратила внимание только моя приятельница - Инна.
- Что, сильно модный художник? А он, наверное, свою иномарку грохнул. Вот и нарисовал картину про ДТП! А тачка, наверное, у него дорогущая была.
Осторожно, пытаясь не привлекать особого внимания, разворачиваюсь к картине. Ну конечно! Коричневые силуэты машин. Вон одна перевернулась, у другой покорежен бампер, грузовик поперек дороги... А желтые мазки - один из бедолаг, вляпавшийся в это автомесиво, уже горит... Зачем я это на стене оставила!
Но тут кто-то предлагает поехать в клуб, дружно одеваемся, дружно выбегаем на лестницу. И снова я забываю о картине. И снова меня возвращает в реальность телефонный звонок. Общая знакомая, рыдая, сообщает:
- Слушай, Инна разбилась. На машине. Сейчас в реанимации.
Еду домой, повторяя про себя: "Сейчас же сниму картину. Сейчас же запихну куда подальше!"
Врываюсь домой, включаю свет. И застываю перед полотном.
По спине бегут мурашки, ноги становятся ватными. На картине уже не пейзаж, не отпевание и не авария. Я вспоминаю, что муж моей крестной. (эта семья мне ближе родственников) последнее время чувствовал себя плохо. Болело сердце.
Звонок бьет по нервам. Телефон звонит и звонит, а я боюсь снять трубку, потому что уже знаю, что мне скажут. Потому что вижу на картине женскую фигуру, склонившуюся над кем-то, кто лежит на полу.
У мужа крестной случился обширный инфаркт. Он упал в кухне, и крестная безуспешно пыталась его поднять.
Из больницы (крестный - в реанимации, туда не пускают) возвращаюсь домой. Срываю картину со стены (она вроде бы опять пытается подмигнуть мне бликом на воде), заворачиваю в первую попавшуюся простыню. И - подальше, за шкаф!
Хватаю телефон, звоню Диме.
-Сейчас же! Немедленно!!! Забери! Эту гадость! Из моего дома!!!!!!
Димку проняло и через два часа он уже у меня, хотя стоит глухая ночь. Слушает мои объяснения и пытается возражать.
- Слушай, ерунда какая-то. Совпадения. Такого же не бывает.....
Но потом хлопает себя ладонью по лбу.
- Слушай, а теперь ведь все вырисовывается точно.
Оказывается коллекционерша, недавняя владелица жуткой картины, известна в своих кругах, как тетка, которая, за копейку удавится. А тут, возвращая полотно, не стала требовать, тут же предоставить ей деньги. Даже сказала Димке:
-Если художник сразу не сможет отдать, не страшно. Можно по частям.
И потом прошептала на ушко уж совсем неожиданное:
- Даже если всю сумму не отдаст, ничего. Не разорюсь!
И только постоянно Димкина замотанность и занятость помешала ему понять, что дело, в общем-то, нечисто.
Остаток ночи мы метались по городу в поисках места, где можно было бы безопасно пристроить картину (Димке как-то резко расхотелось везти ее к себе домой). Наконец оставили ее в запасниках у друга, Димкиного друга. Хозяин запасника надолго уехал из страны, и было ясно, что в ближайшее время на полотно никто не наткнется.
Потом приехал автор картины. И Димка отдал ему полотно, не разворачивая, в моей простыне.
Мне он пообещал рассказать художнику обо всем и попросить не продавать картину. И, кажется, обещание выполнил.

Тимофей

Дед с бабушкой моего мужа всю жизнь прожили в своём деревянном доме на краю села.
Всего в 100 метрах от деревенского кладбища. Но такое соседство никого не напрягало и никому не мешало, в доме всегда было тихо. Шло время, внуки становились старше, а дедушка и бабушка старели. Вскоре у дедушки Тимофея обнаружили рак крови, сделали операцию - ампутировали ногу. Ногу ему ампутировали почти до таза, только не сразу, а постепенно. Вначале отрезали ступню, но заражение пошло выше, и он лишился ещё части. Положительных результатов операция не дала, и тогда врачи решили отрезать ещё немного. Вот так, раз за разом, но не за короткое время, а с приличным промежутком дед лишился ноги. Именно это, в конечном итоге, и привело к безвременной смерти Тимофея.
Бабушка была вне себя от горя, плакала ночью и днём. Но с какого-то дня вдруг успокоилась. Теперь по утрам выглядела она лучше и веселее, стала, как прежде, доброй и улыбчивой бабой Люсей, какую все знали до смерти деда. Только продолжалось это, к сожалению, недолго.
Как-то под вечер пришла она к внучке Татьяне, жившей со своим мужем и детьми по соседству и с очень взволнованным видом слёзно упросила ту прийти к ней на ночь, переночевать вместе. Мол, страшно одной. А отчего страшно – так и не объяснила толком.
На следующую ночь тоже просила Татьяну остаться, но у той своя семья и свои проблемы, поэтому ночевать в своём, опустевшем после смерти деда, доме бабе Люсе пришлось в одиночестве…
Ранним утром следующего дня, когда солнце только-только появилось из-за горизонта, местный батюшка наткнулся на нашу бабулю, стоявшую у ворот церкви. Испуганное бледное лицо, заплаканные глаза, волосы выбивающиеся из под платка красноречивей всяких слов говорили о том, что с пожилой женщиной произошло что-то ужасное. Батюшка поздоровавшись, без вступления, начал расспрашивать бабу Люсю о цели такого раннего визита.
Далее от лица бабули:
«Когда деда Тимофея не стало, моя жизнь, казалось, потеряла всякий смысл. Работа валилась из рук, глаза ни на что не смотрели, и самой хотелось умереть…
Но однажды Тимофей вернулся.
Настоящий! К тому же на обеих ногах!..
Зашёл в калитку под вечер, как ни в чём не бывало. Поздоровался с улыбкой.
Я сначала чуть чувств не лишилась. Но он подхватил под руки и заговорил так по-доброму, ласково, что я сразу успокоилась. Поинтересовался, как прошел день, спрашивал, что произошло, пока его не было. Потом помог немного по хозяйству, а как стемнело, мы пошли спать…
Утром он ушёл.
Но вечером снова открыл калитку. И после приходил каждый вечер, такой добрый и заботливый, помогал мне перед сном на огороде и по дому. Каждое утро дедушка уходил, а к вечеру возвращался.
Сначала всё было хорошо, но потом Тимофей вдруг стал раздражительным, и раздражение с каждым днем росло. Я стала бояться его, позвала внучку Татьяну к себе, чтобы она ночевала со мной. Пока Таня была у меня, дед не появлялся. Я решила, что всё прошло. К тому же у внучки семья и свои заботы, мне пришлось отпустить ее домой.
Но чуть стемнело, Тимофей опять пришел. В этот раз много мы не разговаривали. Он помог закончить с делами, и мы легли спать. А ночью, ближе к утру, он вдруг начал меня душить. И наверняка бы с этим справился, если бы не прокричали первые петухи. Дед сразу отстал. Но сегодня вечером он вернётся и тогда уж точно доделает начатое!..»
Баба Люся заплакала, а священник успокоил ее. Дал освящённый мак и наказал засунуть его в избе под подоконник. Туда же, под подоконник, надо было напихать еловых веток. Остаток мака затем следовало рассыпать по всему периметру вокруг дома. После бабушка должна была зажечь церковную свечу и перекрестить всё окна и двери в доме, при этом не забывать читать молитву.
Все было сделано, как сказал батюшка. Баба Люся с усердием выполнила все его наставления и с тревогой стала дожидаться вечера. Долго ждать не пришлось. Как только стемнело, бабушка увидела деда, шагающего с кладбища в сторону дома. Когда дед Тимофей, обойдя дом кругом, так и не смог зайти внутрь, он просто почернел от злости. Стал кричать, чтобы открыли дверь, иначе будет хуже. Бабушка его не слушала, она молилась. Шаги, крики и проклятья были слышны всю ночь, но затихли с рассветом. Дед или нечто, принявшее его облик, больше не приходил…

Несколько лет спустя не стало и бабушки Люси.
Теперь в том старом деревянном доме живут родители мужа. Его мама очень довольна, что через полвека вернулась в отчий дом.
Ничего напоминающего о прошлых страшных событиях, про которые рассказывала покойная баба Люся, сейчас там не происходит.

Реанимация и что было в машине скорой?

Закончил я Тверской Медицинский Колледж в 2007-м году. Ах, студенческие годы... они были лучшими в моей жизни. В голове была романтика работы на скорой, а я представлял, как буду спасать людей, видеть благодарные взгляды пациентов. Ну, медик меня поймет. Реальность же оказалась куда суровей.

Когда перешел на подстанцию, то меня поставили к врачу, у которого были проблемы с алкоголем, а также очень низкий порог чувства ответственности. В результате собачились мы с ним каждую смену, доходило даже до того, что кляузы катали одну за другой. Он на меня, а я на него. Так продолжалось месяцев восемь. Руководство, видя это, не спешило нас разводить по разным бригадам. Иногда мне кажется, что их просто это забавляло, такие своеобразные гладиаторские бои в условиях одной бригады.
В общем, работал я, считай, за двоих. Этот, с позволения сказать, врач мог свободно прозевать пневмонию у человека, поставив диагноз ОРЗ или ОРВИ, а когда я ему говорил, что у пациента половину легкого не слышно при аускультации, звука нет при перкуссии, он затыкал мне рот.
- Закрой свой рот, щегол! Я на скорой работал, когда ты еще пешком под стол ходил и титьку мамкину сосал, - говорил он тогда.
Понимаете, да? В общем, собачились мы сильно. Подстанция, видя такую обстановку, давала нам плевые вызовы в основном. Ну, максимум пневмонию могли получить, гипертонический криз, ну, еще бабушку, которая хотела с кем-то поговорить, еще алкаши и наркоманы. Далеко это все было от моих мечтаний о скорой помощи до одного момента.

Уж не знаю, что там случилось - сдох последний медведь в лесу, или где-то родил мужик, но диспетчерская отправила нас на аварию. Прилетели мы минут за семь, выскочили из машины, а там мясо – мотоциклист на большой скорости врезался в жигули четырнадцатой модели. Ну, конечно, мой врач с ходу поставил диагноз – труп. Даже не осмотрев парня. Конечно, тут я его сильно судить не мог, потому что у парня явно была сломана шея, правая рука была вывернута в неестественном положении, а из раны торчал обломок лучевой кости. Шея тоже была вывернута крайне неестественно, поэтому, в принципе, можно было понять, что перед нами труп. Но я был бы не я, не проверив это наверняка.
Я подошел к парню и склонился прямо к грудине, чтобы удостовериться, что отсутствует дыхание, а грудина не поднимается. И сначала мне так и показалось, но это только сначала! Так как голова его была в шлеме, который уцелел при ударе, а стекло даже не разбилось, то ни его лица, ни глаз, ни носа я, конечно, не видел. И, понимая, что шею трогать опасно, склонился очень осторожно, а каково было мое удивление, когда грудина стала подниматься медленно, гораздо медленнее нормы - всего 8-9 вздохов в минуту. Но это означало, что он жив!
Я подозвал своего горе-врача, который уже достал бумаги для оформления трупа.
- Он живой, есть ЧД - 8-9 в минуту. Надо реанимировать.
Догадались, что было дальше?
- Сейчас живой, через десять минут не живой. Не отвлекай, он все равно покойник.
- Вы совсем охренели?! Парень жив! И он может умереть, если вы не будете работать!
Врач на меня никак не отреагировал, и в очередной раз мне пришлось работать самому. Все было плохо еще потому, что это был мой первый случай, всю ответственность я брал на себя.

Я аккуратно повернул его голову, прислушиваясь к каждому хрусту в шее, благо ничего такого не было. Я поставил корсет на шею, зафиксировал ее и стал снимать шлем. Когда я его снял, то понял, что парень молодой, совсем молодой, лет 18-19-ти.
- Оставь его, давай носилки. По дороге все равно скончается, – сказал мой коллега-врач (если его можно называть врачом).
- Да пошел ты! - огрызнулся я тогда на него.
Вы бы знали, как я бесился. Я буквально собирал парня, а этот... этот... это животное просто стояло и ныло мне на ухо!
И не надо мне рассказывать про этику в профессии, так как, по сути, это не врач, а животное с дипломом, к врачу он имеет такое же отношение, как я к «МКС».
Хотя я понимал, что у парня шансов нет (дыхание становилось все реже, пульс на яремной вене еле бился), я боролся и понимал, что если сейчас я облажаюсь, то он умрет.
Я достал адреналин и вогнал ему пять кубиков в сердце.
- Мама одна, мама... Я не могу… не хочу. Спас... - это были всполохи его бреда.
Видно, как он боролся за жизнь, и я боролся за него.

Когда я закончил реанимацию, мне надо было носилки и уже ехать в больницу, а этот, простите, хрен не стал ничего делать. Он так же стоял и курил, в итоге в машину мне помогал запихивать парня уже водитель. В машине меня ждал следующий сюрприз: водитель хоть и вел себя нейтрально, но больше слушал врача. А тот ему сказал ждать и специально отправился к водителю жигули, стал с ним возится, хотя тот был реально в порядке - пара ссадин. Он даже отказался от госпитализации, а в это время в машине стало все еще хуже. Остановилось дыхание и сердце у парня. Тут я, уже позабыв осторожность, стал делать реанимацию, вдавливая его грудную клетку и прекрасно ощущая, что у него сломаны ребра в районе четвертого и пятого ребра. Тогда к моим мольбам прибавилась еще одна.
- Только бы не осколки, только бы не пробило плевру, Господи, - реально я уже молился.
Потом и у меня начался бред.
- Давай, родной! Давай, мой хороший! Вот Путину тяжело, а нам-то с тобой молодым и красивым что?! Давай! - орал я.
Потом опять набрал адреналин в шприц и снова сделал укол. Только бы выдержало сердце, только бы выдержало.

Сколько я так качал - не знаю. Реанимация должна длиться полчаса.
Пот лился градом, мне уже самому было очень хреново, силы меня оставляли. Тахикардия и аритмия, давление, в глазах стало темнеть, но я качал, прикладывал Амбу (дыхательный аппарат) и качал снова.
- Я - чертов реаниматор! Путину тяжело, а нам легко!
- Сань, Сань, успокойся, - это открыл дверь водитель.
- Закрой дверь! – крикнул я, теряя всяческий контроль. – Вы оба у меня под суд пойдете, уроды! Господи, пожалуйста!
И тут удар... Мне в ладонь ударило сердце. Так мощно, так сильно! Парень глубоко задышал, его вдохи поднимали грудину. Я остановился, убрал Амбу и стал считать. 18 - НОРМА!

Я опустился на пол машины, сел рядом с ним и продолжал следить за ЧД - оно было уверенным.
Тут я отвел взгляд в сторону и увидел нечто, что зависло в воздухе. Оно было, как легкая дымка, но в нем были человеческие черты лица. Я не знаю, что это было, но оно мне кивнуло, а затем исчезло.

На врача я накатал жалобу в департамент здравоохранения, как и на водителя. Их уволили, парень же остался жив, теперь мы с ним друзья. Он крестный моих детей, мы так с ним и дружим по сей день. В шутку он меня называет папой.

На два метра ближе к Аду

Жил в нашем поселке мужичок. С виду мелкий, тщедушный, но с очень скверным характером. Любитель выпить и поиздеваться над теми, кто слабее его, будь то мать, жена, либо собака с кошкой.
Жена, прожив с ним довольно долгое время, забрала двух детей и укатила к родственникам на Украину. С тех пор о них ни слуху, ни духу. И остался наш герой с матерью пенсионеркой, которой жить стало еще хуже, так как характер у сына стал еще сквернее, выпивки чаще, а издевательства над ней, ввиду отсутствия других "груш для битья", еще изощренней. Не помогала ни милиция, ни заступничество соседей. Сын на коленях вымаливал прощения, пуская слезы и колотя себя в грудь (тот еще актер), затихал ненадолго, а потом шел вразнос, припоминая все свои обиды.
Звали мужичка Андреем, а прозвище у него было Бес. Любил Бес слово "Ад" и часто применял его в своем лексиконе. Он желал всем гореть, или провалиться в Ад. Он клялся, что если что-то не сделает, то сам провалится в Ад. Все его недруги были адскими отродьями. И вообще, жизнь на земле - это Ад. А себя считал прямым кандидатом в райские кущи. Ведь судьба так обидела его при жизни, что в Раю ему воздастся за все перенесенные унижения и обделенную всеми благами жизнь. А все те, кого он обидел, этого не заслужили, так как это из-за них у него адская жизнь.
Два года назад Андрей-Бес умер. Отравился алкоголем, а медики не смогли помочь. Хоронили на местном кладбище, скинувшись "всем миром". Но вот кое-что произошло на кладбище, да и до сих пор происходит.

В могилу опустили гроб, и после положенных кинутых горстей земли в дело пошли лопаты. Но только чуть присыпали гроб, раздался звук осыпающейся земли, да такой долгий, как будто непрерывно засыпали очень глубокую яму. У мужиков, стоявших на краю могилы с лопатами, челюсти отвалились, а на кладбище повисла недоуменная тишина. Пока в тишине кто-то не брякнул: "Ну, вот и Бес на несколько метров ближе к Аду".
Гроб провалился еще где-то на два метра ниже вырытой могилы. Люди растерялись, не зная, то ли как-то доставать гроб, то ли засыпать дальше. Решили закапывать, хотя земли много не хватало до скромного холмика. На следующий день привезли машину земли и только тогда установили памятник. Могила обрела приличный вид.

Что это было? На памяти местных старожилов, на этом месте, где находится кладбище, не было ни старых захоронений, ни старинных склепов. Не было и случаев, чтобы натыкались на какие-то пустоты в земле. Да и с подземными водами в поселке напряг. Вырыть скважину или колодец целая проблема. Пойди да найди, где вода есть. Но что самое интересное, все знают, что могиле положено давать осадку, но чтобы так!
За два года, на могилу Андрея-Беса уже третий самосвал вывалили. И неизвестно, надо ли будет еще. Видимо, Андрей с каждым разом все ближе и ближе к преисподней.
Я, конечно, понимаю, что эту загадку давно решили бы специалисты, занимающиеся изучением грунта земли. Но на это нет средств, да и по большому счету никому не нужно. Просто местная достопримечательность. Но на кладбище столько старых и новых захоронений, а угодить в такую яму повезло только Андрею-Бесу.
Ну, мистика просто.

(Взято с просторов интернета.)

Привет тебе из Ада, тварь!

Странности, потустороннее, паранормальное и мистика преследовали меня всю мою осознанную жизнь. Это ощущают и люди вокруг меня. Я даже смирилась с этим, почти не шугаюсь и научилась отличать реальность от видений. Поэтому, когда сталкиваюсь с такими явлениями, особо истерику не поднимаю. Но страшно всегда. Страшно, потому что со мной контактируют не только неупокоенные души усопших, но и сущности разных рангов и мастей. Вроде бы, в очередной раз увидев одного из них, я должна быть более спокойна (я уже со счета сбилась, сколько я их повидала в жизни), но не могу с этим ничего поделать, впадаю в ступор каждый раз. В следующих публикациях обязательно поделюсь, кто, что и почему. А пока хочу начать свой дебют с относительно "невинного" рассказа.

В то время я работала бухгалтером в одной компании по производству мебели. В кабинете нас было двое - я и моя коллега (по совместительству близкая подруга) Сабина.
Как обычно, сидим печатаем что-то, в комнате слышно только клацанье клавиатуры. Время полдень, за окном февральский мороз. Зазвонил мой мобильный, номер незнакомый. Беру трубку, без особого интереса говорю "алло", а сама увлечена текстом перевода. Слышу в трубке детский голос:
- Это мама? - ребёнок плакал и заикался.
- Нет, малыш, ты ошибся номером. Это не мама.
- Пожалуйста, тётя, позовите мою маму.
- А кто твоя мама? Как её зовут?
- Алла. Её зовут Алла, - ребёнок никак не мог успокоиться.
- Но здесь нет никакой Аллы, малыш. А как тебя зовут?
- Антон. А вас как?
- Антон, очень приятно. А меня зовут Алия. Почему ты плачешь?
- Я один дома, мама ушла. Она всегда уходит и оставляет меня одного. Мне пять лет всего, мне страшно. Пожалуйста, тётя Аля, скажите маме, что я боюсь.
Меня охватила злость. Что за мать такая? Как можно малютку одного оставлять?
- Это мамин телефон, Антошенька?
- Да.
- А как ты нашёл мой номер? Он был в телефоне? Или ты случайно набрал?
- Набрал.
- А папа где? Где находится ваш дом?
- Папы нет.
- Где дом находится?
- Я не знаю.
- Как мне тебе помочь, милый? Что мне сделать?
Я никогда себя такой беспомощной не чувствовала. Он так плакал. С другой стороны я была зла, как чёрт. Уже продумывала, как проучить эту безответственную мать, если её можно так называть. А подруга уже отложила свою работу и внимательно смотрела на меня, периодически шёпотом интересовалась, что же происходит.
- Просто поговорите со мной, тётенька, пока мама не вернётся. Мне очень страшно.
- Хорошо, малыш. А ты в садик не ходишь?
- Нет, мне туда нельзя.
- Почему?
- Нельзя.
- Хорошо, тема закрыта. А чем твоя мама занимается?
- Она плачет. Больше не обнимает меня.
- А ты скажи маме, чтобы больше тебя дома одного не оставляла.
Мальчик бросил трубку. Я перезвонила на этот номер, пошли гудки, но никто не отвечал. Позвонила ещё, но тщетно, ответа нет. Стало тревожно, вдруг с ним что-то случилось? Но что я могла сделать? Позвонила другу, который в то время работал в полиции. Попросила, чтобы пробил этот номер и узнал адрес. Рассказала ему о звонке, но он сказал, что он не имеет права на такие "выяснения" без веских причин. Я положила телефон и, немного побыв в недоумении, принялась за работу.

Рабочий день закончился. Я стояла на остановке и ждала автобус. Холод был собачий. Зазвонил мобильный, смотрю - тот самый номер. Беру трубку, там женский голос:
- Здравствуйте. С вашего номера мне дважды звонили.
- Вы Алла?
- Да, а вы кто?
- Меня зовут Алия. С вашего номера мне сегодня звонил ваш сын Антон и сказал...
- Кто?!
- Ваш сын. Его ведь Антон зовут, да?
- Девушка, что вы бредите?! Это шутка такая?! Побойтесь Бога!
- Послушайте, мне шутить с вами некогда! Может, вам получше присматривать за своим ребёнком, чтобы он в слезах не звонил на случайный...
Алла бросила трубку, а меня трясло от злости. Хотела набрать ещё раз и высказаться, но подумала, что не стоит.

Прошло 3-4 месяца. Я забыла про этот случай.
Начало июня. Сидим с подругой в кабинете, работать не хочется. Только что мы плотно пообедали, тянет спать.
Я стою у открытого окна и курю, подруга увлечённо рассказывает про свой сон, в котором она видела меня. Звонит мой мобильник. Незнакомый номер.
- Алло?
- Тётя Аля?
- Да, Алия. Антон, это ты?
- Да.
- Ты опять один дома?
- Да. Но мне не страшно.
Стоп. Минуточку. В прошлый раз он сказал, что случайно как бы набрал мой номер. А сейчас? Он запомнил мой номер? Очень сомневаюсь. Сохранился в мамином телефоне? Это тоже навряд ли. Не знаю почему, но у меня сердце начало колотить.
- Антош, ты как мой номер набрал? Он в мамином телефоне сохранился?
- Нет. Набрал.
Ребёнок был очень спокоен и внимательно слушал, что же я скажу.
- Как ты запомнил мой номер?
Глядя на мои округлённые глаза, моя подруга тоже вылупилась, мол, что-то не так?
- Ты была так добра ко мне, тётя Аля... Али-ия, вот я и запомнил твой номер.
- А где мама, малыш?
- А чего ты боишься, тётя? У тебя голос грустный. Тебя тоже мама оставила?
- Нет, я... я просто... уставшая.
В этот момент в моей голове мысли просто смешались, и ни одна из них не была адекватной.
- Хорошо. Ну, я пойду. Спасибо тебе, тётя.
- Да не за что...
Повесил трубку. Подруге рассказала про свой разговор с его матерью зимой. Зная странности в моей жизни, подруга посоветовала, чтобы я вечером поговорила с Аллой ещё раз.
Дождались конца рабочего дня. Я позвонила на тот номер и поставила на громкоговоритель:
- Алло, да?
- Алла?
- Да, это я. А кто говорит?
- Простите, я не знаю, как вам объяснить, но прошу, не сочтите за... В общем, ко мне опять поступил звонок с вашего номера, и снова со мной говорил мальчик по имени Антон.
Молчание.
- Пожалуйста, поймите правильно, мне самой неудобно вас тревожить, но... вы свой телефон, может, где-то оставили, или кто-то воспользовался вашим телефоном шутки ради. Но тот мальчик... Антон сказал, что вы его мама, что вы оставили его дома одного. Я просто хочу выяснить...
- Девушка... Антон - мой сын... был моим сыном. Его нет, - женщина начала громко дышать, будто ей не хватает воздуха.
Мы с подругой переглянулись. Если я приняла эту новость более или менее спокойно, то у подруги аж губы посинели от страха.
- Я не совсем понимаю.
- Мой сын два года назад умер... выпал из окна, - голос её дрожал. - Я не знаю, кто с вами говорил, но это точно не мой сын. Имейте совесть, больше не звоните на этот номер!
Положила трубку. Долго сидели молча. Казалось, больше часа мы так просидели. Первой заговорила подруга и сказала, что даже не имеет желания выяснять, что же это было. И посоветовала мне сменить номер. Я давно собиралась сменить номер, так как бывший часто тревожил меня.
На следующий день мы с подругой встретились пораньше, пошли и купили мне новый номер и успокоились.

Прошёл год. На удивление, это был спокойный год. Даже, можно сказать, единственный год, на протяжении которого со мной особо мистических событий не случалось.
Я работала там же, но была в поисках другой работы. Подруга тоже собиралась уйти с этой работы, поэтому во время обеденного перерыва мы вместе рассматривали варианты на сайте трудоустройства.
Зазвонил мой мобильный. Попросила подругу ответить, а сама листала сайт дальше. Она ответила, но там молчали. Она положила трубку, сказала, что на другом конце тихо, а затем отложила телефон. Еще раз позвонили. Она протянула телефон мне и сказала, что это тот же самый номер, мол, сама отвечай. Я взяла трубку, но там тишина. Пару раз спросила, кто это, но в ответ снова тишина. Пожала плечами и положила трубку.
Третий звонок. Мне надоело, я с раздражением повысила тон:
- Да говори уже, тебя не укусят!
- Тётя Алия?
Вмиг у меня заледенели руки, сердце приступило к горлу, а ноги отнялись. Я положила трубку и трясущимися губами шепотом выдала подруге:
- Это опять он...
У обеих началась истерика. А телефон зазвонил снова. Я дала отбой. Но звонки повторялись. Решила, что пора кончать эту комедию. Не знаю, кто это так шутит со мной, но это уже выходит за все рамки. Ответила на следующий звонок очень грубым, но всё ещё дрожащим голосом:
- Я не знаю, кто ты, что за шутки у тебя, но...
- Тётя Алия, это же я, Антон, - твердил мне знакомый детский голос.
- Нет, ты не Антон! Хватит издеваться! Скажи, кто ты! Иначе, клянусь, я тебя...
Меня перебил уже не голос пятилетнего мальчика, а старого хриплого мужчины, у которого как будто был рак гортани, и он каждое слово будто отрыгивает.
- Тебе привет от брата, тварь! Этот одноглазый горит в аду и проклинает тебя! Ты же не успела за ним, ты же не спасла его! Вам никто не поверил!
Я уронила телефон и стояла как вкопанная, с широко раскрытыми глазами. Двигаться, говорить, даже моргнуть не могла. Меня парализовало так, что я на время забыла дышать. Ноги сделались ватными. Подруга подскочила и поймала меня, когда я чуть не упала.
Никто, НИКТО из моего окружения не знал и не мог знать, что у меня был старший брат. Один глаз он потерял, когда ему было двенадцать лет. Споткнулся, ударился о сервант, разбитое стекло ему в глаз воткнулось. Мне было семь, когда он покончил с собой в возрасте восемнадцати лет. Постоянно твердил, что кто-то его преследует с тех пор, как он остался с одним глазом. Он боялся темноты, его не оставляли дома одного, и он часто просыпался с криками. Говорил, что тот, кто преследует его, пытается убить нас. Если он не убьет себя, то это существо заберет нас. У нас семья скептиков, никто не верил в то, что там, за завесой реальности, существуют иные миры и существа.
Брата пытались лечить, хотя двадцать пять лет назад особой такой техники диагностирования и лечения не было. Поэтому его нарекли сумасшедшим. Но я брату верила, так как сама часто видела в его комнате эту тварь. Обычно оно сидело в углу между шкафом и стеной, на трюмо. Туда свет плохо падал, но в полумраке его силуэт виднелся отчётливо. Весь чёрный, с длинными руками и кривыми ногами, сутулый. Такой худой, что по спине будто каждая фаланга позвонка выступала, как затупленный рог. Постоянный оскал и сверкающие жёлтые глаза на чёрном, продолговатом лице с острым подбородком... Он показывал мне себя с удовольствием, будто сам кайфовал от этого, и его улыбка (или оскал) растягивалась шире.
Достучаться до родителей не удалось. Кто поверит семилетнему ребёнку и парню, который слетел с катушек? И в тот злополучный день, когда мой брат вырвался из запертой комнаты, где его держали привязанным, чтобы он себе не навредил, я не смогла его остановить. Он очень тихо оттуда выбрался, чтобы домашние не заметили, пулей выбежал на улицу и в один миг исчез. Я побежала за ним, да понять не удалось, в каком направлении он убежал. Дома были мать и другой брат. Я позвала их, кричала, билась в истерике, но мы не смогли его найти.
Его труп нашли через два дня. Повесился на заброшенном заводе за городом. Вдаваться в какие-то подробности я не хочу.

И теперь, спустя двадцать пять лет, когда я решила, что забыла те кошмары, "убийца" моего брата вернулся, чтобы поглумиться надо мной.
Я не знаю, где связь с этим кошмаром из моего прошлого и тем маленьким мальчиком Антоном. Я не знаю, почему, чтобы ударить меня по больному, эта тварь использовала чужое горе. Учитывая странности и ужасы потустороннего плана, произошедшие в моей жизни, я давно перестала искать логику в этом.
Но это зло меня не оставило просто так. Но об этом потом. Если Вам будет интересно.

Случай на войне

История, значит, такая.
Мой дедушка знал одного ветерана, деда Ваню. Однажды они с мужиками и с этим дедом Ваней сидели, выпивали на 9 мая, отмечали праздник. И дед Ваня уже в солидном подпитии серьезно говорит: «Щас я расскажу вам, мужики, как я «помер» на войне». Рассказ от его лица.
Как хотите, верьте-не верьте, а расскажу, что видел. Был первый бой у меня, мне 19 тогда было. Пули свистят, головы поднять нельзя, а комбат кричит: «В атаку!» Кое-как вылез да бегу вслед за всеми. Бегу, ору что есть мочи: «Ура!», вроде и не так страшно, когда орёшь. Слева-справа наши падают... А мне уже вражий окоп видно. Я наддал в беге... и тут меня будто кто-то кулаком в грудь ткнул - коротко так, и сразу холодно стало в груди. Я упал, удивился: кто же меня ударил, немца рядом вроде не было. Тронул грудь - рука в крови. «Это, значит, ранило меня?» Я хотел вскочить - никак, руки-ноги не слушаются, только головой лежу и верчу во все стороны. Потом как-то перестал слышать (хотя вокруг всё и орало, и бухало), дышать трудно, глаза закрываются. Ну, думаю, полежу пока, если не помру - встану. И навроде как заснул. Потом вдруг понял, что уже стою на ногах. Думаю: «Во, живой, слава Богу». Огляделся - уже тише, наши вдалеке где-то виднеются, значит, фрицев выбили из окопов и дальше погнали. Я давай наших догонять. А винтовка-то? Смотрю, рядом лежит наш какой-то, голова вся в крови. Ну, я его винтовку подобрал и бежать... И тут, мужики, вот верьте-не верьте... я бегу, а винтовки в руках нет. Хотя я же взял её. Ну, значит, я поспешил, вернулся, хвать, а винтовку-то я не могу взять. Я ещё, ещё раз хватаю - и не могу взять, как-то мимо рука проходит и всё. Ничего я не понял. Сел на землю и сижу, чего жду - непонятно. Тут наших группа идёт, ведёт офицер, далеко идут, но вижу погоны лейтенантские (видеть я сразу стал как-то очень резко). Ищут живых, что ли. Я к ним бегу, ору: «Братцы!..» А они как не слышат. Я подбежал к ним, отдаю честь, говорю: «Товарищ лейтенант, а я живой, только раненый». А они, мужики... они, гады такие, проходят через меня. Я разозлился, давай догонять, за плечи их хватать. И опять рука вот как с винтовкой, только по воздуху проходит, а тронуть их не могу. И так, знаете, всего полсантиметра не хватает, чтоб дотронуться, и эти полсантиметра никак мне не одолеть. Я себя оглядел: да я тот же самый, только пригляделся - я и стою тоже как бы в пол сантиметре над землей, то есть не так, как все. Такое одиночество я почуял... никогда так одинок не был. Ну и дошло, что это я помер, оказывается. Раз живые не замечают. А что надо делать, когда помер? Разве этому учат? Да я и комсомолец был, нас жить учили, а не умирать. Тут опять наши идут, уже сотнями, я им тоже немножко поорал, но потом отчаялся, эти тоже не видят, не слышат. Стало горько-горько мне. Я всех родных вспомнил: сестру Машу, батю, мать... И только подумал о матери, гляжу, а она вон стоит, все идут, а она стоит, на меня смотрит. Нестарая и какая-то, уж не знаю... светлая вся, как обрадованная. За мной она, что ли? Я ей говорю:
- Мам, а... ты откуда здесь?
- На тебя посмотреть, Ваня.
- Я помер, что ли?
- Нет, тебе ещё жениться.
- Мы же хоронили тебя, как же ты... живая?
А она ничего не сказала, только глянула на меня так, дескать, что, сам же видишь, что живая. Потом она повернулась и пошла вслед за строем наших, я за ней, а её уже нет, как будто растворилась в этих шинелях наших. Я побрёл по полю. Смотрю - наша рота сидит, разговаривают, курят. Там и Колька, мой кореш. Молчал, молчал и говорит:
- А Ваня где, живой или нет?
А один говорит Кольке:
- Так его убило, вон он возле бугра лежит.
- Ваньку?
Как убило, если я живой стою? Подошел, глянул, а там, мужики... я и лежу. Вот я, понимаешь? Лицо бледное, правда, что покойник. Ну а потом меня куда-то как бы магнитом потянуло, как бы вниз. Глаза открыл - грудь как иглой кто колет, болит, меня двое тащат за руки. Я им: «Куда тащите?» В общем, развернулись и от вырытой могилы в медсанбат потащили. Я уж никому не рассказывал, что видел. Все равно бы мне не поверили, черти такие.

Часы с кукушкой

Эта не очень понятная история произошла с моим старшим товарищем Леонидом. Знакомы мы были по служебным делам. Он на момент знакомства служил майором в одной из воинских частей Нижнего Тагила.

Военная карьера у мужика складывалась весьма удачно. На должности ставили его ответственные и рентабельные. Доверяли. Несмотря на то, что трезвым бывал не часто. Видно, своё воинское дело Лёня знал хорошо, да с начальством ладил.
Но белая полоса в судьбе успешного офицера вскоре закончилась. Задули перестроечные ветры перемен. Начались конверсия и разоружение. По всей стране стали массово расформировывать воинские подразделения. А увольняемых вояк отправлять на пенсию или вольные хлеба. Не минула чаша сия и гарнизон, где служил Леонид. Он тогда уже стал подполковником и вторым человеком в командовании своей части.

Но часть разогнали, казармы и инвентарь бросили на разграбление местному населению. Лёню же без парада и фанфар демобилизовали. Делать нечего, устроился в коммерческую фирму через знакомых. Но там дела шли ни шатко ни валко. Денег в семейном бюджете катастрофически не хватало. А дома у кормильца жена и двое сыновей-переростков. Старшего, правда, со дня на день армия ждала, но полностью от финансовых проблем это не спасало.

Чтобы как-то облегчить бремя безденежья, решили продать родительский сад. Всё равно старикам там уже тяжеловато управляться. Годы и хвори делают своё дело. А Леониду с женой не разорваться между наёмным трудом и садово-огородным хозяйством. Да и не приучены оба к копанию в земле.

В общем, выставили объект на продажу. А Лёня тем временем провёл небольшую инвентаризацию садового имущества. На предмет обнаружения ценных вещей, которые бы самим ещё сгодились. В один из выходных добрался и до чердака. Там в куче бесполезного хлама обнаружил очень забавные настенные часы. Вернее, ходики. С кукушкой и цепью, заканчивающуюся гирькой. Корпус у часов был деревянный, резной. В виде лесного теремка с пичужками и зверушками по краям. Занятная вещица! И видно, что довольно старая. Антиквариат почти.

Лёня, хоть и военный, но не чужд прекрасного. Не бросил ходики пылиться дальше на чердаке старого садового домика, а забрал домой. Дома Лёнин батя вспомнил, что в детстве видел эти необычные часы в частном доме своего деда. Ещё когда в деревне жили.

При проверке работоспособности чудного механизма оказалось, что часы идут!
Подвесили ходики на стене в кухне, чтобы не надоедали своим тиканьем ночью. Но их всё равно хорошо было слышно в каждом углу небольшой брежневской «трёшки». Время стрелки показывали точно, не спешили и не отставали. Вот только кукушка не куковала, отсчитывая часы. И даже не высовывалась из своей дверцы. Хотя сидела там. Дверцу же отгибали, разглядывали.
Обращались с этой проблемой в несколько часовых мастерских. Только часовых дел мастера в один голос заявляли, что не могут найти нужных запчастей на замену.
Так и оставили тикающие, но не кукующие, ходики на кухонной стене...

Но через год после продажи сада кукушка из старинных ходиков… ожила!
Однажды посреди ночи из кухни раздался металлический то ли скрежет, то ли звон, а затем на его фоне по всей квартире понеслось гулкое: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…»

Сначала Леонид не сообразил, что это за звуки такие непонятные. К тому же «ку-ку» больше походило на «у-у». Да и прекратилось вскоре. Но разбуженный мужчина встал с постели и пошлёпал на кухню проверить. А заодно и покурить. Курильщик он был заядлый - со школьной парты с «соской» не расставался.
На месте сразу стало всё понятно. Кукушка полностью высунулась из своей каморки с деревянной дверкой да так и замерла в этом положении. Уже молча.
Лёня подошёл ближе и с удивлением посмотрел на ожившую птаху.

- Знать, всё-таки умеешь куковать, когда захочешь!

С этими словами стал подтягивать цепочку с опустившейся гирькой. И тут же вздрогнул.
Потому что кукушка вдруг снова гулко выдала своё «ку-ку» и тут же, под металлический скрежет часовых шестерёнок, мгновенно скрылась за захлопнувшейся дверцей.

«Ну и ладно, - подумал Лёня, - значит, настроились ходики. Теперь каждый час под птичьи трели будем жить».

Но ни через час, ни через два, ни наутро своенравная пташка не напомнила о себе и отмеренном времени…
А через день в семью Леонида пришло страшное известие из далёкой Кандалакши, где их старший сын в то время уже год, как «стойко переносил все тяготы и лишения военной службы». Командование части прислало телеграмму с соболезнованиями по поводу его трагической гибели.

Не дай Бог пережить такое ни одному родителю!
Леонид после этого стал пить ещё чаще. Я как-то встретил его случайно на улице и заметил, насколько резко мужик постарел. Предложил тогда вместе ходить в спортзал к моему приятелю. Совершенно бесплатно. Но Лёня отказался. Пошутил ещё, что и так каждое утро делает пробежку. В кровати…
Виделись мы с ним всё реже. Тем более служебные дела нас больше не связывали. Но однажды, где-то через год после той трагедии, встретились. Я, между делом, поинтересовался: «Как там твои старинные часы? Ещё идут?..»
Лёня мне и рассказал о последних событиях в своей жизни…

Жена от него ушла. Младшего сына Сашку с собой забрала. Потому как Лёня пил и курил по-чёрному, скорее всего. Так что теперь жил он в опустевшей трёхкомнатной родительской квартире со своими стариками. Перебивался временными заработками.
Но самое интересное было не это…
Как-то глубокой ночью, в полнейшей тишине, с кухни вдруг снова раздался знакомый металлический скрежет-звон и закуковала кукушка-бедоносица!
Сотовых тогда ещё не было. Лёня трясущимися руками набрал номер бывшей жены со стационарного телефона. На другом конце долго не отвечали. Сердце мужчины бешено колотилось: «Только бы не Сашка! Только бы не Сашка!..»
Наконец длинные гудки прервались сонным: «Алё…»

- Надя, у вас всё в порядке?!!!

- А-а, это тебе не спится!.. Опять пьяный?!.. Всё в порядке у нас…

- А с Сашкой?!!!!

- Всё нормально с Сашкой. Спит он… Пока. Не звони больше… И пить заканчивай!

У Леонида камень упал с сердца. Выкурив пару сигарет, пошёл досыпать.
А утром его разбудила мать со словами: «Лёня, Лёня! Горе у нас!.. Отец помер!..»
Ночью папа, который спал в своей комнате, тихо и незаметно скончался. Во сне. Сердце остановилось...

После похорон родителя Леонид пить бросил. Резко и совсем. Даже к пиву не прикасался.
Скоро и хорошую должность в серьёзной производственной конторе получил с помощью старых друзей. Только от вредной табачной привычки никак не мог избавиться. А врачи советовали. Сердечко стало барахлить…
А вот ходики на кухне продолжали тикать бодро и без сбоев. Но кукушка снова замолчала. Да и слава Богу!

Я потом уехал из Тагила и Лёню не видел несколько лет.
Однажды по делам пересёкся с нашим общим знакомым. То, что он поведал о судьбе Леонида, заставило в очередной раз понять, сколько ещё необъяснимого таит в себе привычный мир…

В один из выходных дней компания коллег и приятелей выбралась в лес на тихую охоту. По грибы. Был среди тех грибников и Лёня. Лето. Жарко. Грибов полно!
Нагнулся он за очередным красноголовиком… И тут же, не разгибаясь, упал ничком в траву. На глазах у двух коллег по работе. Подскочили к Лёньке сразу. Давай в чувство приводить, на помощь остальных звать, а мужик уже не дышит… Так и не очнулся больше.

Вернулись в город. Двое близких друзей сразу к нему домой, чтобы сообщить матери о трагедии. Ещё издалека мужики увидали, что старушка сидит у подъезда в сильном волнении и выглядывает кого-то на дороге.
Едва заметив Лёнькиных товарищей, старая женщина затряслась в рыданиях. Ей даже ничего не успели сказать. Она заранее всё, оказалось, знала.

Ведь в то время, когда её Лёнька, единственный сын, в лесу собирал грибы, на кухне кукушка из настенных ходиков вдруг начала громко куковать, насмерть перепугав старую женщину. Истошно так куковала до тех пор, пока цепь с гирькой не вырвалась из часового механизма и с грохотом не упала на пол!..

Леониду на момент этой внезапной смерти даже пятидесяти лет не было.

А о дальнейшей судьбе часов с кукушкой мне ничего не известно…

Любитель юмора Городской

Каждый сентябрь я беру отпуск, и мы с компанией мужиков едем на «Хитрый Север». Так называют Кондинский район ХМАО (там погода, как у нас, а надбавка к зарплате уже не 15%, а 75%, как на Севере). Эту территорию, очень удалённую от цивилизации, с внешним миром связывает ветка железной дороги (курсирует поезд Свердловск – Устье-Аха), а внутри района роль главного ориентира и транспортной артерии играет река Конда, а также многочисленные лесные дороги и зимники.
Место нашего прибытия село на реке Конда. Раньше это был довольно большой населённый пункт, но сейчас народу поубавилось, в основном пожилые люди свой век доживают. Там мы весь месяц квартируем у одного одинокого старичка, жена у него давно умерла, дети разъехались. Вот он с удовольствием и принимает нашу компанию, нескучно, да и денежки, хоть и небольшие, а к пенсии прибавка. Места там девственные, и очень богатые, прекрасная рыбалка, охота, множество грибов и ягод не дают скучать весь отпуск. Но есть один нюанс. В этом краю множество болот, причём болота не одно коленные, я бы сказал королевские, таких топей я не встречал нигде, чуть отошёл в сторону и уже рискуешь жизнью!
Первую неделю мы рыбачили, охотились, наконец, пришла пора идти за клюквой. Мы на это болото каждый свой приезд ходим, оно не очень топкое и находится недалеко от села. Но мы люди в тайге бывалые и всё равно захватили компас, а по пути к деревьям привязывали верёвочки, на всякий случай.
Стоял тёплый осенний день, солнышко пригрело болотные кочки, клюква потянулась к свету, ягоды было видно издалека, и их как всегда много. Поползав три часа по кочкам, мы быстро наполнили пятнадцати литровую пайву, пора возвращаться домой. Путь недалёк, всего 5 километров на северо-запад. Но что это? Прошли уже километров 8-9, а села всё нет, да и своих верёвочек ни одной не встретили.
Решили вернуться назад, но опять места незнакомые, в общем, заблудились. Что делать, сотовой связью тут и не пахнет, а люди в такой глуши — крайняя редкость, за миллион лет не встретишь никого. Тут один товарищ, здраво размыслив, предложил пайву оставить, бог с ней, с клюквой, и искать речушку или ручей, тут вся вода впадает в Конду. Так и сделали, пошли речку искать, а вокруг болото всё более топкое, да уже и вечер близко, стало страшно.
И вдруг в лесу на парня наткнулись, идёт по кочкам нам навстречу. В спортивном костюме, в ушах плеер, по виду качок.
Мы к нему:
— Братан, не знаешь, как к Конде пройти?
А он из ушей наушники вынул, улыбнулся и говорит:
— Знаю, только сперва что-нибудь смешное расскажите.
Тут я вспомнил анекдот, недавно рассказанный сыном:
— Идёт сталкер по зоне и подходит к перекрёстку. Три дороги — влево, вправо и прямо ведут, а перед ними столб. К столбу дощечка прибита, типа указатель, а на ней написано: «Направо пойдёшь – полно ловушек и мало артефактов, налево пойдёшь – полно монстров и средне артефактов, прямо пойдёшь – полно артефактов, повсюду девки, кабаки!». Наш сталкер почесал затылок и пошёл налево. Идёт и думает: «Вот если живой обратно вернусь, обязательно спрошу у друга, что это за дрянь такая «девки-кабаки».
Все засмеялись. А тот парень всех громче:
— Хороший анекдот, прям как про вас, а к Конде вы не в ту сторону идёте, туда вообще нельзя идти, там болото очень топкое, идите в эту сторону, и через три километра ваша Конда будет.
Сказал, наушники в уши и пошёл своей дорогой. Действительно, вскоре и Конда показалась, только другой берег, странно, ведь мы её не переходили? И ещё, только на берегу мы удивились: парень-то очень странный, и одет модно, не как местные, да ещё и с плеером. Ближайшее место, где такого встретишь – Тюмень или Екатеринбург, но никак не эта болотистая глушь. Ну что делать, надо идти домой. Пока мост нашли, пока переправились, домой пришли ближе к полуночи.
Наш хозяин уже встревожился не на шутку, утром планировал всех жителей на поиски поднимать, но, увидев нас, он немного успокоился, налил самогона, мы выпили и рассказали о своих приключениях.
— Это вы с Городским встретились — сказал хозяин. — Он с давних пор в этих местах обитает, ещё до революции его видели, кто знает, может, он с сотворения мира тут торчит. Молодой парень, лет тридцати, одет всегда по последней моде, до войны его встречали в элегантном костюме, во время войны его не видели, будто на фронт ушёл, зато после во всей красе проявился — модные галифе, офицерский китель, полный орденов и медалей, а в зубах папироска. Он всегда одет по последнему писку моды, как городские пижоны, отсюда и получил прозвище «Городской». И ещё очень любит весёлые истории и при встрече просит рассказать. Годится всё — анекдот, нецензурная частушка, сальная история, лишь бы от души было рассказано. Ну и он за это отблагодарит, то место рыбное подскажет, то где капалуха спряталась, а если человек в беду попал, как вы днём, то и помочь может.
Вот однажды соседа на краю села люди со сломанной ногой подобрали. Он и рассказал, мол, пошёл на туман (местное название озёр) рыбачить, но по пути в яму упал, да так неудачно, что ногу сломал. Беда, место глухое, он один, до села не добраться, да и по ночам медведи тут шастают. Тут парень мимо проходил, такой модный, в цветастой футболке и с тёмными очками на глазах. Сосед ему: «Помоги до села добраться!». А парень: «Хорошо, но ты меня всю дорогу развлекать будешь». Парень соседа на спину взвалил и бодро так пошагал к селу, а сосед ему всю дорогу песни матерные пел, так до села и дошли. На окраине села парень сгрузил соседа и пошёл своей дорогой.
Но Городской может и наказать. Вот в 1970-е по нашим местам ехали на «буханке» мужики из геологоразведки. Они давеча что-то сильно отметили и были не в духе, к тому же заплутали чуток. Вот видят, у берёзы парень в синей водолазке стоит. Начальник из окна выглядывает: «Как на Мортку проехать?» А парень: «Повесели меня — скажу». Тут начальник как заверещит: «Сопляк, сейчас уши надеру!». И другие тоже ему вторят, чуть из машины с кулаками не вылезают. Только один, самый молодой, пытается товарищей унять: «Угомонитесь, он ведь вам ничего не сделал». В общем, ничего им парень не подсказал. Поехали дальше и вместе с машиной утонули в болоте да так, что ни машину, ни их достать не смогли, до сих пор там лежат. Все удивлялись, как они вообще в это место забраться умудрились, там такие топи, УАЗ гораздо раньше должен был застрять. Только тот, который товарищей успокаивал, и выжил, когда машина тонуть стала, его будто невидимая сила из неё выбросила, а потом ноги сами до людей довели. Всю ночь по болоту проходил, но к нашему селу выбрался и всё рассказал. Опять же удивительно: из такого болота да ещё одному и без опыта, причём ночью вообще нереально выйти, а он вышел!
Мы хозяина спросили:
— Ну а ты сам с Городским встречался?
— Я нет, но мой отец несколько раз, да и соседи его видели, вот и вы, по-моему, именно его повстречали.
Утром пришли соседи, сказали, что около села нашли пайву, полную клюквы, не наша ли? Действительно, недалеко от села, рядом с ёлкой, перевязанной верёвочкой, стояла наша пайва, как мы вчера эту метку не увидели?
Оставшиеся три недели пролетели незаметно, время уезжать, прощай, «Хитрый Север», до следующего сентября. Свою добычу закоптили, завялили, засолили, упаковали как следует. Часть оставили хозяину, старику зимой очень пригодится, но кое-что захватили с собой.
Дизельный локомотив медленно тащил вагоны по старенькой железке. За окном унылый однообразный пейзаж, безлюдный болотистый лес. Владения Городского простирались на десятки километров, практически до самой Тавды. И все наши разговоры были о Городском. Почему он любит весёлые истории? Это он так сделал, что мы заблудились, или мы заблудились сами, а он просто нам помог? И геологов он убил или просто не предупредил об опасности? И на время войны почему он исчез? Может, ушёл воевать с мистическими сущностями врага? Или просто понимал, что война, людям не до него, вот и не мешался? А самое главное, Городской здесь жил до появления людей. Или вслед за людьми сюда притащился? И ещё. Что за явление этот Городской — не похож ни на лешего, ни на водяного, ни на домового, но личность очень мистическая! В любом случае большое ему спасибо, что не дал в этой болотине утонуть, а нам в следующий раз надо быть еще более осторожными, ведь он не пожарная команда и по первому зову вряд ли прибежит.
После Тавды резко началась цивилизация, за окошком замелькали деревни, посёлки, шоссейные дороги, и наш разговор незаметно перешёл к обсуждению обыденных проблем жителей мегаполиса.

Бабушкин рассказ

Далее буду писать от имени бабушки.

Нас у матери с отцом было 7 детей. Жили мы в Белорусской деревне, или, как тогда называли, "колхоз". Отец мой был председателем, мать работала в коровнике. Жили небогато, но дружно. По возрасту я была второй. И так случилось, что только окончила первый класс и началась война. Никогда не забуду, как в деревню вошли немецкие танки, громя и уничтожая все на своем пути. Но это машины. Страшнее были люди.

Отца моего, как председателя, расстреляли на глазах у всей деревни и оставили лежать, как в страшное назидание тем, кто еще был за Советскую власть. Однако ночью, когда солдат по близости не было, я, мне тогда восьмой год шел, старшая сестра 12 лет и два брата по 6 лет (двойняшки они были) потихоньку пробрались к телу отца и попытались его утащить домой. Но на полпути нам попался сосед, который поднял крик. Мы дико перепугались, когда увидели, что на его крик бегут немецкие солдаты с автоматом наперевес. Послышалась автоматная очередь. Мы в ужасе бросили тело отца и побежали в сторону леса. Очереди раздавались за спиной снова и снова. И, как потом оказалось, до леса добежала я одна. Сестру и братьев убили. Как меня не зацепило, до сих пор понять не могу. Господь уберег. Домой идти страшно, но еще страшнее то, что там осталась мама с малыми.

Собравшись с силами, я потихоньку по краю леса добралась до деревни. Там окольными путями да огородами доползла до дома. В доме горел свет. Украдкой взглянув в окно, я увидела, как двое фрицев бьют мою мать, крича что-то на немецком, а в уголке ревут меньшие две сестры и годовалый братишка. Сердце мое не выдержало, я заскочила в дом и закричала: "Это я! Я! Я ходила за отцом! Они ни при чем! Лучше меня убейте, но маму и детей оставьте в покое!" Солдаты развернулись, что-то прокричали, и один ударил меня прикладом автомата в голову.

Очнулась я уже в каком-то сарае. Было то ли утро, то ли день уже занялся, не понятно. Голова болит ужасно, лицо и волосы в крови. Рядом избитая мама и ревущие ребята. Я прижимаюсь к маме и спрашиваю: "Что с нами будет?" Мать со всхлипами объясняет, что за отца, и за то, что мы пытались вытащить его тело, нас всех на закате живьем сожгут в этом сарае. После ее слов я ударилась в рев вместе со всеми. Не знаю почему, но я вдруг в исступлении начала кричать: "Тятя, родный, помоги! Спаси нас!" И так много раз. Ко мне присоединились сестренки и братик, а потом и мать.

Не знаю, сколь прошло, но за это время занялась жуткая гроза. Гром гремел неистово. Сквозь щели в сарае была видна молния, которая рассекала темное небо. И, хотите верьте, хотите нет, одна из молний угодила прямо-таки в часового, который охранял наш сарай. Мы услышали душераздирающий крик и звук падающего в лужу тела. В ту же секунду дверь в сарае сама собой отворилась. Мать выглянула наружу. Ливень стоял стеной. А возле сарая лежал мертвый часовой с полностью обугленным лицом.

Мать схватила младшего да сестренку на руки, я схватила вторую, и мы выбежали в ливень из сарая. Помню крик матери: "Федос (отец бабушки), родный, спаситель наш!" Так, не встретив ни души на своем пути, добежали до леса. Только там перевели дух. Решено было идти к родственникам в соседнее село, которое находилась верстах в 30 от нас. Путь лежал через лес. К тому времени гроза утихла.

Промокшие, избитые и уставшие, долго мы идти не могли. Ребята постоянно плакали и просили есть. Решили передохнуть и остановились у большой ели. Надрали с мамкой веток, сделали подстилку. Мать сказала мне оставаться с ребятами, а сама пошла искать ягоду или грибов каких, чтоб была какая-никакая еда. Прижав к себе меньших, я не заметила, как задремала. Проснулась от того, что кто-то зовет меня по имени: "Танюшка, Танюша..." Открываю глаза, малые спят. А голос откуда-то сбоку. И тут понимаю - да это ж тятин голос!
Поворачиваю голову на звук голоса и вижу своего папку! Только не ясно, будто в дыму стоит. Улыбается и говорит: "Танюша, дозвалась ты меня. Я проститься. Будете вы жить долго. Петька (младший) пусть глаза бережет, Катька от огня подальше держится, Шурка пусть с ножницами не балуется. А ты, Танюша, намаешься в жизни. Не должна была ты тогда выжить". Я начинаю рыдать: "Тятенька, милый, не уходи! Страшно мне! Кто нас с мамкой защитит?" А он улыбается и говорит: "Господь, Танюша, вас не оставит. Верь!". И тут на меня снова такая дрема навалилась, что только мать, которая вернулась, растолкала. Я ей все рассказала, она заплакала и сказала: "Это отец нас спас. Раз он сказал, так и будет".

У родственников мы прожили без малого полгода, потом разузнали, что деревню нашу освободили. Мы вернулись, только дома нашего не было, сожгли. Отстраивали всем миром заново. И нередко местные мужики видели ночью рядом с домом призраки убитых отца и сестры с братьями.

А случилось так, как и сказал отец. Петька в драке лишился глаза, Катя зимой подкидывала в печь дрова, и у нее загорелся рукав, сильно обгорела рука, остались рубцы, Шура занималась рукоделием и проткнула палец ножницами, палец начал гнить, отрезали.

А у меня жизнь и правда тяжелая сложилась: с малых лет вместе со взрослыми работала, потом пришлось уехать в 16 лет из родной деревни по распределению на Алтай, там встретила вашего деда, поженились, через два года родилась Света, еще через три года - Толька, через два года - Васька. А потом, когда Свете шел восьмой год, ее на Пасху нечаянно отравили соседи, дав вместо соли, чтоб посолить яичко, крысиного яда. Светочка в агонии все говорила про "дядю, который стоит возле двери". Умерла ночью. Странно было то, что умерла она именно в том возрасте, в каком должны были меня убить немцы. А тот "дядя" скорее всего, был моим отцом. После этого случая мы переехали в другую деревню, и там уже родилась Лена...

Бабушка - глубоко верующий человек. Долгое время молитвами лечила людей, пропуская через себя чужую боль и страдания, потом долго болела сама. Деда вот не смогла вылечить. Умер от рака горла. Изредка бабуля и сейчас лечит, только потом очень плохо себя чувствует. Ложится на старенький диванчик и забывается тяжелым, тревожным сном. А проснувшись, с улыбкой и молитвой встречает новый день. Когда ее спрашивают, как у нее так получается, она просто улыбается и всем отвечает: "Не могу отказать, ежели человек просит. А делаю, как отец завещал. Верю!"

Тебе ещё рано

Скоро наступит крещение, и я вспомнил случай, который имел место быть со мной 19-го января 2002-го года.
Служил я тогда по контракту в разведвзводе октябрьской комендатуры города Грозный. Заканчивалась Вторая чеченская война, открытых боёв было мало, чаще подрыв, обстрел и все. Так называемая минная война была.
Служил со мной Андрей, старший товарищ, прошедший штурм Грозного в 1995-м году. Светлая душа, всегда весёлый, с большими планами на жизнь. Мечтал купить квартиру в городе Шахты, жениться и родить сына... Всегда подсказывал, что и как, гранатку последнюю отдавал. Мы были земляки с ним, я родом из города Каменск-Шахтинский Ростовской области.
В бога он верил очень, каждый раз крестился перед выездом и нас крестил.

И вот очередной выезд 19-го января утром. Сопровождаем коменданта в "мраморный" отдел ОМОНа (дислоцировался в доме, который был отделан мрамором, отсюда и название). Приехали колонной: УАЗик коменданта, бронированный УРАЛ (Аленка) и наш БРДМ.
Пока шло совещание, мы ждали у ворот. Андрюха, как всегда, был весел и шутил, мы ржали как кони...
Ну так вот, совещание закончилось, и нам пора было ехать назад. Но что за чёрт, не заводится наш БРДМ (мы называли его "бардак"). Заводится и тут же глохнет, а у коменданта ещё одно совещание в 14:00 в центральной комендатуре. Время поджимало, и было принято решение ехать коменданту в сопровождении УРАЛа, а нам чинить "бардак" и возвращаться в комендатуру.
Уехали... Прошло чуть меньше тридцати минут, и наш "бардак" завелся как ни в чем не бывало. Мы стали грузиться, я должен был сидеть на "ресничке" (люк от смотрового окна водителя), и тут зашёл спор...

Андрея было не узнать, он стал холодным, улыбка исчезла, суровый взгляд... Дескать, он поедет там, а мне внутрь велел лезть. Поспорили мы с ним, ну и я все-таки уступил ему. Далее его слова не забуду до смерти...
Залез он на "ресничку", уселся и так посмотрел на меня, что мороз по коже. Лицо серьёзное и бледное, глаза грустные такие. Тихо так мне сказал:
- Рано тебе ещё... Дел много!
И мы поехали.

Не знал я тогда, что живым его больше не увижу... Наш БРДМ взорвали в 13:20 (часы на руке Андрея остановились при взрыве) 19-го января 2002-го года. На улице 8-го марта города Грозный. Погиб Андрей. Ему было двадцать шесть лет, а мне двадцать четыре года.
Откуда он мог знать, что погибнет?! Зачем сел на моё место...

Погиб ещё и водитель. Спасибо ребятам с "мраморного", услышали стрельбу и быстро пришли на помощь.

(Взято из просторов интернета.)

Замерзший мальчик

Морг. Зима. Время ближе к полуночи. Сидим у себя в комнатке я и патологоанатом Василий. Выпиваем, закусываем, телевизор смотрим, ну и общаемся при этом, конечно же. Звонок в дверь (это означало, что в наше скромное царство пожаловал новый трупик). Открываю дверь. В этот раз нашим клиентом оказался мальчик-беспризорник лет 10. Замерз.

Ну приняли мы его со всеми почестями, положили на каталку около двери прям, поскольку в холодильниках места уже не было, накрыли одеялами, которых у нас там валялось куча, от привезенных покойников. Мне сразу в глаза бросился деревянный крестик, который мальчик сжимал в руке. Разжать ручонку было невозможно, поскольку он уже сам по себе окоченел, да тем более и замерз же. Так что я оставил все как есть и пошел дальше к Василию продолжать праздник души и тела. Рассказал ему о новом нашем посетителе и о крестике. Вася сказал:"Вот как ребенок за жизнь цеплялся, крестик сжимал, у Бога просил, чтоб в живых оставил." После этой фразы мы с ним оба впали в думки. Вася продолжил:"Да я вот, также как он, все детство по улицам да по детдомам, как в живых остался, сам не пойму. Давай за сирот выпьем."

Я согласился с предложением. Выпили.

Все, что происходило дальше, мы списали на паленую водку, но все же так и не поняли до конца, водка ли это?

Вася пошел поглядеть на это мальчишку. Минут 15 его не было, я пошел посмотреть (честно, думал, что он упал где-нибудь и лежит, как всегда), но Вася стоял около каталки, смотрел на нее очумевшим взглядом и говорит мне:"Колян, я не понял, а где пацан-то?" Я глянул на каталку, никого на ней нет! Только деревянный крестик лежит на ней и одеяло. Мы с Васей люди закалки ого-го, поэтому этим нас было не напугать. Ну что делать, пошли искать по моргу беглеца. Не могли же крысы его украсть.

Зашли в комнату, где, собственно, трупы вскрываем. Оглядели. Никого, кроме трех трупов на столах. Хотели уже уходить, как тут Вася крикнул:"Да вон он!Под столом!" Я присмотрелся и действительно, из-под мраморного стола на нас с Васей своими большими глазищами смотрел ребенок.

-Ты что, живой что ли? Пацан, иди сюда, мы не обидим. - заговорил с ним Василий. -Колян, ну скажи же, чего ты молчишь.

Тут в комнате, где мы сидели до этого момента, открылось окно (ну точнее звук такой был). Пошли посмотреть в чем дело. Да ничего. Все закрыто. Все на месте. Возвращаемся обратно, а мальчишки-то под столом нету!Побежали к каталке опять. Крестика нет!

-Эй, пацан, я уже старый, чтоб в прятки играть, давай иди сюда! - уже озлобленно проворчал Вася.

Тут я почувствовал что-то холодное в своей руке. Оглядываюсь. Стоит этом мальчик и за руку меня держит, весь бледный, синий, холодный, ну труп сто процентов, невозможно ошибиться! Трупные пятна уже пошли на тех местах, на которых он лежал. Я отскочил как ошпаренный от него с криком "Чур меня". Мальчишка опять исчез.

Мы вышли на улицу покурить и проветриться, поскольку реально думали, что мы перепили. Стоим курим. Замерзли уже. Пошли обратно, с неохотой конечно, а что делать. Заходим в свою комнатушку. На столе на нашем лежит крестик этот деревянный. Начали везде лазить, искать, собственно, обладателя этого крестика. Опять звонок в дверь. Подхожу, открываю. Никого. Думаю, ну все, бросать надо пить.Только отошел, опять звонок, опять открываю, опять никого.

В общем, раз пять вот так игрался с нами этот сорванец, пока мы с Васей не протрезвели уже вконец и не начали скулить уже в голос. Слышим, в комнате, где трупы лежат, звук такой, как будто инструменты все полетели со стола на пол. Залетаем. И правда. Все валяется. И...НЕТ ТРЕХ ТРУПОВ. Ну тут мы со всей своей закалкой ого-го труханули не на шутку. Вася взял самый здоровый свой тесак и начал кричать: "Выходите сейчас же, я за себя не отвечаю." Пока мы крутились на одном месте, послышался детский смех где-то в углу, там, где стояли шкафы с растворами и инструментами. Пошли проверить. Вася, как в боевике, открыл с размаху шкаф. Кроме банок с формалином никого там не было. Смех уже слышался из другого угла, где письменный стол стоял. Я резко рванул туда. Заглянул под него - никого. Оборачиваюсь. Пацан стоит этот же, только теперь он на руках какой-то сверток держит, вроде как ребенок, и плачет сам. Я крикнул Васе, но в этот же момент мальчишка исчез опять. Все это конечно прекрасно, но где три трупа-то? С этими мыслями, мы решили пойти лучше померзнуть на улице, чем сходить тут с ума. Так и сделали. Подходим к двери входной, она открыта, хотя мы точно ее закрывали. Ладно. Видно трупы уходили и забыли закрыть.

Вышли, пошли в беседку напротив посидеть. Сидим, курим. Видим, в окне нашей комнаты свет погас, открылась входная дверь, и опять этот смех! Ну тут мы решили не ждать что будет дальше, а просто рванули в больницу, которая стояла рядом с нашим моргом. Забежали в приемник, медсестер всех перебудили. Вася кричал:"У нас три трупа сбежали, а вы тут спите!"

Ну конечно, медсестры покрутили пальцем у виска, сказали, чтоб мы шли отсюда, пока они психушку не вызвали. А идти-то нам куда? Ничего не оставалось, как вернуться обратно. Долго мялись около двери в морг, пока не замерзли, все же решили зайти. Темно было во всем морге, хоть глаза коли. Вася полез в щиток, который, хорошо хоть, находился около входа, посветил телефоном и пришел в ужас. Провода все выдраны с мясом. И опять этот смех, который просто сводил с ума. Мы ломанулись уличную дверь, но не тут то было. Дверь как будто держали с той стороны. Мы навалились вместе с Васей, но это что-то с другой стороны было явно сильнее нас. Ну и что нам делать? Сзади нас какие-то шаги, приближающиеся к нам и пронзительный детский смех, а снаружи какая-то страсть держит дверь. Куда бежать? Вася начал светить телефоном в темноту, креститься и материться одновременно. Я же просто стоял не двигаясь, как парализованный.

Вдруг мне в голову пришло, что можно попасть на улицу с другой стороны морга, через лабораторию. У меня есть такая привычка: всегда все ключи носить с собой в кармане. В эту ночь она нас спасла. Я потянул Васю за руку к двери лаборатории, в темноте конечно попасть в замочную скважину было сложно, но когда очень хочется, то возможно. Открыл дверь и бегом с Васей через всю лабораторию на улицу. Повалили там какие-то колбы, пузырьки, все поразбили, Вася руку порезал. Вылетели на улицу и бегом куда глаза глядят. Бежали, бежали. Остановились уже около остановки. Сели на лавочку, закурили.

-Вы что тут делаете, я не понял? - услышали мы знакомый голос. - Опять нажрались?

Это был наш заведующий. Время уже, как оказалось, было 7 утра, но мы и не заметили, как пролетела ночь.

Ничего не объясняя, мы поплелись обратно в морг уже с заведующим. Подходим. Все открыто. Заходим. У входа стоит каталка, на ней лежит замерзший мальчик, на полу валяется деревянный крестик. В щитке провода как были вырваны, так и остались и все разбитые колбы в лаборатории тоже были на месте. Оглядев место происшествия, заведующий начал высказывать свое мнение по всему этому поводу. Все, что он нам говорил, не пропустит ни одна цензура. Зашли мы туда, где три трупа у нас пропали. Трупы лежали на месте, но не на своих местах. Банки с формалином валялись разбитые на полу, вонь жуткая. В нашей комнате лежали пустые три бутылки водки и огурцы с помидорами. Увидев бутылки, конечно, у заведующего сложилась вся картинка в голове. Погрозив нам увольнением и принудительным лечением в наркологии, отправился к себе в кабинет. Мы же сидели на диване в нашей комнате и просто тупо пялились в стену, осознавая все, что было и что будет, когда придут лаборанты...

(Взято из просторов интернета.)

Время мёртвых

Как-то пришлось мне устроиться ночным дежурным в один из моргов. Работа не пыльная, сутки через трое, клиентура покладистая, без особых претензий. Поначалу, конечно, было страшно и противно. Потом ничего, привык. Однажды заступаю на дежурство. К вечеру появился Митрич. Он в морге этом лет, наверное, двадцать проработал. Приходит и говорит:

- Ты сегодня на ночь в дежурке закройся и не выходи, чтобы там ни случилось. Ночь сегодня плохая. Первая ночь полнолуния, всякое может быть.

Тут меня, естественно, прорвало. Какими только эпитетами я Митрича ни наградил. Обидно мне показалось, что мало образованный сторож меня, человека с высшим образование, пугать задумал. Митрич молча выслушал и говорит:

- Как знаешь, я тебя предупредил, - развернулся и пошёл.

К концу рабочего дня об этом инциденте я, наверное, и не вспомнил бы, только насторожила меня одна деталь: Митрич был трезвым и говорил вполне серьёзно. После работы старший прозектор задержался со мной поговорить на философские темы, сидим в дежурке, спорим, а мне деталь эта – Митрич трезвый и спокойный – покоя не даёт.

Поздно вечером мой собеседник ушёл. Я запер за ним дверь и остался один. Проверил морозильную установку, посмотрел, всё ли в порядке в прозекторских, потушил свет и вернулся к себе в дежурку. Там так: входная дверь, рядом дежурка и длинный Т-образный коридор, в конце которого расположены двери, ведущие в трупохранилище, прозекторские и другие помещения. Всю ночь в коридоре горит несколько ламп. В дежурке тоже свет гореть должен, но сторожа, если спать ложатся, всегда его выключают. Двери, кроме выходной, нигде не закрываются, просто плотно прикрыты. В дежурке на двери задвижка, но всегда дверь оставляли настежь открытой. Как же было и в ту ночь.

На улице тихо: ни ветра, ни шума машин. На небе низкая луна. Читаю Гримельсгаузена, но нет-нет да и прислушиваюсь к тишине. В полночь в сон потянуло. Решил прилечь. И тут слышу, как в коридоре скрипнула дверь. Осторожно, почти не слышно, но скрипнула. Выглянул из дежурки, в коридоре свет тусклый, рассеянный, там, где двери, темно, ничего не видно. Как-то не по себе стало. Однако думаю, пойду, погляжу, почему дверь открылась. Пошёл, а чтобы уверенности себе придать, ступаю твёрдо, шаги отдаются глухим эхом. И тут замечаю, нет, даже скорее чувствую – впереди, в темноте, какое-то едва уловимое движение.

Отчётливо вспоминаю: «Закройся и не выходи, что бы не случилось!» Медленно отступаю в дежурку, захлопываю дверь и щёлкаю задвижкой. По коридору шорох быстрых шагов, обрывающихся у самой двери. Потом снаружи дверь сильно тянут за ручку. Она поддаётся на несколько миллиметров, дальше не пускает задвижка. В щели мелькает неясный тёмный силуэт, и в дежурку просачивается явственный сладковатый запах трупа. В следующее мгновение я с дикой силой вцепляюсь в дверную ручку. А из коридора что-то безумно жуткое пытается проникнуть ко мне. Царапает дверь, дёргает ручку, шарит по косякам и стенам, и всё это происходит при полном молчании. Не слышно даже тяжёлого дыхания. Только тянет из-за двери запахом формалина и холодом.

Вместе с рассветом в коридоре наступает гробовая тишина. Никто больше не царапает, не рвётся в дверь. Но я ещё долгое время не могу выпустить ручку: так и стою, вцепившись в неё побелевшими от напряжения пальцами. Настойчивый звонок возвращает меня к действительности и заставляет распахнуть дверь. Коридор обычен и пуст: оттого кажется, что всё происходящее ночью было диким, кошмарным сном. Замок, как всегда, заедает, и я долго не могу его открыть. Наконец, мне это удаётся. На крыльце весело скатился сменщик.

- Ну, ты здоров спать! Битый час звоню! – изумляется он.

Я невнятно мычу о том, что здорово перебрал спирта, ничего не слышал и что вообще меня лучше сегодня не трогать. Рабочий день в самом разгаре, а я никак не могу заставить себя уйти домой. Нервно курю на крыльце служебного входа и отчаянно пытаюсь понять, что было ночью – реальность или сон. Рядом курит старший прозектор, о чём-то меня спрашивает, я ему что-то отвечаю, а у самого в голове только одна мысль: «Это был сон, этого не может быть!». Тут на крыльцо выходит практикант:

- Андрей Андреевич, странный случай. Готовлю на вскрытие труп утопленника, ну того, что привезли позавчера, а у него под ногтями полно белой краски.

- Что же тут странного? – лениво спрашивает старший прозектор.

- Краска засохшая, старая, но надломы и срывы ногтей на руках трупа, по моему мнению, посмертные, свежие.

Они уходят, а я подхожу к двери в дежурку. На высоте человеческого роста, на гладкой белой поверхности отчётливо проступают полукруглые царапины и неровные сколы…

(Взято из просторов интернета.)

Две могилы

В начале двухтысячных годов один небольшой журнал Великобритании, выходивший в течение нескольких лет на территории графства Эссекс, опубликовал любопытный рассказ. Репортер этого издания взял интервью у 52-х летнего хирурга, поведавшего, на мой взгляд, одну из самых трагичных и ужасных историй о случайном захоронении еще живых людей. Я не знаю, почему эта история не получила широкой огласки, хотя она, вне всякого сомнения, имеет на это право. Я пробовал найти упоминания об этом случае в Интернете, но безрезультатно. Наконец, недавно я обратился к одному своему знакомому, большому поклоннику английской культуры и обладателю поистине огромной коллекции городских легенд и просто интересных историй «старушки Англии» (как он сам ее называет). Он-то и порадовал меня приведенным ниже текстом. Хочу отметить, что текст несколько переработан и, в единственно сохранившемся варианте, представляет собой не интервью, а скорее связный рассказ. Однако, знакомый заверил меня, что данный текст является оригиналом, за исключением особенностей перевода, удаления вопросов репортера и незначительных связок между предложениями для гармоничности рассказа. Прямая речь рассказчика, а также все примечания автора переданы в точности.

«Мое имя Дэвид Кэттон (имя изменено — прим., автора). Я родился в городе Норидже на востоке Англии, где прожил с родителями до восемнадцати лет. Окончив школу, я поступил в только что основанный Уорикский университет графства Уэст-Мидлендс, а, получив высшее образование, переехал в городок Харлоу, где и прожил с семьей до нынешнего момента. Всю жизнь я проработал хирургом в местной больнице. У меня есть жена и двое детей. Я с юношества болею за футбольную команду Ковентри-Сити, увлекаюсь астрономией и нумизматикой, мечтаю побывать Нью-Йорке и пешком пройти через весь Бродвей-стрит. Пожалуй, это все, что Вам надо обо мне знать. Не вижу необходимости и в этом, но раз Вы настаиваете.

Это произошло около месяца назад, двадцать третьего апреля, если быть точным. Жена обнаружила мое «тело» в гостевой спальне, на кровати. Я лежал и не подавал никаких признаков жизни. Приехавший позже врач зафиксировал смерть. Я знаю его лично. Уже несколько лет мы работаем в одной больнице и никаких претензий к нему я не имею. Мое «тело» увезли в морг. Вскрытие делать не стали по настоянию «вдовы», и уже на следующий день началась подготовка к траурной церемонии. Еще через день меня похоронили…

Все это я узнал позже, но Вы ведь не для этого приехали ко мне, верно?

Да… Знаете, когда-то я задумывался над тем, как это должно быть страшно — впасть в летаргический сон и по ошибке быть похороненным заживо. Все об этом задумывались. Позже я пришел к выводу, что, скорее всего, для большинства несчастных, это не такая уж и катастрофа, потому что все они умирают во сне, так и не придя в сознание. Мне в этом отношении «повезло».

Судя по всему, я пришел в себя через пять-семь часов после погребения. Все было как в тумане. Я ненадолго возвращался в сознание и снова засыпал. Помню только одно, как какая-то часть меня все это время недоумевала: почему так неудобно, почему так тесно и душно? Но тяжелая дрема, походившая более на обморок, раз за разом брала верх. До сих пор не знаю точно, было ли это тяжелым последствием летаргии, или же начинал сказываться дефицит кислорода. В какой-то момент я окончательно очнулся. Никаких мыслей не было. Я просто лежал и недоуменно хлопал глазами. В голове туман, а перед взором абсолютная чернота и ни единого звука — не сразу и поймешь, что уже проснулся. Сколько я так лежал, пытаясь сообразить, где я и что со мной, не помню. Мое тело настолько замерзло и онемело, что я практически его не ощущал. Голова не работала. Даже утром, спросонья, достаточно долго приводишь мысли в порядок. Что уж говорить о сне, продлившемся более трех суток. Мне было трудно дышать и очень хотелось пить. Я как мог размял тело, поочередно напрягая мышцы, после чего попробовал встать. Сделать этого мне не удалось, как и не удалось вообще хоть немного пошевелиться. Что-то сковывало мои движения. Помню свою первую, совершенно идиотскую мысль: «Я запутался в одеяле». Я снова попробовал встать, и вновь безуспешно.

Начал появляться осознанный страх, а он в свою очередь перерос в удушающий ужас. Я рванулся, но и этого мне сделать не удалось: там, где я застрял, было так тесно, что не получалось даже вдохнуть полной грудью. Мне захотелось закричать, и в этот момент я сделал для себя еще одно неприятное открытие — мои губы были сшиты изнутри аккуратными стежками, а челюсти скреплены специальными скобами. Так поступают с покойниками, чтобы во время траурной церемонии их рот был закрыт…

Но я не мог поверить!

Я сдавленно застонал и, обезумев от ужаса, заколотился сильнее прежнего. Этот страх не описать словами. Выбившись из сил, я заплакал. Рыдания сотрясали мою глотку, но ни единого звука не вырвалось из-за зашитых губ и сцепленных челюстей. Я беспомощно царапал руками деревянную крышку, слабо стучал, старался разорвать ногтями нежный шелк обивки и плакал, плакал навзрыд, как не плакал никогда в жизни. Я сходил с ума и вертелся в своей ловушке уже не как разумный человек, а как жук, которого злые дети поместили в спичечную коробку. Не было у меня уже ни души, ни мозга, а был только страх.

Сейчас я припоминаю, что в один из моментов либо потерял сознание, либо уснул, либо настолько потерял разум, что попросту перестал воспринимать реальность. Так или иначе, но я очнулся. Очнулся и… пережил все заново.

Так хотелось верить, что все произошедшее ни что иное, как страшный сон! И я поверил… И верил! Верил даже тогда, когда вновь почувствовал нитки и метал во рту, верил, когда снова не смог пошевелиться, когда втянул ноздрями отвратительный запах сырой земли, когда водил окоченевшими руками по оббитой шелком крышке гроба… Сколько я так метался, не знаю, но потом на меня напала апатия. Настолько сильная, что я просто замер, прикрыл глаза и почти перестал дышать. В тот миг я осознал, какое же это счастье просто пить, есть, дышать, быть с не зашитым ртом, сгибать ноги в коленях. Как мне хотелось согнуть ноги! Это просто поразительно, когда ты не имеешь возможности просто ощупать свое тело и не знаешь, что творится с твоими ногами. Минута сменяется минутой. Поверьте, одна минута под землей — это вечность. За минуту в обычной жизни всегда что-то меняется: падает лист с дерева, проезжает машина, облако закрывает собой весеннее солнце. Под землей за минуту не меняется ничего. Каждый миг тебя буквально рвет на части от ужаса и безысходности. Капля за каплей разум и все то, что есть в тебе человеческого, уходят прочь. Навсегда. Ты перестаешь быть человеком, ты не животное, не птица и не ящерица. Ты — гигантская, гипертрофированная амеба, огромный гриб, не живой и не мертвый, никакой. Годы будут сменяться годами, поколения – поколениями. Люди будут жить, умирать, воевать, покупать, торговать, праздновать… а ты будешь лежать здесь. Всегда. В этом же самом костюме, в этой смиренной позе, сначала живой, а потом мертвый. Только это изменится в какую-то минуту.

В жизни бывает много трудных и сложных ситуаций. Человек может оказаться посреди пылающего дома, в трюме терпящего крушение корабля, в падающем самолете. Все эти и другие подобные ситуации объединяет одно — ты надеешься. Надеешься, что пожар потушат, спасательное судно подоспеет вовремя, а пилот в последний момент ухитрится выровнять самолет. Даже обреченные люди перед гибелью имеют роскошь тешить себя надеждой. Кроме тех, кто оказался в ситуации, схожей с моей. Здесь надежды нет. Тебя похоронили, закопали осознанно, попрощавшись навечно, и не имея причин выкопать тебя обратно. Это ужасно.

Итак, я продолжал лежать. Паника сжирала меня изнутри, но я не мог выплеснуть ее ни криком, ни ударом кулака, ни чем бы то ни было еще. Голова работала просто отвратительно, не порождая ни слов, ни связных мыслей. Их заменили мутные, нечеткие образы и чувства, одно хуже другого. Медленно, но неуклонно я впадал в бред. Сейчас можно было бы высчитать в точности, сколько клеток мозга я потерял за время своего захоронения от недостатка кислорода. Только это ни к чему.

Миновал час, а может быть и десять часов. Я все глубже уходил в себя, обливался потом и слезами, скулил и продолжал бесцельно водить руками по тесным стенкам собственного склепа.

Минута. Еще минута. Еще минута. Минута. В очередной раз очнувшись от бредового состояния, я обнаруживаю в руках некий предмет. Из-за холода и многих других факторов, я почти утратил чувство осязания. Много времени ушло на то, чтобы понять, что это такое, но когда я понимал… Не объяснить. Появилась та надежда обреченного, само право Надеяться, о котором я говорил выше.

Это был сотовый телефон.

Я вспомнил приложение к своему завещанию, нечто вроде последнего волеизъявления, где как раз говорилось о сотовом телефоне. Господи, как я был благодарен своей жене за то, что она не забыла о моей маленькой просьбе! Голова просветлела, радость вырывалась наружу новыми порциями рыданий и нетерпеливым мычанием. Некоторое время ушло на то, чтобы просто включить телефон. Сделать это окоченевшими руками оказалось непросто, но я справился. Он приветливо завибрировал и впервые за целую вечность я увидел свет, зеленый, до боли яркий, но такой родной и приятный! Теперь секунды понеслись для меня с бешеной скоростью. Я почти ощущал, как время со свистом проносится мимо. Долго, очень долго я вглядывался в экран. Что он там пишет? Пудовый валун упал на мою грудь, когда я, наконец, разобрал надпись.

В телефоне не было SIM-карты…

«Это невозможно»,- подумал я. Но проклятый телефон считал иначе. Я принялся обшаривать карманы, но ничего там не обнаружил. От слез перед глазами все плыло. Наконец, я догадался вытереть глаза платком, что находился в моем нагрудном кармане и, используя свет дисплея, как фонарик, методично обшарил все доступное моему взору пространство. Я чуть не разорвал свои губы радостным восклицанием, когда обнаружил SIM-карту, неприметно заткнутой за правый лацкан пиджака. Там же находился листок с записанным PIN-кодом.

Тем временем, положение мое становилось все более плачевным. Меня нещадно клонило в сон от недостатка кислорода, а от нестерпимого холода тело немело все сильнее и сильнее. Но я не мог сдаться сейчас.

Мне пришлось выключить телефон, чтобы вставить в него карту. О! Я проработал хирургом больше тридцати лет и по долгу профессии обладаю прекрасной моторикой рук, но еще никогда я не сталкивался с задачей более сложной, чем эта! Руки не слушались команд, подаваемых ослабленным мозгом, чертова симка постоянно выпадала и ее приходилось искать на ощупь, разные посторонние, совсем ненужные мысли мешали сосредоточиться на главной цели. Чего я только не передумал за это время! А что, если на SIM-карте нет денег? А если телефон не поймает связь из-под земли? А вдруг супруга неправильно записала PIN? А если еще что-то, чего я не предусмотрел?! Но чудо случилось, и вот, спустя еще одну вечность, в моей руке снова вибрирует телефон, а тьму разгоняет зеленый свет экрана. Индикатор, отвечающий за уровень сигнала, показывает, что звонить можно, но не мешало бы и выбраться на более открытую местность. Я тоже так считал.

Рука машинально набрала номер приемного отделения моей родной больницы. Я знал, что трубку возьмет либо невероятно толстая и стервозная Энид, вечно теряющая свои очки и мазь от герпеса, либо старая дева Джесика, готовая сутками пить травяной чай и раскладывать пасьянсы на истертых и до невозможности засаленных картах. И ту, и другую я готов был сейчас же расцеловать.

Некоторое время в трубке звучали длинные гудки, после чего послышался грубый голос Энид. Сердце екнуло от радости, слезы снова заструились по щекам, грозя обезвоживанием или, как минимум, небольшим потопом. И я кричу от радости и, едва сдерживаясь от переполняющих чувств, объясняю Энн, что произошла чудовищная ошибка и я жив, но… ничего этого нет. Я лишь невнятно мычу, потому что рот мой склеен, зашит и скреплен железными скобами.

Энид еще несколько раз повторяет «Алло! Я вас слушаю», после чего кладет трубку. Я роняю телефон и теряю сознание. Очнувшись вновь, я с трудом припоминаю все случившееся. Голова буквально раскалывается от боли. Воздуха остается все меньше и меньше, и счет уже идет на минуты. Когда я «распаковывал» свой рот, когда вырывал с мясом нитки и отдирал от десен скобы, сознание покидало меня не меньше десяти раз. Под конец я находился не в сознании даже, а в полусознании, ничего не соображая и не понимая, кто я, где я и что со мной. Все силы, умственные, моральные и физические были направлены теперь на одно единственное действие — телефонный звонок.

Тот разговор смутно припоминается мне. Знаете, как давно забытый эпизод из детского сна. Энид сначала не поверила мне, сказав, что если это шутка, то очень глупая. Потом она, кажется, положила трубку. Я позвонил снова, и вновь она не поверила. Мне пришлось напрячься и выудить из головы несколько воспоминаний, связанных только с нами. Надо отдать должное девице: убедившись, что это действительно я, она не упала в обморок и не растерялась. Она что-то быстро заговорила в трубку, но я уже не мог разобрать ее слов. Звуки, образы перед глазами, чувства, страхи, мысли, все слилось для меня в одно единое нечто, и я окончательно отключился.

Меня успели спасти…

Не стану рассказывать, как долго я и все мои родные приходили в себя после случившегося. Это скучно и, на мой взгляд, довольно занудно. Все эти курсы реабилитации, психологическая помощь, разыгравшиеся на фоне произошедшего фобии и страхи. Это все детали, которые, при необходимости, Вы сможете додумать и сами. Пора завершать.

Я долго и много думал и раньше над тем, как жестока бывает жизнь. Мы все боимся смерти, а зря. Смерть неотвратима, прямолинейна и честна. А жизнь нет. Жизнь дает несчетное число плохих вариантов. Она глумлива и беспощадна ко всем без исключения. Рано или поздно жизнь подкинет тебе такой сюрприз, что и глазам своим не поверишь. Смерть в этом отношении более гуманна…

Сейчас я думаю об этом каждый день. Спросите, о чем я? А вот о чем. Во время моего рассказа, у Вас могли возникнуть вопросы: почему врач, осматривавший мое «тело», так легко зафиксировал смерть? В связи с чем медики решили не проводить вскрытие? Как так получилось, что уже на следующий день после моей «смерти» все было готово к церемонии? И, наконец, откуда у 52-х летнего мужчины взялось подробное завещание, да еще и с приложением в виде последнего волеизъявления? Так, будто все готовились к моей кончине.

Дело в том, что все, в том числе и я сам, действительно готовились к похоронам. За три месяца до описанного мною происшествия, доктора поставили мне неутешительный диагноз — рак легких 4 стадии. Как правило, люди с таким диагнозом не вытягивают и полугода, так что это не диагноз, а приговор. Вот так…

Я не хочу кого-либо разжалобить, но представьте, каково мне теперь? Чудесное спасение?.. Побывать в могиле и выбраться оттуда лишь для того, чтобы через месяц-другой снова вернуться обратно. Это ли не доказательство гадкой натуры всеми нами любимой Жизни? Я доживаю свой век и не перестаю удивляться. Кого я мог настолько сильно разозлить на небесах, что надо мной сыграли столько злую шутку? Это страшно, удивительно и нелепо, но, в первую очередь, это чертовски обидно. Последние дни моего существования превратились в какой-то дьявольский анекдот, над которым можно лишь посмеяться, да и то сквозь слезы. И я смеюсь, потому что больше мне ничего не остается.

И последнее. Недавно я посетил свою первую могилу. Я попросил, чтобы ее оставили, вместе с надгробной плитой, где все еще выбиты мое имя и дата смерти. Знаете, любезный друг, если ее не тронут, то я наверное буду единственным человеком во всей Великобритании, у которого не одна, а сразу две могилы! И это еще одна шутка из моего предсмертного анекдота.

Вот так. На этом я закончу. Желаю Вам всего хорошего.»

Дэвид Кэттон скончался 23 июня в возрасте 53-х лет, утром в день своего рождения. Он похоронен на небольшом кладбище в пригороде Харлоу. Достоверно известно, что перед смертью он попросил супругу не класть в его новую могилу мобильный телефон…

(Взято из просторов интернета.)

Привет из чистилища

В годы Первой мировой войны моя прабабка Секлёта потеряла своего первого мужа. После получения извещения о смерти с указанием местности, где он пал, она отправилась искать его на поле боя, выискала его тело из нескольких сотен трупов, привезла на телеге домой и похоронила по всем правилам. Двое их детей вскоре померли от испанки.

Второго мужа, с которым прабабка Секлёта нажила пятерых детей, посадили в мае 1941-го по закону «о трех колосках», а уже через несколько месяцев отправили на фронт в качестве «пушечного мяса». Всю войну и даже спустя год после ее окончания прабабка ждала от него весточки. Но не получила ни письма, ни извещения о его смерти.

И решила, что он либо жив, окаянный, но сбежал из семьи, чтобы не кормить пять голодных ртов, либо же погиб, бедолага, но в такой мясорубке, что даже акт о его смерти составить было невозможно… В любом случае, она его то страстно ждала, простаивая часами у калитки и глядя на дорогу, то кляла, на чем свет стоит, то вытирала скупую слезу платочком, горюя о том, что не довелось им попрощаться…

Однако, больше всего ее печалило то, что дом, сарай, баня и колодец приходили в негодность, а починить их не было никакой возможности: в ее деревне все взрослые мужчины либо полегли на полях сражений, либо вернулись инвалидами – без рук, без ног, а кто с туберкулезом и несколькими месяцами жизни. Контуженный был один – но с головой у него было совсем плохо, и руки не оттуда выросли: в хозяйстве, в общем, негодный был. Несовершеннолетние же пацанчики еще в начале войны были угнаны немцами в рабство в Германию или, как ее старший сын, добровольно отправились в советский армейский тыл, чтобы там дождаться восемнадцатилетия и отправиться на фронт.

И вот в один прекрасный день прабабка Секлёта, вытиравшая слезы у калитки, вдруг видит, как идет к ней ее муж: улыбается, не постарел ничуть, руки-ноги целы! На голове – фуражка, а на ногах – сапожищи кирзовые, до блеска начищенные! Радости прабабки не было предела, - чуть в обморок не упала, потом сообразила – напоила-накормила, детей заново с отцом познакомила, и… отправила его дрова рубить. А то у старшей дочери от этого занятия уже руки в кровь стерлись.

Рубил он дрова усердно, потом колодец подлатал, а к ночи так устал, что, ополоснувшись в баньке и пропустив самогончику, завалился спать без задних ног, прямо в одежде, даже не разуваясь. А прабабка постояла-постояла над ним со свечей, - не то что трогать, даже дышать на него боялась, - да и пошла на лавку ночевать.

На второй день пришлось ему лезть на крышу и перекладывать прохудившиеся участки. Вечером все кости, каждую мышцу у него ломило из-за тяжелого физического труда. После самогону и баньки ему опять не до супружеских обязанностей было: снова отрубился как был, в одежде.

На третий день подлатал он сарай и баньку. Да так измотался, что аж материться немного начал. А прабабка тем временем так похвастаться хотела своим счастьем, что пошла по дворам, чтобы все узнали о необыкновенном возвращении ее мужа, да еще и хозяйственного такого – теперь всей деревне сараи и дома латать будет! За мзду, конечно, кому что не жалко.

Однако теток другое интересовало: детки-то еще у них будут али как? Муж-то на это дело способен? А ведь об этом прабабка как раз и не подумала: в те тяжелые времена не до того людям было. Но в ту третью ночь прабабка Секлёта твердо решила ответить теткам на их нескромный вопрос.

Придя домой, видит она, что муж ее снова уставший уснул, и опять храпит прямо в сапогах. Тогда она раздеть его решила для начала, а если не откажется, то и делом заняться. Начала она тихонько стаскивать с него сапоги: и вдруг видит, что вместо человеческих ног у него… копыта – чисто козлиные!

Моя прабабка не из хилых была: все обряды изгнания нечисти знала. Узнала она про них после Первой мировой войны, когда ко многим горюющим женам попрощаться не мужья приходили, а черти полосатые. Передавали они таким образом «прощание» женам от мужей, которые в это время в чистилище находились, чтобы уже после него в Рай попасть. А те жены, которые на шею таким «мужьям» в первую ночь кидались, помирали уже через неделю от дурноты. «Муж» при этом пропадал бесследно, словно и не было его.

Так вот: очертила вокруг себя прабабка Секлёта мелом круг, стала в середине, открыла молитвослов, взяла крест в руки, и только шептать начала, как вдруг чувствует – смотрит «муж» на нее в упор. Но прабабка спокойно читать продолжает, а он ей и говорит, ухмыльнувшись: «Крепкая ты, женщина, умная. Жить долго и счастливо будешь». И исчез.

После случившегося рассказала моя прабабка по всем дворам, кто к ней под видом мужа приходил. Но, так как никакой дурноты у бабки не наблюдалось, и огород у нее цвести продолжал, да и живность не зачахла, то все знали, что до супружеских обязанностей у нее с чертом дело не дошло. Поэтому через неделю-другую перестали чураться ее и продолжили дружкаться с ней, как прежде.

А дом, сарай, колодец и банька крепко стояли – постарался черт на славу. И дрова, им нарубленные, долго горели и не дымили.

(Взято из просторов интернета.)

В постели с Дьяволом

Эта реальная история произошла с одной женщиной, которая живет в Португалии. Рассказ будет вестись от первого лица.

Меня зовут Мария. Я знала этого человека с шести лет. Он всегда был рядом со мной ночью. Из-за этого я не могла спать по ночам. Я пряталась под одеялом и ждала, когда же проснется мама, после чего сразу же бежала к ней. Это был мужчина, одетый во все черное. Он просто стоял возле окна и смотрел на меня. Так происходило каждую ночь. Вначале родители мне не верили, но потом смирились с тем, что происходило со мной.

Однажды ночью было особенно жарко и я не могла больше прятаться под одеялом, мне показалось, что я просто умру, если не вдохну свежего воздуха. Когда я со страхом приоткрыла одеяло мужчина начал идти ко мне. В ту ночь он был в белом. Он подошел и сел на кровать возле меня. Он смотрел мне прямо в глаза и спросил: «Хочешь успеха в жизни, хочешь быть знаменитой и богатой»? Я ответила да. Тогда он сказал: «ты будешь делать все, что я тебе скажу»? Я опять ответила согласием. В тот момент я еще не понимала, что этим самым подписала договор с дьяволом. С того момента моя жизнь кардинально изменилась. Я стала лучшей ученицей своей школы. Учителя отправляли меня на разные конкурсы и олимпиады, и везде я занимала только первое место. Но наряду с этим я стала принимать наркотики, пить и курить. Дома я была одним ребенком, а на улице совсем другим. Так продолжалась моя жизнь. Этот мужчина теперь всегда был рядом со мной, он говорил мне что делать и я его слушалась. Сначала мои друзья не верили мне, потому что они его не видели. Но по их просьбе он мог передвигать предметы и отвечать на их вопросы через меня. Тогда они мне поверили. Когда я окончила школу и институт, этот человек выбрал мне мужа. Мы вместе работали, и я даже не обращала на него внимания. Этот мужчина был не в моем вкусе, но так получилось, что я в него влюбилась и мы поженились. На свадьбе я плакала, потому что поняла, что происходит что-то непоправимое. Мужчина, который был всегда рядом со мной, диктовал мне какое платье выбрать, как себя вести. После свадьбы я сразу забеременела, но отношения с мужем стали ухудшаться. Этот человек вел себя настолько нагло, что ложился спать между мной и мужем. Тогда я начала орать на него, а муж думал, что я кричу на него, что это я не хочу его видеть в нашей постели. Наряду с этим я была очень успешной женщиной. У меня была прекрасная работа. Я была знаменитой на весь мир. Все считали нас с мужем идеальной парой и завидовали нам. Но внутри меня все время была пустота. Я начала употреблять наркотики еще больше после рождения сына, так как во время беременности была вынуждена от них отказаться. Из-за постоянного присутствия этого человека рядом я стала очень нервной. Он начала говорить мне, чтобы я убила своего сына и себя, потому что другого выхода нет.

Что-то произошло внутри меня, я не стала его слушать, наоборот, я стала более смелой с ним, но тогда он начал проявлять агрессию ко мне. Муж несколько раз пытался поместить меня в психиатрическую клинику, но все было безрезультатно. Врачи лишь разводили руками и утверждали, что я абсолютно здорова, что со мной происходят какие-то странные вещи.

Через некоторое время я приехала жить к маме. Муж начал мне изменять и я подумала, что нас с ним больше ничего не связывает. Моя мать к тому времени стала постоянно ходить в Церковь и молиться за меня усиленно. Один раз она пригласила меня на службу, но я отказалась и очень грубо послала мать. Однако, она не переставала просить меня и однажды я согласилась. Всю дорогу этот человек вис на моей руке и пытался препятствовать мне идти в храм. Он говорил, что там лишь собирают деньги, что никому там до меня нет дела. Я старалась его не слушать. Когда мы пришли в Церковь, я не смогла войти внутрь, что-то помешало мне. Вместо этого я плюнула в лицо священнику, который вышел нас встречать и убежала.

Наконец я дошла до точки. Я понимала, что так больше продолжаться не может. Человек все чаще начал диктовать мне, что я должна убить себя и я наконец решилась на это. Одним днем я написала прощальную записку и пошла гулять. Когда я дошла до моста, я встала и уже решила броситься вниз, как вдруг потеряла сознание.

Очнулась я только к вечеру в храме. Когда я открыла глаза, я спросила, каким же образом я очутилась здесь. Священнослужитель ответил мне, что я сама пришла сюда и рассказывала ужасные вещи про человека, который преследовал меня всю жизнь. Меня отвели к священнику, который читал надо мной молитвы и помазал меня святым елеем. Он сказал, что эта битва еще не окончена, что я должна приходить в храм каждый день, но победа обязательно будет.

С тех пор начался настоящий кошмар. Этот человек больше не мог приблизиться ко мне, но он угрожал мне смертью моей мамы, моего сына. Я продолжала молиться и ходить в Церковь. После сильного поста он ушел из моей жизни навсегда.

Вскоре после этого случая я вернулась к мужу, полностью освободилась от наркотиков и теперь живу полноценной и счастливой жизнью.

Мама рассказала мне, что в нашем роду была потомственная колдунья и я была посвящена дьяволу еще когда меня не было на свете. Поэтому с шести лет он и являлся ко мне.

(Взято из просторов интернета.)

Демон

У самого обрыва стоит монастырь, старый и заброшенный. Кирпичные стены потемнели от дождей и поросли мхом, за разбитыми окнами притаилась темнота. Примыкает к нему старинное еврейское кладбище. Оно густо заросло травой и колючими кустарниками, лес вплотную подобрался к самому монастырю. С детства старался избегать этого мрачного места. Одного взгляда на царившее вокруг запущение было достаточно, чтобы по спине побежал холодок.

Жил там когда-то один многоуважаемый священник, помогал селянам советом и молитвой. Бывает, заходит к нему мужик, жалуется на боль в зубах, а батюшка ему и говорит: «Никакого врача не надо. Прочти трижды Отце наш да поклонись до земли святому Владимиру». Мужик делает, как велено, а на утро боль исчезает. Заходит беременная девушка, рожать боится, в больницу ехать хочет. А батюшка в ответ: «Никакой больницы! Поставь семь свечей Святой богородице да молись ей перед сном, пока не разрешишься».

Любили и уважали его селяне за мудрость и знания. Когда выходило, несли копеечку святому человеку. Прославился он своей набожностью на всю округу. Пост и лишения были ему в радость: спал он на каменном ложе, пил ключевую воду да ел черствых хлеб, отчего лицо его сделалось белым, как лики на иконах. Люди приезжали с соседних деревень, дабы поклониться батюшке в ноги, пусть и не принято это было при советской власти. Так жили они до той злополучной ночи.

Однажды, стоя на коленях, молился батюшка святому апостолу Павлу, когда услышал шум и негромкое повизгивание. Время уже перевалило за полночь, тонкий серп луны глядел в запертое окно. Священник замолчал и прислушался: возня доносилась снаружи. Думал он недолго и, прихватив одну из свечей, направился во двор. Сжимая в руке святое распятие, батюшка едва перешагнул порог, как вдруг откуда-то выскочила старая деревенская собака с остекленевшими глазами и пеной у рта. Она с воем ринулась к дверям, но удар сапога отшвырнул назад глупое животное, и тварь божья с визгом бросилось прочь. Старик выругался, перекрестился и, оглядев двор, вернулся в монастырь.

Сердце его сжалось, когда свет свечи лег на грязные пятна на полу: страшные нечеловеческие следы уходили во мрак. Батюшка забормотал молитву и стал вглядываться в темноту. Почудилось ему на лестнице какое-то движение, блеснули два огромных желтых глаза, и нечто темное ринулось в его сторону. В груди старика похолодело, руки затряслись так, что огонек свечи погас. Святой отец, не прекращая молиться, весь сжался… но ничего не произошло. На этот раз Бог внял его мольбе. Испугался священник не на шутку.

- Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради мя святыми Твоими Ангелы и молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, Силою Честнаго и Животворящаго Креста, святаго архистратига Божия Михаила и прочих Небесных сил бесплотных, - заклинал батюшка, выводя священные символы мелом на двери кельи, окнах и полу.

Ночь показалось ему необычайно долгой. Лежал он без сна на своем каменном ложе и слушал темноту. Пугающие звуки доносились до его ушей: то скрип, то шорох, то шарканье ног. Порой тишину разрывала жуткая мелодия, будто водит кто по стеклу острыми когтями, водит неторопливо, расчетливо. Старик то и дело осенял себя крестным знаменем. Хоть и страшно было его мятежной душе, уснул он, забылся тяжелым сном.

Снилось ему, будто стоит он посреди комнаты, глядит на себя дремлющего. Жутко стало батюшке. Видит он, как косматая морда из дверей высовывается, рогами трясет, как втягивает воздух широкими ноздрями. Глаза большие, желтые, злые! Боязно демону: видит святые знаки и входить не решается. Топчется в дверях нечистый, копытами постукивает. Начал молиться старик, горячо молиться, молиться так, как никогда в жизни не молился. Как вдруг демон на него бросит взор, подскочит в два шага да ухватит когтистой лапой.

С криком очнулся батюшка. Дождь барабанит в окна, в келье темно. Чувствует, на грудь ему что-то теплое давит, будто чья рука волосатая. Приподнялся и видит над собой два желтых уголька, острые когти впиваются в кожу сквозь тонкую рясу. Вскочил он с именем святого Арсения на устах, схватил чашу с освященной водой. Демон коварный в животное обратился: забился в самый угол да глядит на него невинными глазами – одурачить его решил, проклятый.

- Боже, спаси раба твоего, - молвит старик и бесстрашно идет на зверя, неся пред собою святое распятие. Нечистый беснуется, шипит, вжимается в стену, пытается оцарапать кошачьей лапой. – Что, окаянный, не по нутру тебе крест животворящий?

Остервенел черт, когда батюшка его серебряной водой окропил: как завизжит нечеловеческим голосом, как залает. Выбежал он прочь из кельи, прочь из монастыря.

- Да запретит тебе, дьявол, Господь, грядущий со славою на облаках небесных вместе со святыми ангелами Своими судить живых и мертвых, - молится батюшка, спеша за нечистым духом. – Да запретит тебе, дьявол, Господь, приготовивший тебе огонь неугасимый, червь неусыпающий и тьму кромешную для вечного наказания…

Во дворе мокро, ливень льет, молнии сверкают. Мокрая ряса липнет к телу, ноги застревают в болоте, но батюшка не отстает. Он спешит через просеку, через кладбище, мимо железных оград и торчащих из земли крестов, мимо каменных еврейских надгробий и могил: демон скачет впереди, жалобно вереща, поглядывая на преследователя огненными очами. Батюшка жарко повторяет молитву, осеняя себя святым знаменем, утирает воду, бегущую по лицу. Он не замечает, ни что лес поредел, ни что дорожка кончилась, ни признаков надвигающейся беды. Священник видит только беса в кошачьем обличии…

Нашли батюшку лишь два дня спустя, разбившегося, под обрывом. Похоронили на монастырском кладбище. Безбожники поначалу посмеивались над его «глупой смертью», бессовестно и бесстыдно. Но недолго. О случившемся у нас стараются не вспоминать, ибо люди до сих пор видят большого черного кота с желтыми глазами, мурлычущего на могиле святого, слышат его ночной заунывный вой…

(Взято из просторов интернета.)

Воинская часть

В девяностые мы с корешом тырили цветмет по заброшенным воинским частям Подмосковья и сдавали скупщикам. Тем и жили. Семьи-то кормить надо?

Не подумайте плохого — дербанили, действительно, только заброшенное, оставленное. Даже «консервы» не трогали, хотя там улов всяко был бы богаче. Наша тогдашняя фишечка — собирали инфу про «секретки», куда, зачастую, даже дороги обычной не прокладывали, только подземную узкоколейку. Ну и площадка для вертолётов могла быть, замаскированная от спутников. Да, такие части реально существовали. И сейчас, наверное, существуют.

Подгоняли поближе видавший виды «уазик», прятали, брали инструмент, рюкзаки и шли до места назначения. Там раздирали и выпиливали что могли, в основном, конечно, медь, олово, латунь и прочие технические сплавы. Серебро тоже попадалось. Ну, пару раз набирали немного золотишка и палладия. Редкое и опасное везение, которое едва не вышло нам боком — время тогда было дикое, бандитское... Впрочем, это отдельная история.

Так вот. На ту часть навели нас грибники. Характерные признаки — антенная вышка, хитрая колючка под шаговое напряжение, все дела. Разные грибники, рыбаки и прочие такие и раньше наводили — а мы в долгу не оставались. Грибники, лесники, охотники... Они нам инфу про «секретки» и сливали. А мы всегда делились с продаж. Пусть и небольшой копеечкой, но никого не забывали. Вот и про нас всегда помнили и выводили нас на места. Ну, те, кто сам не рисковал за колючку лезть — или же, наоборот, уже обжигался на подобных попытках и понимал, что не всё так просто.

Ну, значит, подъехали, сверились с картой, загнали транспорт поглубже в лес, заставили ветками. И колею тоже зачистили, на всякий случай. Дошли быстро — лес оказался довольно серьёзный, но не чаща. И расстояние небольшое — с полкилометра где-то. Нормально. Тем более, что погода стояла хорошая, бабье лето в том году вышло даже получше настоящего.

Колючка, конечно, была обесточена, но мы на всякий случай проверили специальными щупами перед тем как приблизиться и резать проход. Вели себя тихо — мало ли что... И очень правильно, как скоро выяснилось.

У таких частей основные объёмы, конечно, всегда землёй. Но мы вниз старались не заглядывать — ниже обычно тоннель и прилегающие служебные помещения, а это всё перед ликвидацией части или подрывали, или консервировали. Могли и заминировать, наверное, от особо любопытных. Не хотелось выяснять.

Прошли ангары, казармы — всё оказалось нетронутым. Даже алюминиевая посуда в столовой и та на месте! Алюминий, конечно, котировался существенно дешевле меди, но и одни эти ложки-вилки в товарном количестве наш рейд окупали. Однако, нас всё же больше интересовали наружные - и рубки с аппаратурой, трансформаторные будки и гаражи. Поэтому мы рюкзаки набивать не стали, а пошли дальше.

Потом-то, разбирая полёты, мы с Вованом сильно удивлялись, отчего не почувствовали неладное. Вроде мужики опытные и осторожные — а словно бы зачаровал кто. С одной стороны, конечно, всё выглядело так, как и должно: часть обесточена, двери нараспашку, стёкла кое-где побиты, дорожки травой начали зарастать... С другой — посуда в столовой как новенькая, половники на крюках слегка покачиваются... Там, конечно, сквозняки гуляли. Но если сквозняки — откуда запахи? Пахло чем-то съестным, типа вяленого мяса. Вован тоже почуял. А мы лишь пошутили по этому поводу, вместо того, чтобы застрематься и свалить по-быстрому. Опять же, пол чистый, все столы и лавки чистые, расставлены правильно... Дураку понятно — если часть брошена хотя бы пару недель назад, всё уже должно быть в пыли и разводах. А если её оставили совсем недавно — почему дорожки заросшие, почему так много битых окон? Несостыковочка...

И ещё — там не было агитации. То есть, совсем. Ни плакатов, ни панно, ни бюстов Ленина, ни даже флагштоков на плацу. Такие части, «секретки», они, конечно, маскировались от глаз из космоса — газоны там никто не стриг, на территории всегда большие деревья, сосны обычно... Вся архитектура под пионерлагерь сделана или под лесничество. Даже антенная вышка на молниеотвод похожа и с флюгером каким-нибудь. Но вот все эти «Слава КПСС» «Наша Родина — СССР» и прочие подобные выражения присутствовали обязательно. Или мозаика, или кирпичём в стене выложенные, или хотя бы краской по бетону. А тут — ничего. Должно было это нас насторожить?.. Должно. Но почему-то внимания тогда не обратили.

В общем, прошли внешнюю зону, вышли к блоку с рубками. Там, соответственно, вторая колючка, подстанция, все дела. А где подстанция — там трансформаторы и медь. Их из оставленных частей никогда не вывозили, могли только такие, как мы, распотрошить. Но в данном случае всё было нетронутое, строго нулевое. А это значит — центнер меди, самое меньшее. По тем ценам — за одну эту медь мы бы на руки получили около полусотни долларов на двоих. Ну а в те времена пятьдесят «зелёных» — годовая зарплата бюджетника. Делайте выводы, что называется.

И тут, значит, Вован говорит, что фонарик в столовой забыл. Я свой вытаскиваю — а он почти не светит, батарейка села, просроченная, похоже, оказалась; такие тогда часто продавали под видом новых. А в трансформаторной будке без фонаря копаться крайне неудобно, даже если солнечный день на дворе и все дверцы и заслонки поснимать. Возвращаться не хотелось, но мы всё же решили вернуться. Скорее всего, это решение спасло нам жизнь. Вован сначала сам сбегать хотел, но у нас был принцип — во время работы не разделяться. Просто принцип, дитя горького опыта. Никакой тревоги мы не ощущали, вот честно. Солнечно, птички поют, кузнечики в траве скачут...

Вернулись в столовую. Поднялись на второй этаж, где Вован фонарик и забыл. Фонарик там так и лежал, на столе у двери в кладовку. Вован его взял, проверил — нормально работает, всё в порядке — убрал в карман и подошёл к окну.

Я потом его спрашивал — а чего это он вдруг решил в то окно выглянуть?.. Он так ничего внятного ответить и не сумел. Вроде и не близко то окно было, и ничего интересного мы в него увидеть не могли. Стёкла в том окне отсутствовали полностью, даже осколки почти не торчали. Так или иначе, сунул Вован свой фонарик в карман, подошёл к этому окну и выглянул в него. Даже рот уже открыл — наверное, сказать что-то собирался или плюнуть туда. Но так и застыл с открытом ртом...

Ну я, понятное дело, тоже подошёл и глянул в то окно.

Там, под окном, помойка была. Стояли мусорные контейнеры, блестящие — значит, титановые, в секретных частях иногда такие попадались. Я обрадовался — резать титан тяжело, но игра свеч стоила, титан скупали дороже алюминия. А тут его сотни килограмм. Только собрался Вована по плечу хлопнуть и что-то радостное сказать по этому поводу, как заметил ещё кое-что.

Во-первых, в контейнерах были кости, много. Доверху, практически, насыпаны. Свежие совсем — с тёмно-красными ошмётками мяса, мухи над ними кружатся... Уже стрёмно, в брошенной-то части. А тут ещё пригляделся — вижу, рёбра там, грудная клетка характерная, дальше череп...

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ череп. Стопудово. И кости тоже — человеческие. Свежие совсем.

Я даже испугаться не успел — потому что другого испугался. Того, что до сих пор снится и мне, и Вовану в кошмарных снах.

У контейнеров стоял мужик без глаз и без рук. Худющий, с голым торсом — а может, он и весь голый был, его низ контейнеры закрывали. Руки у него отсутствовали по плечи, культи в шрамах и струпьях, глазницы чёрные от засохшей крови. А на плечах у него сидел... Даже не знаю, кто. И знать не хочу, вот ни сколечки.

Я сначала подумал, что это обезьяна. Небольшой шимпанзе, которого зачем-то нарядили в китель и галифе. Но это была не обезьяна, кто-то другой. Больше похожий на человека. Только вместо ног у него тоже росли руки, короткие и очень мощные. И шерсти этого существа не было. Оно сидело у слепого мужика на плечах, взявшись этими своими ногами-руками за его шею. Крепко взявшись, очень крепко. Сидело и копалось в том, что было насыпано в контейнеры. Доставало оттуда кости, обсасывало и обгладывало их, а затем швыряло на землю. Доедало объедки, так сказать.

Нет, это был не человек. Не ребёнок, не инвалид-уродец и совершенно точно никакая не обезьяна. Оно копалось в баке, периодически сжимая своими задними руками шею безглазого ещё сильнее — так, чтобы тот больше наклонился к баку с объедками; он послушно наклонялся. Удовлетворённо похрюкивая, существо вытаскивало из бака кости, грызло их, бросало... Мы с Вованом наблюдали за ним, как завороженные. Я видел, как оно достало из кармана кителя носовой платок и вытерло им пот со лба. Затем сложило и убрало обратно. Китель был с погонами прапорщика — что, наверное, может показаться смешным. Но ни тогда, ни потом мы с Вованом не посчитали это забавным. Нам было безумно, отчаянно страшно.

Оно было в парадном мундире, понимаете?.. В мундире с погонами прапорщика. Каждый погон со спичечный коробок, наверное. Под мундиром гимнастёрка. На ногах короткие штаны-галифе, из их штанин высовывались огромные, длинные и мощные ладони, которыми это существо очень плотно держалось за шею слепого. Эти ладони были длиной немногим меньше остальной части его ног. Оно вообще очень плотное и толстое было, это существо. Большая круглая голова, тугой загривок, под кителем складки жира перекатываются. И зубастый рот — до ушей, как у Буратино.

Собственно, мы не видели его лица — если у него вообще было лицо. Мы смотрели на него сверху и немного сбоку. Я помню загривок, маленькое розовое ухо и доходящий почти до этого уха край безгубого рта. Когда оно его открывало, там были видны большие жёлтые зубы, как у лошади или осла. Между нами было ну, метров двадцать всего. Мы потом с Вованом сравнивали, кто что видел — всё сошлось. Ничего нам не приглючилось, помним одно и то же.

Тут, значит, пискнуло что-то или скрипнуло неподалёку. Существо насторожилось, бросило кость и принялось то ли прислушиваться, то ли принюхиваться. Вован хотел отшагнуть от окна, но я присел и его вниз потянул. Он понял, пригнулся и мы очень тихо, на карачках, от окна немного отползли. Встали и также тихо, стараясь ничем не греметь и даже дышать пореже, двинули к выходу. Ну а там уже рванули к нашему проходу со всей мочи. Мчались, как угорелые, не разбирая дороги, как зайцы полоумные. Добежали до «уазика», Вован завёл его и газовал до самой автострады. Отпустило нас только там — ну, когда других людей увидели, машины и всё такое прочее.

Вечером нажрались водки и кое-как смогли увиденное обсудить. Конечно, улепётывать так, как мы драпали, было глупо — шумно, да и можно было споткнуться, ногу потянуть или даже сломать. Тем более, что мы и по лесу бежали почти не сбавив скорости. И ведь оружие у нас с собой было — ну, как оружие, военные ракетницы десятого калибра. Тогда они свободно продавались. Конечно, это не пистолет, но если из такой в человека попасть с нескольких метров — умрёт, причём умирать будет мучительно и страшно.

Только вот та тварь — она человеком не была, хотя и носила мундир. И ни я, ни Вован когда на неё пялились, даже и не вспомнили ни о каких ракетницах. Правильно, конечно — очень сомневаюсь, что в случае чего ракетницы бы нам помогли. Да и пулемёт бы не помог, наверное. Думаю, если бы мы ту тварь вовремя не заметили и не сбежали бы оттуда — она бы из нас сделала таких же, как тот безрукий слепец, на котором она ездила.

Что потом? Да почти ничего. Впрочем, это ещё как посмотреть. Когда мы с Вованом встретили тех двоих, что нас на ту часть навели, они очень удивились. Удивились и испугались. Ну, у нас для того случая уже была отдельная легенда заготовлена. Дескать, так туда и не доехали — типа, собрались, но тут машина сломалась, затем Вован ногу потянул, затем ещё что-то... А мы, как все такого рода мародёры-добытчики, люди суеверные — решили что плохая примета, когда препятствия вот так подряд собираются. Поэтому, типа, извините, спасибо за наводку, но это не наше. Идите туда сами или ещё кого попробуйте под это дело подписать. А мы пас.

Они поверили — или сделали вид, что поверили. Про долю за наводку даже не заикнулись. А мы сделали вид, что поверили им, что они поверили. На том и разошлись.

Ну а что ещё оставалось? Интернета в нашей стране тогда не было, чтобы на всяких форумах и в социальных сетях предупреждения писать. В милицию сообщить? Это совсем смешно. Как-то этих мутных грибников-наводчиков наказать? А за что, собственно, да и как? То есть, как — придумать было можно, но это получилась бы отдельная затратная эпопея с непредсказуемым финалом. Так что в этом направлении мы тоже не стали дёргаться.

Через несколько лет я рассказал эту историю одной знающей бабке. Она сразу спросила, не взяли ли мы из той части чего-нибудь. Мы не взяли — вообще ничего, просто не успели. О чём я бабке и сообщил. Она покачала головой и заявила, что если бы взяли — нас бы выследили и утащили. Кто выследил бы и утащил — не пояснила.

Но я полагаю, что знаю, о ком речь. Это черти были, самые настоящие. А та воинская часть — выход из ада на поверхность. Филиал ада на земле, так сказать, или что-то вроде приёмного покоя. Может быть, там действительно заброшенная «секретка» была, просто черти её под себя приспособили. А может быть, они с самого начала так маскировались. Ну а когда мы с Вованом туда забрели, главные черти в отлучке были. Остался лишь один мелкий бес, которого они держали в самом низу и который их объедками перебивался. Поэтому нам и удалось ускользнуть.

А «грибники»... Ну, может, они души продали, или какой-то особенный процент с отправленных к тем чертям имели. Не знаю.

Глупая версия?.. А что ещё это могло быть? Я никогда не забуду ту тварь, оседлавшую безрукого слепца. Вован как-то сказал, что надо было, всё-таки, хотя бы в слепца пальнуть — как ни страшно умирать от пылающей в тебе ракеты, а ему жить по-любому страшнее было. Ну, не знаю, не знаю... Содеянного всё равно уже не исправишь.

Нет, ну правда, а что ещё это могло быть?.. Зубастое, коренастое, ростом с двухлетнего ребёнка, с огромными ладонями вместо ступней, в сшитом ровно для него мундире прапорщика и верхом на слепом голом человеке с оторванными руками? И грызущее человеческие кости — которыми, как свиными или коровьими, были набиты мусорные баки? Нет, ну что, в самом деле?.. Что?..

(Взято из просторов интернета.)

Разведка

1944 год, август. Западная Украина.
- Семен, поднимай парней и проверь этот участок, - ткнув пальцем в карту, сказал майор Синицын, командир разведки 16-го мехкорпуса, - не нравится мне эта деревушка. Воздушная разведка говорит, что чисто. Партизаны тоже говорят - место чистое от фрица. Но лучше самим проверить. Сам понимаешь, вчера нет никого, сегодня нет, а завтра нам во фланг немчура ударит. Ну его к лешему такие сюрпризы.

- Николай Ефимыч, проверить то проверим, но тут леса одни да болота, если фриц и есть, то не полезет через эти говна. Накроем его сразу, а гансы не дураки - жить то хотят.

- Товарищ капитан, - уже сурово произнес командир, - выполнять приказ! Разведку поведешь лично! На сборы и подготовку даю время до 4 утра. Выполнять!

- Есть! Разрешите идти! - встав по стойке "смирно" и приложив правую руку к пилотке, немного шутливо выкрикнул капитан Привозов, командир роты разведки.

- Иди, иди, скоморох, мля, - с легкой усмешкой ответил майор.


Как только небо на востоке посветлело, отряд в 9 человек двинулся в сторону безымянной деревушки. Молча попрощавшись с ребятами дальнего дозора, отряд скрылся в лесной тьме.

Лес был болотист, идти тяжело, разведчики, порой, проваливались по колено, а иногда выходили вообще в откровенные трясины, где, проваливаясь по грудь в жижу, бойцы вытаскивали друг друга ремнями, длинными палками или просто протягивая товарищу ствол пистолета-пулемета. Идти было катастрофически трудно, при этом нужно было слушать, всматриваться в лес, замирая и не шевелясь. Тишина. Ухала где то сова. Стрекотали сверчки. Но немца не было. Вообще никого.

Солнце уже взошло и его жаркие лучи подняли в воздух новый кошмар - мошка, комары, мухи. А кто говорил, что в разведке легко?! Взвод сделал крюк километра в 4 вокруг деревушки и вышел на твердый грунт севернее обозначенного места. Уставшие, но довольные, что болота кончились, бойцы, шёпотом матерясь, стали приводить оружие в порядок, снимать с лиц болотную тину, паутину, а сержант Смешко вытащил из за пазухи лягушку, от чего взвод рассмеялся, прикрывая рты руками, что бы не демаскироваться.

- Оглядеться! Перекур 15 минут. Привести оружие в порядок, - плюхаясь на зад и прислоняясь к березе спиной, приказал капитан Привозов и начал очищать от тины и грязи трофейный МП 40.

- Семен, может погрызем чего? - шепотом спросил лейтенант Важноликов, - а то вдруг недобитки в деревне или бэндеровцы, а мы нежрамши.

- Коры погрызи. Деревню проверим - потом поедим, а если бой завяжется, так хоть обсераться тебе нечем будет.

- Злой ты, Сема, тебя девки любить не будут, - обиженно-шутливо шепнул летеха.


Лейтенант Важноликов с тремя бойцами заходил в деревню с востока, с той самой поляны, а капитан Привозов с остальными четырьмя прошел вдоль малоезженой дороги до южной части деревни. В деревушку, которая оказалась в 12 дворов, входили быстро и незаметно, проверяя каждую хату, каждый сарай, каждый подвал. Проверили даже 2 сожженных двора - чисто. Оставался один дом аккурат в центре поселения. Выставили охранение. На крышу одной из хат загнали снайпера. В дом входили капитан Привозов, лейтенант Важноликов и младший сержант Волков - дюжий парень, с пулеметом МГ 42 наперевес.

Дом был чист и ухожен, печь растоплена и в ее жерле виднелся котелок с готовившейся в нем едой. Запах стоял превосходный и рот у бойцов сразу наполнился слюной. Привозов проверил вторую (хозяйскую комнату) - пусто; Важноликов глянул в запечное пространство - никого; полы погреба открывал Волков с гранатой в руках.

- Ой, сынку, ты бабку то не пугай. Я ж не дивчина, помереть могу, - послышался старушечий голос из погреба.

Старлей и капитан молнией бросились к погребу и выставили оружие стволами вниз на бабушку.

- Да шо ви, сынки! Я шо нимец вам какой? Подсобите старой лучше.

- Коля, давай вниз, - сказал лейтенант, - проверь низа.

Коля для своих габаритов ловко спрыгнул в погреб, крикнул "чисто". А потом восторженно и зло: "Да тут запасов, ребят, на роту хватит! Ты что, бабка, немцу готовила?"

- А ну отставить! - гаркнул Привозов, - помоги бабушке, чего она там корячится и наверх.

Лейтенант с капитаном приняли у бабушки 2х литровый бутыль мутной самогонки, несколько горшков и банок с соленьями-вареньями, и только потом уж бабушка согласилась вылезти.


- Да нет тут нимцев, хлопцы. Были давно року этак два тому, но после не ходют сюда. Вы первые, хто старую навестил, - ответила на вопрос Привозова о фрицах.

Все бойцы были уже в доме и угощались за хозяйским столом. По рации сообщили, что район чист и будут к сумеркам.

- Как два года не было? с 42го что ль? - не понял слегка пьяненький Важноликов.

- Точно, с 42 року не ходют сюда. А зачем? Я тут одна осталась..

- А бэндэровцы? - спросил с прищуром сержант Чудинский, что был в отряде снайпером.

- Ой этих клятых бандитов, как нимцев бес в болоте утопил... - резко оборвав свою речь замолчала бабуля.

- А как это бес утопил, бабушка? - поинтересовался Лешка Ловчев, самый молодой в отряде.

- Ой, сынку, да ты не слухай шо старая гутарит.

- Бабушка, расскажи, что за бес, может чем подсобим - с профессиональным интересом поинтересовался капитан.

По своей службе в разведке Привозов знал, что деревенские часто называют всякой чертовщиной обычных мародеров, убийц, партизан или, упаси, немецких диверсантов. Тут диверсанты, конечно, исключаются, но проверить нужно.

- Ладно, хлопцы, слухайте. Когда ж старой еще пообщаться с молодчиками гарными. Нимец, то кады в первой пришел, у нас деревня заселена была. Малехонька, но жива: хлопцы и дивчины были. Подворье было у каждого. Колхозу помогали. А окоянные пришли так вроде спокойные были, даже добрые... Сначалу. А потом начали дивчин таскать, хлопцы, шо в леса не ушли побили и убили. Старики одни остались. Потом и грабить. Начали вместе с этими бандерой сворой. А як самохону напьются, так и стариков били. Мой дед умер от побоев. Як я одна до деревни осталась так немчуру бес начал в леса да трясины тягать: по одному, по два. Так всех перетаскал. Они еще ходили ко мни, орали, кричали, где партизаны! А я почем знаю, где они. Меня офицер ихний и побил. А ночью их всех опять бес утащил. Один убег таки. Видимо рассказал своим. Так от того дни фрицы не ходят в деревню....

- Бабуль, - заинтересованным и недоверчивым тоном заговорил привозов, - а куда "бес" твой таскал немцев?

- Ой да не ходь туды, хлопец!!! Погибнешь!!! Утащет, гадюка!!!

- Так, бабушка! Видела или нет?

- Погибнешь же...

- Бабуль, скажи нам, мы просто проверим и уйдем.

- Ох, хлопцы... Верста за дорогой будет трясина с камышкой... Но не ходьте туды.

- Спасибо за хлеб - соль, матушка, за гостеприимство спасибо! - произнес капитан Привозов, доставая и выкладывая на стол свой провиант: немецкий трофейный шоколад, ленд-лизовскую тушенку, спички, соль. По примеру командира все бойцы на стол бабушке со словами "Спасибо, матушка" выложили почти весь свой провиант и запасы.


Отряд опять ушел в лес. Уходя из деревни, все рукой помахали бабушки, а бабушка стояла на крыльце хаты плакала и крестила русских солдат.

"Тишина, закат скоро, а разведка ищет бабкиного беса в лесах - да болотах. Проверить то нужно, вдруг бабка то брешет, немца выгораживает, да ну, бред, но все ж", - командир уже начал нервничать.

Разделив отряд и отправив лейтенанта с четырьмя бойцами к своим, Привозов со здоровяком Волковым и снайпером Чудинским пошел к камышовой топи под обещание лейтенанту "проверим и обратно".

Солнце уже скрылось за кронами деревьев, как вышли наконец к бабкиной топи, где и увидели в зарослях камыша полуистлевшую немецкую и бэндеровскую форму, которая лоскутами весела на скелетах. Проржавевшее оружие, знаки различия, награды все было на этих страшных костях запутанных в корни полусухих деревьях и камышах. Солнце окончательно село, опустилась тьма и нужно возвращаться, доложиться, а завтра уже проверить. Но не успел капитан отдать команду на отход, как из кустов возникло нечто! Нечто в полумраке было похоже на.. на... человека? Высот ой метра в 2 с половиной - весь в тине, траве, корягах - ноги были, как корни деревьев и впивались они в болотную грязь, как именно корни, а руки были словно из коряг. Голова скрытая всякими веточками, корягами, ряской видна не была, лишь две маленькие красные, огненно-красные, гипнотизирующие глаза!

Руки - коряги в миг выпрямились и обвили сотнями веточек Привозова, сковывая руки, опутывая ноги, залазя в рот, нос, уши. Еще секунда - рывок и капитан разведки вместе с бесом исчезли во тьме леса. Сержанта Волкова и Чудинского обуял ужас и хотелось бежать, но бросать командира не позволяла совесть и те двинули дальше в топь, по пояс в воде нащупывая путь длинными палками. Выйдя на полянку посреди топи, где огромный старый дуб образовывал своим корнями нечто вроде укрытия, разведчики заметили во тьме под корнями некое движение. Ближе. Ближе. Увидели как клубок растений и коряг пытается задавить дюжего и крепкого капитана Привозова, который из последних сил дергался, пытаясь освободиться.

Волков поднял пулемет, прицелился в кучу веток, что бы не зацепить командира и уже почти нажал на спуск, как в сторону парней метнулся канат веток, отшвырнув здоровяка Волкова метра на четыре, как щепку. Чудинский успел отпрыгнуть, плюхнулся в болото, но тут же, схватив винтовку, в миг прицелился и выстрелил. Пуля угодила в беса, ветви, трава и все, что составляла чудовище зашевелилось, раздался урчащий звук "ууууургггх", красные, жуткие глаза повернулись в сторону снайпера, и боец, не в силах отвести взгляд, стал под гипнозом погружаться под вонючую воду топи.

Выстрел Чудинава на несколько секунд заставило чудовище отвлечься от Привозова, капитан, придя тут же в себя и, почувствовав, что правая рука свободна, достал из кобуры пистолет ТТ и всадил в беса весь магазин, который стоял за спиной. Чудище завыло, отпустило своими руками-ветвями разведчика, тот упал ничком на поляну у дуба, расшибив нос, перевернулся на спину уже наведя на нечто трофейный МП 40. ЩЕЛК! ЩЕЛК - ЩЕЛК! Немецкий пистолет-пулемет отказывался стрелять, засорился или патроны намокли. Откинув в сторону ненужную железку, капитан, достал штурмовой нож и, лежа на спине, выставил его в сторону беса. Бес, пришедший в себя, вновь выкинул вперед руку ветвь и схватил Привозова за горло. Его пальцы начали врастать в землю, душа разведчика.

Сознание почти покинуло разведчика, тьма была уже красно-кровавого цвета, дышать нечем, легкие режет, как стеклом, ноги и руки легли вдоль почти мертвого тела.

- А ну пошел, черт в болото! О, окаянный, своих то трогать-то! А ну пошел хаденышь.

" Воздух! Дышать! Больно, но значит жив!" Привозов с хрипом втянул воздух, закашлял кровью. Приподнялся на локте и увидел, как та деревенская бабка, гонит малюсеньким прутиком чудо в болото. Чудо как будто виновато урчало и пятилось в топь, а бабка не унималась: " Ах, ты мерзкий! Ах ты гад болотный! Пошел! Пошел! Не нужен больше! Спи, окаянный! Нет ворога! Спать!"


В хате было накурено, слышались какие то приказы, кто то, стуча сапогами, выбежал из хаты. Привозов привстал на кровати и попытался позвать ребят, но из горла вырвался лишь хрип, закашлялся и упал на койку.

- Сынку, ты живой. Ой хлопец, як ты с бойцами то побил нимцев! Ой спасибо вам сынки!

Бабка, несла какой то бред! Какие немцы, чем помогли? Бабка же спасла меня! А где ж пацаны мои?! Капитан снова поднялся, но могучая лапа Волкова положила обратно командира на койку. Чудинский тоже рядом стоял приложив палец к губам. Наклонился к уху командира произнес: " Тут наши болота и леса чешут, чекисты приехали - недобитков фрицев ищут, на которых мы напоролись, тихо, командир, не дурак же."

Перед тем, как уснуть вновь, Семен Петрович Привозов, капитан разведроты увидел нежный и какой то материнский взгляд бабушки, имя которой он так и не узнал.

(Взято из просторов интернета.)

Невеста казака

В начале 2014-го года я познакомился с одним удивительным пенсионером. Опрятный, интеллигентный и образованный, он был похож на эдакого современного Мерлина, только лысого, без бороды и в очках. При совке он объездил многие края и сменил множество мест работы: отучился в институте на географа, поработал в одесском порту грузчиком, потом, когда на комсомольскую романтику потянуло, катался на Ямал, на Сахалин. Вернувшись, работал корреспондентом в местной газете. В своих поездках очень любил делать разные краеведческие записки, коих у него скопилось на данный момент уйма. Тут и легенды коренных народов Севера, и описание традиций какого-то старообрядческого скита, пересказанные неким дедом Василием Мищеряковым, и пьяные россказни иностранных моряков, и песни — чего только нет. Есть и странные, мистические истории.

Зовут моего приятеля Николай Николаевич, или, попросту, Дед-краевед. Когда-то его так обозвали пятиклашки в школе, куда он приходил поделиться краеведческим материалом Днепропетровщины, а ему такое прозвище возьми да и придись по душе. В общем, взял я у Деда-краеведа пару тетрадок «на почитать». Толстые такие, знаете ли, общие тетради в клеёнчатых коричневых обложках «под крокодила», пожелтевшая бумага в клеточку вся исписана ровными, аккуратными буквами, кое-где — простенькие рисунки, а где песни записаны — нотки. И вот, листая одну из этих тетрадок, наткнулся я на историю, которая сошла бы за сказку, если бы не случилась, если верить Николаю Николаевичу, в 1979-м году…

Есть у нас такой город — Жёлтые Воды. Когда-то в тех местах случилась битва между казаками Богдана Хмельницкого и польским войском под командованием Потоцкого. Казаки тогда одержали победу, но не без потерь. До сих пор, бывает, нежданно-негаданно отдает земля археологический материал той поры. Так и случилось летом 1979-го года. Рыли строительный котлован на окраине городка, уходившей в поля и огороды, и наткнулись на человеческие останки. Сообщили куда надо, и тут же на место находки выехали все, кто следовало: от милиции и фельдшеров до научных работников и районной партверхушки.

В тогдашней прессе подобные небольшие находки особенно не афишировались, но и доступа к ним было побольше. Поняв, что останки не криминальные и, к тому же, имеют историческое значение, руководство распорядилось провести раскопки с привлечением всяких пионеров, комсомольцев и студентов-отличников исторических факультетов. Руководителя раскопок прислали из Днепропетровска, и работа закипела.
Понемногу начали проясняться детали. Найдя справа от черепа серебряную серьгу, было подумали, что откопали женщину, но в захоронении были останки высокого, физически развитого мужчины, который погиб от удара в голову — череп раскроен, рана пересекала левую глазницу до скулы. Кроме того, при трупе была сабля в ножнах, богатый пояс, остатки мужской одежды и серебряный крест. Стало быть, казак. А что серьга у черепа лежала, так то знамо дело — запорожцы носили серьги с символической целью, и такая серьга означала, что погибший был последним мужчиной в своём роду.
Раскопки продолжались, но кости из земли извлекать не спешили. На основании такого материала можно было и диссертацию написать, и студентов обучить уму-разуму, так что местные отличники учёбы, хмуря брови, часами разглядывали скелет прямо в раскопе, задумчиво скребли карандашами километры тетрадной бумаги и, под чутким руководством преподавателей, измеряли линейкой извлечённые из могилы артефакты во всех проекциях.
Была среди студентов одна умница-старшекурсница по имени Катя. Девушка была красивая, но требовательная, а потому семьёй не обременённая. Сама была родом из деревни, а в городе жила в общежитии. Так вот, Катя эта всё дивилась габаритам погибшего запорожца: «Вот это был мужчина! Не то, что наши ботаники!». И спорить с ней решались немногие, ибо запорожец при жизни был роста высокого, под два метра, а в плечах был необычайно широк.

Вот как-то раз сидели Катерина с подружками вечером у раскопа и обсуждали дела амурные. Мороженое едят, ненаучно полемизируют: кто с кем переженился, кто еще только собирается, кто какую свадьбу хочет играть. Кому только белую «Волгу» подавай, кому — платье не как у всех, кто в кругу семьи праздника хочет, а кто — в компании близких друзей. И у всех женихи — один другого краше. Комсомольцы, спортсмены, перспективные научные работники. Даже фарцовщик один был. И только у Катьки — никого. Подружки её и так, и эдак допытывали: кто, мол, избранник твой, да она всё отнекивалась.
— Уж не облюбовала ли ты запорожца своего? — в шутку спросила одна из подруг, ткнув палочкой от эскимо в сторону ямы.
— А даже если бы и так! — гордо вздёрнула подбородок Катя.
— Ну, так и пошла бы за него! Ишь, всё тебе наши парни не такие! Не угодишь! Балованная! — смеялись подружки.
— А и пошла бы! Всё одно этот мертвец краше будет, чем ваши заморыши!
Со стороны степи подул тёплый июльский ветер, и подружки притихли, а разговор перешёл в иное русло, и шумная компания постепенно разбилась на группки поменьше, разбредаясь на ночлег. Раскопки близились к концу.

До конца лета Катя жила у отца в деревне. Жили они вдвоём, так как Катина мама умерла от болезни задолго до того. Дом был просторный, светлый, всё сияло чистотой. По бокам — соседи хорошие, через пару домов — дом культуры, сельсовет недалеко, а окна Катиной спальни выходили на старую пожарную вышку. Старожилы поговаривали, что на том месте раньше, до революции, стояла очень старая церковь с колокольней. В те иконоборческие годы церковь разобрали по камню на строительство экономически обоснованных коровников, а колокольню решили подорвать. Но ни с первого, ни со второго заряда она не рухнула. Тогда ответственный комиссар, почесав затылок, распорядился колокольню экономически тоже обосновать, переоборудовать в пожарную вышку.

Днём Катерина в огороде отцу помогала. Вечером гуляла, или играла с Найдой, отцовской борзой. Она, на правах единственной в деревне породистой собаки, спала всегда в доме, забираясь на кровать к кому-либо из домочадцев. А вот ночью… Ночью Катю стали мучить кошмары. Будто стоит кто-то под окном и зовёт её тихо, по имени называет. Сперва она просыпалась, выглянет в окошко, а там нет никого. Со временем успокоилась, даже привыкать к снам стала.

Как-то ночью снился ей тот самый сон. Будто она лежит в постели, а кто-то стоит под окном и её по имени зовёт:
— Катеринаааа… Катеринааа… Выгляни в окошко, лицо твоё милое хочу увидеть, сил моих нет терпеть. Катерииинаааа…
— Ты кто такой? Я милицию вызову! Уходи! — неожиданно для себя ответила девушка неведомому голосу.
— Не бойся, Катерина! Не бойся, сердце моё! Выгляни в окошко, Христом Богом тебя заклинаю!
«Ну, раз Богом заклинает, то не нечисть какая-нибудь», — подумала девушка и осторожно подошла к окну, приоткрыв шторку. За стеклом стоял самый настоящий казак, каких рисуют на картинках: красивый, высокий, смуглый, с чёрным чубом и длинными висячими усами, в красивой старинной одежде, в которой ходили запорожцы — в шароварах, сорочке и сапогах-сафьянцах, на плечи накинут кунтуш, а на поясе висит сабля. Его лицо с левой стороны пересекал шрам, а левый глаз был совершенно белый, что, впрочем, нисколько не умаляло его красоты. Лунный свет отражался в серебряной серьге в его правом ухе. Уж не о таком ли женихе мечтала она все эти годы?
— Ну, здравствуй, Катерина, душа моя, — улыбнувшись белозубой улыбкой, промолвил казак. — Помнишь меня? Это я, Максим, суженый твой. Что ж так долго не выходишь ко мне? Боишься меня, али не люб я тебе больше?
— Люб… — как зачарованная, сказала Катя, и тут же, испугавшись собственных слов, закрыла рот ладошками. И проснулась, обливаясь холодным потом. За окном была ночь, сквозь шторки пробивался лунный свет, размазывая по дощатому полу тень оконной рамы. Где-то за селом по трассе пронеслась машина, и девушка услышала приближающиеся из глубины дома собачьи шаги.
— Найда! Найдочка! Иди сюда, моя девочка!
Отцовская собака завиляла хвостом и запрыгнула на постель, устроившись у Кати в ногах. Девушка потрепала пса по загривку и, устроившись поудобней под тонким летним одеялом, уснула крепким сном.

Утром ночное Катино наваждение казалось далёким и совсем не страшным. Целый день девушка провозилась в огороде отца, убирая урожай помидоров и пропалывая грядки. Потом сходила к соседке, бабе Алёне, за молоком. С удовольствием выпив стаканчик ещё тёплого молока, поставила крынку в холодильник. Весь вечер она провела, общаясь с отцом на отвлечённые темы, поиграла немного с Найдой и легла в постель, прихватив томик любимого с детства Фенимора Купера — почитать на сон грядущий. Когда буквы уже начинали прыгать и размываться у неё перед глазами, а из отцовской комнаты донёсся приглушённый храп, скрипнула калитка.
— Катерина, сердце моё… — донёсся с улицы знакомый голос.
Без страха подошла она к окошку, за которым её ждал гость из далёкого прошлого. При нём была небольшая подорожная бандура. Он осыпал её комплиментами, потом, скрестив ноги, сел прямо на траву посреди двора и заиграл на бандуре, напевая какую-то протяжную, печальную песню. Она же, сама не зная отчего, рассказывал ему о своей учёбе, о новинках техники, о том, что кони теперь из железа и называются «мотоцикл», а на огромных кораблях по морю плавают сотни людей.
— Ох и умная ж ты, Катерина, — заправив один из своих длинных усов за ухо, сказал казак. — Хороша моя невеста, всем на зависть!
Катя смутилась и потупила взор. Он снова запел, а она слушала, локтями опираясь на подоконник.
— Ну, пора мне уходить. Да что-то в горле пересохло. А дай-ка мне, сердце моё, напиться в дорогу!
Девушка сходила к холодильнику, достала оттуда крынку с молоком и, открыв окошко, передала казаку. Максим в несколько глотков осушил посуду, вытер рукавом усы и вернул её Кате. Поблагодарив студентку за гостеприимство, запорожец зашагал прочь со двора, а Катерина ещё долго провожала его взглядом, пока тот не скрылся за старой пожарной вышкой…

— И вот представь, он мне и говорит: «Михал Ильич, ты не прав! Не брал я этот карбюратор!». А я ему: «Так а кто взял, шельмец ты эдакий, растуды его в подмышку?! Киплинг?», а он мне: «Во-во, Ильич! Точно! Ты сначала у этого немца своего спроси, а потом на порядочных людей наговаривай!». Так и сказал, вот чудило, представь! Не знает, кто такой Киплинг! А ещё механизатор! — голос отца звучал с кухни, пока Катерина зашивала его рабочую рубаху. — Кать, а ты где молоко брала? У Таньки Гаючки, что-ли?
— Нет, пап. У бабы Алёны, соседки. А что?
— Да прокисло вконец. А ты сразу в холодильник ставила?
— Сразу. Что ж я, совсем, что ли?
— Да нет, нет, конечно. Ну да ладно, ну его! Оставлю. Может, творог будет.
Зашив рубашку, Катя приготовила на ужин густой, наваристый борщ. Они с отцом поели, и довольный родитель всё нахваливал: какая, мол, у него дочь хозяйка замечательная выросла! Наелись, телевизор посмотрели и спать по комнатам разошлись.

В эту ночь она уже с нетерпением ждала его. Ей нравился его голос, нравились его чёрные усы, его большие, сильные руки. И он пришёл, как и вчера — такой же статный, такой же красивый.
— Что-то проголодался я с дороги, душа моя, — сказал казак. — Нет ли у тебя чего поесть?
Девушке было так легко с её ночным гостем — институтских парней она сторонилась, всё они ей были неинтересны. То слишком занудные, то излишне хулиганистые, то некрасивые. Не то, что этот. Недолго думая, пригласила она Максима в дом, открыла ему двери, и он, пригнувшись, чтобы не удариться головой о косяк, вошёл в сени, перекрестился. Девушка схватила его за руку и потащила в кухню, а из отцовской спальни выбежала Найда, и принялась обнюхивать гостя, пока Катя доставала из холодильника борщ и наливала его в миску, поставила на стол хлеб и блюдечко и голубую керамическую солонку.
— Ах, какой славный у твоего батьки пёс! Такой друг казаку всегда пригодится! — Максим возился собакой, а та виляла хвостом и довольно ворчала, в шутку пытаясь укусить его за руку — очевидно, запорожец животному тоже понравился.
Мигом прикончив борщ, парень вытер миску краюхой хлеба, которую бросил собаке.
— Хороша хозяйка! Славная будет мне жена! — Казак притянул к себе девушку и смачно поцеловал, прикусив ей губу. Катя вздрогнула от боли и неожиданности и, оттолкнув запорожца, прикоснулась к ранке. Во рту стоял солоноватый привкус крови. Максим громогласно рассмеялся и Катя проснулась.

«Наверное, сама во сне прикусила», — думала девушка, разглядывая в зеркало тёмно-бурое, слегка опухшее пятнышко на губе. Она умылась, почистила зубы, причесалась, и заплела косу. День предстоял долгий, работы было вдоволь: половину огорода предстояло переполоть, в район за покупками съездить, а заодно — встретиться с институтской подружкой. Катя вышла из крохотной ванной и отправилась на кухню, где чем-то стучал отец.
Михаила Ильича она застала за необычным для столь ранней поры занятием: отодвинув от стены холодильник, он копался в его потрохах, проверяя трубочки, на полу вокруг холодильника валялись инструменты.
— Паааап? — вопросительно протянула Катя.
— Ой, Кать, проснулась уже? А я тут с этим идолищем железным воюю. Сломался, поганец, наверно. Я утром борща твоего хотел покушать, достал, понюхал — скис! Главное, другим продуктам — ничего, а борщ скис к такой матери, а я ж его вчера сам в холодильник ставил. На нижней полке, видать, не морозит совсем. Надо бы Василича позвать. Может, вместе чего скумекаем… — отец всё продолжал говорить, а сердце девушки неприятно кольнуло, в висках барабанной дробью забилось чувство тревоги, к горлу подкатил неприятный комок. Она подошла к хлебнице, открыла резную деревянную дверцу и извлекла пол батона вчерашнего хлеба. Хлеб сморщился, тут и там его покрыли пятна серо-зелёной плесени.
— Вот это да! — воскликнул отец, вытирая руки о полу рубахи. — И хлеб пропал! Что за жизнь, куда на хлебзаводе смотрят?
— Это не на хлебзаводе смотрят, папа, это… — хлеб с глухим стуком упал на половицы, а Катя уселась на табурет и залилась слезами. Отец тщетно силился её успокоить. Сквозь всхлипы и рыдания она рассказывала, рассказывала, рассказывала… О раскопках, о легкомысленном обещании, данном у ямы с костями запорожца, о своих снах, о том, как угощала Максима молоком, борщом, хлебом…
Отец слушал. Слушал и молчал. Как ни странно, но Катю это даже успокоило. К тому же пришла Найда и трогательно уткнулась узкой мордочкой в руку девушки. Катя засмеялась и погладила собаку, голос её охрип от слёз.
— Найда, ты стереги эту дурёху, пока я не вернусь, на тебя вся надежда. А ты, дочурка, сиди тихо, я тут к соседке схожу, — с этими словами Михаил Ильич вышел из дома.

Отсутствовал он часа два, а потом вернулся в компании бабы Алёны. Старушка улыбалась и несла в руках что-то, завёрнутое в чистое полотенце. Катя с интересом разглядывала бабушку: та была одета во всё новое, даже обувь на ней блестела, как будто только из коробки. Бабулька извлекла из своего узелка свечу, какие-то травы, связанные в пучок и старый нож с деревянной ручкой. Перекрестилась на все стороны света, бормоча что-то себе под нос, зажгла свечу и обошла с ней все комнаты дома, не прекращая бормотать. Она крестила свечой окна, печь, двери и ляду, ведущую в подпол. Потом вошла в сени, подожгла свои травы, и ароматный дым наполнил все помещения. Кате стало невероятно легко дышаться: все заботы, казалось, упали с её плеч. Когда свеча почти прогорела, баба Алёна трижды провела лезвием ножа по пламени, а затем, потешно вскарабкавшись на принесённую отцом скамеечку, с силой вогнала нож сверху в дверной косяк, прямо над дверью, что вела из сеней в дом. В тот же миг свеча потухла, а соседка, крякнув, спустилась на пол.
Она уселась на скамеечку и попросила воды. Катя принесла ей с кухни кружку, и старушка с жадностью выпила всё до последней капли. Затем она долго объясняла Кате, что ей следует делать, если вновь придёт её сватать покойный запорожец…

— Катерина! Душа моя, сердце моё, отворяй скорее! Сил моих нет без тебя жить, и свет мне больше не мил без тебя, — его голос зазвучал, как только Катя сомкнула веки.
Она отворила дверь и он, войдя с улицы в сени, перекрестился и окинул помещение взглядом.
— Собирайся, милая. Нам путь неблизкий предстоит, рано выходить надо, панотец (священник) ждёт давно, — поторапливал её казак.
— Да ты погоди, сокол, — отвечала девушка. — Давай поедим на дорожку. Не годится голодным в путь пускаться. Только вот есть в сенях будем — в доме отец спит, слышишь? Вон, и стол я тебе тут поставила.
Сквозь приоткрытую дверь из глубины дома доносился храп. Не дожидаясь ответа, девушка пошла на кухню и высыпала в миску землю, которую оставила баба Алёна, взяла с полки самую большую кружку и, взболтав, вылила туда мутную, дурно пахнущую болотную воду. Вздохнув и успокоив дрожь в руках, Катя вернулась в сени, где её ждал казак. Вид у него был странно растерянный.
— Вот, милый, каши да пива тебе принесла.
— А ты, сердце моё? Не сядешь со мной?
— А я сухарик погрызу, — девушка извлекла из-за пазухи переданную соседкой проскурку, и откусила кусочек.
Казак ел землю так, вроде это действительно была каша, запивая болотной водой, как пивом. Катя в ужасе смотрела, как во рту запорожца исчезают полные ложки чернозёма, скрипевшего на его зубах и окрашивающего их в черный цвет. Тут уж будто сама кожа его посерела, а усы и чуб из угольно-чёрных стали светло-серыми. Его белый левый глаз казался теперь совсем уж неживым, хотя… Это же был не левый, а правый глаз!
— Что такое, милая? — казак повернулся, глядя на неё мёртвым взглядом. На месте шрама на его лице зияла кривая прореха, из которой сочилась тёмно-бурая, смердящая кровь. — Ужель стал я тебе не люб?
Девушка вскрикнула, вскочила на ноги и молнией ринулась в дом, захлопнув за собою дверь, ведущую в сени. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, слёзы брызнули из глаз, и Катя затараторила заученный на память заговор:
— Что я обещала, то кошка украла, то птица унесла, собака забрала. Забрала, перегрызла, в огороде зарыла. Теперь тебе ко мне не ходить, меня не сватать, в чистом поле у тополя землю есть да на гадком болоте воду пить. Сгинь, сгинь, сгинь! Во имя Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь!
Затаив дыхание, она прислушалась. За дверью кто-то тихонько застонал, трижды топнул ногой, ударил кулаком в дверь, заставив Катю сдавленно вскрикнуть. Из щели между косяком и дверью послышался шёпот, обдавший дрожащую от страха студентку могильным холодом:
— Не забуду я тебя, Катерина. Час настанет — с того света вернусь. Ты меня забудешь, а я рядом с тобой буду.
Потом из-за двери послышались торопливые тяжёлые шаги, Катя глубоко вздохнула, утирая слёзы, и только тут поняла, что там, в сенях, осталась Найда! Она всё вертелась у неё под ногами, пока девушка накрывала на стол. Пересилив страх, Катерина распахнула дверь, но ни собаки, ни запорожца в сенях не было, лишь слабо покачивалась в скрипучих петлях входная дверь. Катя открыла рот, чтобы закричать, позвать собаку, но... Проснулась.

Отца в доме не было. Катя обошла весь дом, но нигде не смогла его найти. Она вышла во двор, но и там не обнаружила и следа Михаила Ильича. Найды тоже нигде не было видно. Она волновалась за собаку и за папу, всё произошедшее с ней казалось одним кошмарным сном, который никак не хотел заканчиваться. Катя побрела вдоль по улице к сельсовету, затем пошла к пожарной вышке, но и там никого не обнаружила. Она вернулась домой, прибралась, оставив на всякий случай нетронутым нож, всё ещё торчавший из дверного косяка. Сотню раз проклинала она себя за бездумно данное тогда, над казацкой могилой, обещание.

Отец вернулся только к вечеру: грустный, усталый, в запылённой одежде. Он рассказал, что рано утром сквозь сон услышал, как хлопнула дверь, и как Найда ринулась на звук. Он встал следом, но было уже поздно, собака убежала. Как ни искал он свою любимицу, да так и не нашёл — Найда будто испарилась, выбежав за дверь в сени. Может, собака, повинуясь неведомой прихоти природы, оставила любимого хозяина, а может, уставший от одиночества призрак запорожского казака Максима забрал пса себе.
Как бы то ни было, но собака так никогда и не вернулась домой. Прошёл учебный год, и вот, снова собираясь на побывку в родную деревню, Катя подобрала на улице, прямо возле общежития, чёрного котёнка с умилительными белыми лапками и белым пятнышком на лбу. Он трогательно бежал за девушкой, пока та с чемоданом шла к автобусной остановке. Сердце студентки не выдержало, и она взяла кота с собой. Котёнок оказался смышлёный, ласковый и игривый, Катерина очень к нему привязалась. Правда, уже позже выяснилась одна неприятная особенность — кот ничего не видел левым глазом…

(Взято из просторов интернета.)

Вызов

В три часа ночи, когда наша бригада возвращалась на станцию с вызова, и пришла новая заявка: женщина шестьдесят пять лет задыхается. Понимая, что покой нам только снится, мы поехали к нашей больной. Наша задыхающаяся бабушка жила в спальном районе в пятиэтажке на последнем этаже. Зайдя в квартиру я сразу уловил этот запах стариковщины, дверь была приоткрыта, бабушка лежала в зале. К слову, это была двухкомнатная просторная квартира. В той комнате, что после зала, стоял дед, а на стене висел его черно-белый портрет. Дед ни поздоровался, ни кивнул, он просто стоял и смотрел на нас. Пока мой напарник спрашивал бабушку и переписывал данные полиса и паспорта, я уже включал аппарат ЭКГ и проверял, все ли в порядке (на прошлом вызове барахлил). Бабушка все жаловалась, что одна, что никто не помогает. Я спросил:
— А как же дедушка ваш?
Дед все так же стоял и смотрел.
— Дак помер мой Коленька, уже как три года, только портрет и остался на стене висеть.
Сказать, что волосы зашевелились, это ничего не сказать. Я медленно поднял голову и посмотрел опять в ту злосчастную комнату. На меня все так же таращился этот дед, он был очень бледный. Заметив, что я замер, мой коллега посмотрел в ту же сторону, звонко упав со стула от увиденного и подойдя ко мне. Я понял, что он тоже видит того самого Коленьку. Сказав бабке, что тут дела совсем плохи, что нужно в больницу и насочиняв ей тыщу диагнозов, мы забрали ее из квартиры. Подъезжая к больнице, наша бабушка начала задыхаться и в итоге вовсе перестала дышать. Мы делали все, чтобы спасти ее, но тромб в легочной артерии победил...
Про этот вызов я стараюсь не вспоминать, мой напарник и вовсе уволился.

(Взято из просторов интернета.)

Шепчущие голоса

Я прочел историю про телефон доверия, и, так как я и сам много лет проработал сначала в одной такой службе, а затем в другой, уже на специализированной линии детской психологической помощи, в голове сразу всплыло несколько случаев, имевших место за время моего волонтёрства. Сперва краткая предыстория.

Автор того рассказа описал все в целом верно. Я называю свой опыт волонтёрством, потому что так оно, по сути, и было. Психологом на телефоне я зарабатывал в месяц столько, сколько можно просадить за два похода в кафе. У меня был и остается основной источник дохода, поэтому на телефоне я сидел с начала нулевых только из желания приносить людям пользу. Мой стаж - около семи лет, после чего я позорно сбежал и больше к телефонам доверия никакого отношения не имею, и иметь не желаю. Более того, приобрел стойкое отвращение к телефонным разговорам в принципе, как это бывает у некоторых социофобов. Эта работа выматывает, очень. Иногда даже сильнее, чем обычная психологическая консультация. Если вы склонны идеализировать людей хотя бы немного - лучше не пытайтесь послужить обществу таким образом, потому что очень многие свои взгляды придется радикально пересмотреть. Я знал людей, которые в результате столкновения с темной стороной жизни, вещающей им из динамика трубки на разные голоса, со временем опускались едва ли не до мизантропии. Я их не виню, и вам тоже не следует. Но сам я сбежал не поэтому: хотя я слышал достаточно дерьма и раньше, после перевода на «детскую» линию я просто сорвался. Ниже я коротко расскажу о нескольких звонках, без хронологии, в том порядке, в котором вспоминаю. Они приходили в разное время суток, не обязательно ночью. Они составляют крошечное количество от всех, простых и сложных, но понятных человеческих драм, что мне довелось услышать. Но они были, и они будут. И прямо сейчас, наверное, какой-нибудь волонтер, поджимая пальцы ног и со вспотевшим лбом, позабыв зафиксировать в программе тему входящего звонка, слушает негромкий шепот в наушниках. Возможно, прочитав это, вы меня поймете.

Моей жене плохо

Начав работать консультантом, я узнал несколько несложных правил. О себе ничего сообщать нельзя. Ты начинаешь разговор с человеком, дозвонившимся на телефон доверия, с того, что обманываешь его, представляясь фальшивым именем. Ты работаешь один - нет огромного колл-центра, есть маленькая душная комната без окон (надо признать, в дальнейшем условия улучшались). Кушетка для сна, стол с облупившимся лаком перед тобой, на столе телефон, китайский электронный будильник и журнал для фиксации звонков. Звонят все. Проблемы разные. В тот вечер позвонил, судя по голосу, глубокий старик.

Тогда я еще был студентом старших курсов, но диагностировать очевидную деменцию было несложно. Мужчина назвался Олегом Геннадьевичем и сообщил, что его супруге стало плохо, а сам он прикован к инвалидному креслу и ничего не может поделать. Глубоко интеллигентная манера речи, словно у старого профессора филологии. И полнейшая дезориентация. Исходя из услышанного, я понял, что жена старика умерла, а сам себя он обслуживать, по всем признакам, не может. Я не смог узнать у него адрес, Олег Геннадьевич отвлекся на что-то в квартире и положил трубку.

Конфиденциальность - важный аспект нашей работы, но в случаях вроде этого мы вправе обратиться в органы. Был шанс, что через коммутатор милиции удастся отследить звонок. Мы написали заявление, и я сходил в отдел для дачи показаний. К сожалению, поиски слишком затянулись. А Олег Геннадьевич позвонил на следующий день. И на следующий. Растерянный старик повторял, что его супруге плохо, в квартире стоит неприятный запах (пенял на газ) и предельно вежливо, но все более слабеющим голосом, просил нас "принять меры". От бессилия мне хотелось плакать. Он охотно вдавался в воспоминания о юности и расспрашивал меня о моей девушке. Дядя и в самом деле оказался бывшим профессором, очень приятным человеком. Но разум его был серьезно поврежден, и мы не смогли добиться от него точного адреса. Через несколько дней звонки прекратились. А потом звонившего нашли.

Нашла не милиция, а соцработница, посещавшая эту престарелую чету раз в неделю. Окончание истории мне известно со слов фельдшера, вместе с которым нас вызвали, чтобы еще раз зафиксировать показания. Женщина лежала на кухне, прижавшись лицом к батарее центрального отопления. Топили в ту зиму сурово, так что... Вдобавок, в тепле она быстро начала разлагаться.
Мужчину обнаружили в прихожей на полу. Ослабнув, он выпал из кресла-каталки и лежал на линолеуме, сжимая в руке трубку дискового телефона, из которой продолжали доноситься короткие гудки.

Через сутки я вышел в ночную смену, и где-то ближе к утру, в очередной раз подняв к уху трубку, я услышал до боли знакомое: "Молодой человек, извините, что беспокою в столь неурочный час, но дело в том, что моей супруге стало плохо...".
Я так сильно прижал трубку, что на мочке остался синяк. Не отдавая себе отчета, я протянул дрожащую руку к телефону и опустил рычаг, впервые нарушив одно из главных правил - не завершать разговор, пока этого не сделает клиент.

Через пару минут, когда мне уже удалось несколько взять себя в руки, в комнату заглянул дежуривший со мной супервайзер. Я солгал, что кто-то ошибся номером. И не стал вносить пометку в журнал.

Непослушная дочь

Сквозь помехи на линии донеслись рыдания, и молодой женский голос, срываясь, сказал: "Помогите, моя мама меня убивает".

Проклиная плохую связь, я старался успокоить девушку и получить больше информации. Девушка (или, вернее, девочка-подросток) забеременела от некоего Никиты. Когда она звонила на кризисную линию раньше, кто-то из консультантов натолкнул ее на мысль откровенно поговорить об этом с матерью. Чего мы не знали, так это что мать - сильно пьющая и не вполне здоровая психически женщина. Услышав такие новости, она, будучи в подпитии, сходила на кухню за ножом и нанесла несколько колотых ран в живот своей дочери, порезав также и руки, которыми та пыталась себя защитить. После чего затащила истекающую кровью дочь в ванную комнату и заперла ее снаружи, а затем вернулась к бутылке, вероятно, дожидаясь выкидыша.

Находившаяся в глубоком шоке девушка сумела продиктовать адрес, мой коллега вызвал по нему милицию, скорую и МЧС. Я же остался говорить с ней, но очень скоро связь стала совсем плохой, из динамика раздавался только белый шум, и линия прервалась.

Сотрудник полиции, участвовавший в "штурме", рассказал в курилке у отделения следующее: эмчээсники легко выбили хлипкую дверь и удерживали мать ("натуральная фурия, с*ка"), пока медики и милиция извлекали бессознательную школьницу из ванной, сплошь покрытой кровью и отпечатками рук. Выкидыш, на который надеялась мамочка, все же произошел. Саму девушку удалось спасти. Я видел ее один раз, когда, испытывая смутную вину, пришел к ней в палату с цветами. Совсем ребенок, она спала или была без сознания. Мы не даем прямых советов людям, но именно после общения со специалистом она решила рассказать алкоголичке-матери о своей беременности. Больше я никогда ее не видел и не слышал.

Такая кровавая бытовуха случается не каждую неделю, но немногим реже. А к этому случаю я вновь и вновь возвращался в мыслях: шел 2001 год, мобильные телефоны только начали у нас появляться, и, конечно, в этой бедной семье мобильника не имелось. В ванной, где в истерике и рыданиях билась девочка, умоляя маму не убивать ее, не было никакого телефона.

Кто стучится в дверь

Была тихая ночная смена, большую часть которой я провел за чтением очередной выданной супервайзером методички. Входящий звонок, надеваю наушники и представляюсь. На проводе нервничающая, на грани истерики, женщина средних лет, рассказывает, что соседи ведут себя странно, а она в доме одна и боится. Около трех часов ночи ее разбудил дверной звонок. Заглянула в глазок - ничего не видно, то есть не только лампочка не горит, но и через окошко на площадке никакого света нет, чернота, как если бы глазок залепили жвачкой. За дверью соседка, просит отсыпать немного сахару. Какой сахар в три часа ночи? Обычный, сахар-песок, для компота. Открой дверь.

Звонящая подумала немного и дверь открывать справедливо отказалась. Давай, мол, завтра. А соседка не отстает: открой да открой, шумела за дверью минут десять. Клиентка накинула цепочку и пригрозила полицией. На какое-то время все затихло. А затем по двери заколотили что было силы. Мужской голос орет: "Вы нас заливаете, немедленно откройте!" Клиентка позвонила в полицию, где какой-то сонный дежурный сообщил ей, что все наряды на выезде, но он свяжется по рации и к ней подъедут, ждите. Тем временем сосед снизу оставил свои попытки проникнуть в квартиру. Прошло не более пяти минут, как дверной звонок зазвенел вновь. Официальный голос представился сотрудником полиции, сказал, что им поступил вызов. Пять минут, все на выезде! К трезвонящему и угрожающему последствиями в случае недопуска наряда в помещение «сотруднику полиции» добавились голоса соседей. На вопросы не отвечают, осаждают дверь. Клиентка закрылась в комнате и нашла телефон кризисного центра, оставшийся после смерти мужа, так как не знала, куда еще звонить.

Я попросил вынести телефон в прихожую, подозревая у звонящей делирий, хотя та и выглядела полностью ориентированной, только очень напуганной.

Я услышал грохочущие по железной двери удары и многоголосый хор людей, кричащих на разные лады так, что практически невозможно уже было что-то разобрать. Пока я в некотором шоке слушал это, мне показалось, что к какофонии добавляются все новые и новые голоса, женские и мужские, как если бы все пространство за дверью было заполнено толпой гневных людей. Клиентка начала плакать в трубку и читать Отче наш. Стараясь перекричать хор, я начал спрашивать адрес, снова и снова, но женщина продолжала только плакать и молиться, а на фоне вопили свои истории люди: про сахар-песок, про потоп, коммунальные службы, посылку, полицию... В какой-то момент я, не веря, различил среди шума свой собственный голос, кричащий что-то об обращении в службу социально-психологической помощи и настаивающий на личной беседе. Что-то с другой стороны порога моим голосом обещало помочь и во всем разобраться.

Я успел прокричать в гарнитуру, чтобы женщина ни в коем случае не открывала дверь. Шум в наушниках усилился, связь прервалась.

Братик

Когда я принял вызов, услышал голос заплаканного ребенка. Мальчик рассказал, что никак не может решить домашнее задание по математике, а уже скоро вернется домой папа-военный и сильно побьет, если уроки не будут выучены. Саша (имя изменено) оказался третьеклассником, так что мы довольно быстро справились с элементарными примерами, после чего я завел с ним диалог. Ребенок, обрадованный тем, что сегодня побоев не будет, достаточно быстро раскрылся. Мы обсудили все волнующие его темы: про школу, про друзей и секцию каратэ. Зашла речь даже про красивую и умную девочку из класса. Про родителей Саша говорил неохотно. Мы договорились, что теперь он будет звонить каждую неделю и вообще когда захочет. У ребенка был катастрофический дефицит внимания, в таких случаях часто достаточно просто пообщаться по душам с человеком, которому не безразличны твои мысли и проблемы.

Он дозванивался до меня еще трижды, и два раза (я посмотрел в журнале) разговаривал с нашими девчонками, тоже вполне продуктивно. Но я стал его любимцем, да и мне понравился смышленый парень. В семье я единственный ребенок, так что был совсем не против играть роль доброго старшего брата, главное тут не допустить слишком сильного переноса.

Собственно, это Саша спросил однажды: "Можно я буду считать тебя братом?". Настоящая его семья, как я уловил по косвенным признакам, состояла из парочки отвратительных муд*ков.

Однажды вечером мы проговорили около сорока минут. И папа пришел. Саша уронил трубку и сразу начал реветь, "Братик Антон, помоги мне, братик Антон!" Рычащий мужской голос быстро приблизился: "Ты еще что за х*й? Ты о чем говорил с моим сыном, п*дор?!". Я постарался объяснить ситуацию и снять ответственность с ребенка, безуспешно. Даже через телефон мне показалось, что я улавливаю перегар, исходивший из пасти этого животного.

- Я тебе, бл*, покажу доверие, гадёныш, родителям он не доверяет, значит, а какому-то х*ю-педофилу доверяет!
- ПАПА НЕ НАДО, А-А-А!..
Короткие гудки.

Той ночью я не мог толком уснуть, что случалось все чаще и чаще. Ворочался, сбив в кучу подушки и простыню. Рано или поздно профессиональное выгорание приходит ко всем. В утренней темноте зазвонил телефон, и я, пребывая в болезненном полусне, постарался отключить будильник на ощупь. Это оказался не будильник, а звонок, и я вывел его на громкую связь. В тишине квартиры отчетливо раздались всхлипывания и дребезжащий от боли и обиды Сашин голос:
- Братик Антон, почему папа всегда такой сердитый?

Вскочив, я сбросил мобильник на пол. Быстро поднял. Во входящих не было никакого звонка. На телефон доверия Саша также больше никогда не звонил, объяснение чему нашлось спустя два месяца на сайте районного суда: непредумышленное убийство, колония общего режима.


Думаю, этого пока достаточно. От некоторых воспоминаний передергивает. Меня можно назвать ветераном телефонов доверия, но подобные истории вам сможет рассказать всякий, кто проработал на нем хотя бы год. Если захочет. Что вряд ли. Если желаете знать мое мнение, мир - достаточно дерьмовое место, куда более темное, чем может показаться на первый взгляд. Сейчас я работаю в службе поиска пропавших "Лиза Алерт", хотя уже и не так активно (а еще недолгое время занимался посещениями недееспособных граждан). Я координатор, и не принимаю обращения по телефону, этим занимаются другие ребята. Но странных и пугающих вещей хватает и здесь, поверьте. Кажется, скоро я окончательно брошу любую соцработу. Да, мне удается помочь некоторым, и это очень важно для меня. Но иногда цена слишком, чрезмерно высока для одного человека. И к черту благие намерения. Простите.

(Взято из просторов интернета.)

"Я все равно тебя заберу!"

Однажды к нам на работу приехала дочь нашей сотрудницы, чтобы встретить ее и поехать вместе домой. Девушку зовут Ирина, ей 30 лет. Хрупкая на вид, невысокого роста, с невероятно выразительными голубыми глазами, посмотрев в которые я поняла значение выражения «глаза с искорками». Модно стриженые волосы до плеч, выкрашенные в красивый цвет, но… ее лицо. Сразу невозможно понять, что с ним не так.

Пока мы ехали на служебном транспорте до центра города, у меня была возможность рассмотреть ее подольше, так как она сидела почти напротив. Я увидела странную возрастную пигментацию на коже, темные круги под глазами, которые бывают у женщин лет шестидесяти, и очень нехарактерные для ее лет морщины. Под глазами они собрались практически в старческую сеточку. При столь трогательной красоте в этой девушке словно не было жизни. Будто в одну минуту состарившееся лицо и эти столь живые, лучистые глаза, в которых отражались яркие огоньки уличных фонарей и вывесок за окном, сбивали с толку как нечто нелепое, поменянное местами.
Взгляд мой упал на ее руки – они были необыкновенно ухоженными, гладкими, с очень нежным маникюром на чуть длинных и аккуратных ноготках. Потом снова на ее лицо - все же это было удивительно! Эта симпатичная девушка была очень угрюмой, грустной и необщительной. Лишь изредка улыбаясь в ответ на какие-то фразы, она снова оставалась сидеть в молчаливой строгости.

На днях наш разговор среди моих коллег зашел о мистике. И мать этой девушки вдруг рассказала нам одну историю, которая коснулась ее дочери.

«Когда Иринке было шестнадцать лет, она вдруг стала замкнутой и молчаливой. Из жизнерадостной, шебутной девчонки она превратилась в пугливую и нелюдимую затворницу. Отношения у меня с ней всегда были очень доверительные и остаются такими до сих пор. Она все чаще рассказывала мне о том, что ей снятся пластилиновые человечки, пауки и змеи. Начала бояться оставаться где-либо ночевать - ни у подруг, ни у бабушки, что раньше не являлось проблемой.

И вот однажды моя сестра предложила сводить ее к одной женщине, которая была то ли экстрасенсом, то ли знахаркой. Для начала сестра решила отнести Иринкину фотографию.
Как только экстрасенс взяла ее в руки, как фотография свернулась в трубочку, как сворачивается рулон обоев. Она попросила срочно привезти девочку к ней. Я не ездила с ними, но там с Иринкой случилась страшная истерика. По ее рассказам, как только она переступила порог, сразу начала плакать так, что не могла остановиться. После некоторых манипуляций знахарка сказала, что девочка уже наполовину в земле и совсем скоро «ее скроет полностью», так как к ней привязался кто-то из мертвых и хочет забрать ее с собой. Тот, кто ее либо сильно любил, либо ненавидел. Так сразу мы не смогли сообразить и вспомнить, кто бы испытывал столь "яркие" чувства к нашей дочери, но еще знахарка попросила Ирину в эту ночь лечь спать с матерью, то есть со мной. Нам обеим следовало запомнить того, кто нам приснится – это и станет ответом на наш вопрос.
В ту ночь Ирине приснилась прабабушка. Надо сказать, что при жизни она была достаточно злым человеком. Снилась она плохо, то хохоча, то скалясь, то что-то крича, то плача. Утром мы все очень удивились услышанному и только задумчиво чесали затылки.
Ирина же не прекращала лечение у женщины-знахарки. Та предупредила, чтобы девочку не оставляли одну, потому что дух начнет злиться, душить ее и даже показываться ей, и так далее.

Поначалу на дочь было жалко смотреть – прабабка начала донимать ее в снах, пока не стала посещать и наяву. Всего эпизодов ее проявления было два.

Первый случился прямо днем. Я стояла и разговаривала с дочерью о чем-то бытовом, как она, бледнея, сказала мне: «Мам, оглянись назад…» Я обернулась – за спиной никого. Но дочь продолжала видеть за моей спиной прабабку – та сидела в инвалидном кресле в чепце и соской (?!) во рту. Потом она вынула соску изо рта и прошелестела: «Все равно я тебя заберу!» Ирка разревелась, а я не знала, что мне делать с ней и как успокоить. Мы надеялись на помощь знахарки, церкви, успокоительных таблеток, которые начала принимать уже и я.

Второй случай произошел тоже днем. Мы с отцом были на работе, а две наши дочери находились дома. Старшая уже училась в институте. В тот день Иринка пришла из школы и прилегла подремать на диван, рядом готовилась к занятиям старшая. Когда я вернулась с работы, они сидели вдвоем зареванные, колотило их так, что из их рассказа я еле разобрала, что произошло! Старшая дочь рассказала, что только Ира заснула, как через несколько минут она начала хрипеть. Ее никак не удавалось разбудить, хоть и было видно, что она уже не спит, но не может открыть глаза, начав синеть. Старшая дочь начала страшно лупить ее по щекам, чтобы привести в чувство, но дочка только хватала ртом воздух и выкручивалась на диване из-под какой-то тяжести. Хрип стал отрывистым, она то замолкала без дыхания, то снова начинала сипеть. Старшая дочка практически усадила ту на диван и наконец растолкала ее. Обе начали рыдать без остановки, и тут с работы вернулась я. Сквозь плач Ирина рассказала, что ее душила прабабка и кричала, что не уйдет.

В течении целого года Иру лечила та женщина, принимая за свои услуги лишь посильную помощь, чаще и вовсе отказываясь от нее. Девочка понемногу приходила в себя, и вскоре этот безумный отрезок из ее жизни почти забылся.

…Услышав эту историю, я подумала, что, наверное, получила ответ на свой вопрос. Свежесть лица и молодость этой девушки будто на самом деле кто-то жадно выпил, украл, оставив ей взамен лишь свою старческую печаль. Хотя возможно ли это?..

(Взято из просторов интернета.)

На дрезине

На днях вернулся я из недельного походика в лес. На мишку ходили. Удачно всё прошло (не для мишки, конечно). Заодно и новую историю необычную услышал.
Район, где мы охотились, находится на северо-востоке Свердловской области. Конкретизировать не буду, чтобы не ронять тень на руководство муниципалитета. По ходу повествования поймёте почему.

В заброшенном леспромхозе, где мы останавливались, до сих пор проживают три семьи. Одна пара бездетная, у второй – пацан 14 лет, у третьей – двое: сынишка с дочурой, погодки - четвёртый и третий класс.
Вот об этих ребятишках и пойдёт речь.
В пору, когда они родились, вокруг леспромхоза ещё теплилась жизнь. В посёлке проживало несколько десятков семей. Была своя маленькая школа с библиотекой. Работал небольшой продуктовый магазинчик. И даже таксофон с городским номером провели лет восемь назад. Правда, в рабочем состоянии пробыл он недолго – где-то через полгода случился обрыв на линии, а ремонтировать уже никто не стал. Но оранжевый полукупол на столбике до сих пор торчит на пустыре как единственное напоминание о цивилизации.

Ибо ныне, кроме этого артефакта, ничего в округе не свидетельствует о том, что на дворе двадцать первый век. Леспромхоз благополучно загнулся года три назад. Жители – кто помер, кто переехал в район к родственникам. Оставшимся горемыкам уезжать было не к кому, а жильё в райцентре взамен брошенного никто не предоставит. Ютиться семьями в задрыпанной общаге при колонии, находящейся в пятнадцати километрах, тоже не хотелось. Вот и остались на старом месте. Мужики служили в колонии, бабы – дома, на хозяйстве и с детьми.

Летом ребятне тут, конечно, раздолье – ягоды, грибы, рыбалка, купание в речке. А с началом учебного года начинались проблемы. Ближайшая школа располагается в ПГТ, километрах в сорока. Чтобы попасть туда, надо было сначала добраться до колонии, там успеть на служебный автобус, который выгрузив служивых, вёз обратным рейсом немногочисленных школяров в школу. Иногда малышню отправляли на зиму в районный интернат, но они оттуда сбегали. Ни в какую не принимала детская душа, нагулявшаяся за лето на лесных и речных просторах, тюремную обстановку богоугодного заведения.

Мастеровитые папашки ребятни всё-таки нашли выход из положения. Отыскали среди брошенного металлолома леспромхоза старую дизельную мотодрезину. Восстановили и модернизировали её, соорудив платформу и подобие будки на ней. С поворотным сиденьем рулевого и скамейками для пассажиров. Дело в том, что между леспромхозом и колонией пролегала узкоколейная дорога, хоть и не использовавшаяся долгое время, но всё ещё в сносном состоянии. Раньше по ней бегал маленький тепловозик, таскавший брёвна и хлысты на переработку в деревообрабатывающий цех колонии, где трудились зэки. Ну, а как леспромхоз закрыли, то и узкоколейку бросили за ненадобностью. Ветка зарастала порослью молодняка и кустами с травой. К тому же была ещё одна дорога, более короткая. По ней частники срубленный лес вывозили. Но проехать там можно было только летом, да и то в сухую погоду.

В общем, восстановив узкоколейное средство передвижения, мужики заодно очистили и весь пятнадцатикилометровый участок железки от растительных препятствий, кое-где и шпалы пришлось заменить. Потом обкатали узкоколейку на дрезине. Сначала сами, а после и старшего из пацанов, шестиклассника Данилу, обучили управляться с агрегатом. Да и то, наука не шибко мудрёная – кнопка и два рычага с педалькой, обезьяна справится.

Так детишки втроём и ездили с сентября до большого снега, а по весне – с проталин до мая. Выезжали утром в шесть-полседьмого, к восьми уже были в колонии, оставляли свою дрезину в тупике до вечера и пересаживались на служебный автобус, который вёз до школы. Вечером в обратном порядке возвращались домой.
Поначалу с малышнёй ездил кто-нибудь из взрослых, но потом успокоились и стали отправлять одних.

Весь прошлый учебный год они откатались без особых приключений. А вот в нынешнем не задалось. Ещё до снега стали часто замечать волчью стаю, которая периодически появлялась то на одном, то на другом участке пути. Близко волки не подходили, но внимательно наблюдали издалека, словно выжидая. И в том году видели серых хищников, но не стаей, а парой или в одиночку.
На всякий случай в дрезине всегда находился длинный и острый пожарный багор. Чтобы было чем отпугнуть, если близко вдруг хищник подскочит.

А ещё дети рассказывали, что в туман, в том месте пути, где железнодорожная ветка проходит меж двух высоких бугров, как по дну каньона, иногда видят на вершине одного из холмов мужчину в зимнем форменном бушлате или ватнике и чёрной зэковской шапке-ушанке. Он молча стоит наверху, поворачиваясь за проезжающей мимо дрезиной, а потом машет вослед рукой. Из-за расстояния и туманной дымки лицо мужчины рассмотреть не получается. Поначалу детишки пугались странного мужика, но вскоре попривыкли и сами стали махать ему в ответ, крича приветствия. Но мужик почему-то ни разу ничего не ответил, а только молча стоял с поднятой рукой, словно истукан.
Отцы пацанят сами служили в колонии, но ни о каких беглецах за последние несколько лет не слыхали. А ходящих за территорию рабочих зэков уже со времён кончины леспромхоза не бывало. В общем, решили, что детишкам или померещилось, или от скуки просто нафантазировали. К тому же детвора, выпучив глаза, вещала, что молчаливый мужик этот раза в два выше обычного человека.

И вот в первых числах ноября произошло следующее. Вечером все трое школяров, двое пацанчиков и девчушка, катились после занятий на своей дрезине к дому. Уже минули почти половину пути, как с нарастающим беспокойством заметили, что с одной стороны узкоколейки, у кромки леса, замелькали зловещие волчьи силуэты. А вокруг стемнело, и в сумерках поблёскивавшие глаза хищников невольно вызывали инстинктивный страх.
Причём если прежде волки никогда не преследовали школяров, оставаясь на почтительном расстоянии, то сейчас они устремились вдоль лесной кромки в том же направлении, что и двигающаяся дрезина с ребятами. Лето в этом году выдалось засушливое, кое-где и пожары прошли нешуточные, посему пищи для серых разбойников катастрофически не хватало. Вот они и осмелели, с голодухи.

Данилка нажал педаль до упора, пытаясь оторваться от преследования. Но тяжёлый маломощный агрегат был не рассчитан на состязание в скорости. Максимально мог выжать на прямом ровном участке километров до 30 в час. К тому же на высоких оборотах старый движок начинал тарахтеть с перебоями.
А стая неумолимо приближалась. Часть волков уже выскочила на железнодорожную насыпь - по ней бежать было удобней, чем по лесным сугробам. Мала́я Анечка заплакала от страха. Брат Мишутка держался молодцом и как мог успокаивал сестру:
- Не плачь, Анютка! Видишь, какой большой у нас багор есть?! Даже если волки нагонят, я их насквозь, как копьём, проткну!

И сжимал в детских кулачках красную деревяшку пожарного инструмента.

Волков было до двух десятков. Они обошли мчащуюся, на сколько позволял старенький дизелёк, дрезину с двух сторон и уже догоняли. Пацаны стали громко кричать, пытаясь отпугнуть голодных зверюг, но те только ещё больше входили в охотничий раж и плотнее сжимали своё смертельное кольцо.
Когда ближайшие хищники стали пытаться запрыгнуть на платформу трясущейся на неровных рельсах дрезины, Данил приказал Мишутке занять место за рычагами, а сам, перехватив у испуганного товарища багор, стал отбиваться от наседающих волков.

Тут, на счастье, дорога пошла под уклон, и ребятам удалось немного оторваться. Дрезина спускалась в низину. Как раз туда, где в тумане они видели раньше молчаливого мужика в форменном бушлате.
Да двигатель вдруг зачихал, задёргался, а потом и вовсе заглох. Дрезина по инерции ещё неслась под горку довольно быстро, но уже стала понемногу терять скорость. Попытки Данилки вновь запустить заглохший мотор оказывались безрезультатными. Зверюги стремительно сокращали отрыв. Ребята приготовились к жестокой схватке. Данила бросил бесполезные рычаги, вновь взявшись за багор. Мишутка ухватился за найденную на полу ржавую монтировку, и даже Анечку вооружили какой-то железякой…

Но внезапно мчавшаяся во весь опор стая встала как вкопанная. Волки сбились в кучу, злобно глядя вслед удаляющейся добыче, клацали зубами, но не двигались с места. А затем и вовсе развернулись и, поджав хвосты, кинулись в обратную сторону! Через пару минут, уже откуда-то издалека донёсся их протяжный досадливый вой. Что за чудеса такие?!
Сгрудившись на замедляющей ход дрезине, ребята смотрели вперёд, пытаясь углядеть причину, столь резко остановившую распалённых волков, но ничего не видели кроме кромешной тьмы. И только Анечка вдруг закричала:
- Смотрите, смотрите!!! - указывая рукой куда-то в сторону и назад.
Мальчишки оглянулись, но ничего, кроме заснеженной горы и чёрных макушек елей, не увидели.
- Анька, кто там?!

- Да вы что, не видите? Это тот дяденька стоит! Вон на горке!.. И рукой нам машет!

Тут и пацанам показалось, что они видят знакомый высокий силуэт…

Когда дрезина окончательно встала, школяры соскочили на насыпь и уже пешком пошли домой. Там и идти оставалось всего-то ничего, километров шесть-семь.

Дома их ещё даже не хватились. Только когда дети рассказали о приключившемся с ними на узкоколейке, у родителей немало седых волос поприбавилось.
С того раза, несмотря на «не хочу», всех троих учеников отправили в школу-интернат, до весны, доучиваться.

Случай, конечно, имел резонанс в районе. На место происшествия выезжала полиция, начальники, охотоведы. Последним поручили волков отстрелять.
Родителям сделали втык за ненадлежащее воспитание, пригрозив лишением родительских прав (хотя все непьющие и своих чад, как полагается, любят).

А услышав историю о мужике в ватнике, один из старожилов-сотрудников колонии вспомнил давний случай. Один в один похожий на нынешний. Много лет назад, вполне возможно, как раз на этой же дрезине, отправили под вечер зимой за какой-то надобностью в леспромхоз из колонии рабочего-зэка. Тогда некоторых благонадёжных сидельцев ещё переводили на режим с послаблением и иногда даже отпускали за территорию без сопровождения (зимой-то особо не разбежишься). Вот этот мужик на дрезине и покатил в леспромхоз на ночь глядя. Но так и не докатил. Обнаружили на полдороге на следующий день того зэка. Вернее, то, что от него осталось после нападения волчьей стаи. Останки хищные зверюги растащили по всей округе в радиусе километра. Даже и хоронить нечего было…

(Взято из просторов интернета.)

Неудачная месса

Наверное, все слышали о нацистской мистической организации Аненербе, основанной в конце 20-х годов на базе оккультного ордена и в 30-х годах перекочевавшей под эгиду военизированных формирований СС. В круг оккультных интересов этой организации попадало всё, что могло бы так или иначе принести практическую пользу нацистской верхушке в деле достижения мирового господства: от «поиска тайных знаний Тибета» до безумной помеси научно-мистических «опытов» над людьми с целью изменить природу человека, либо «усовершенствовав» его, либо превратив в послушного зомби. Вот как раз для последнего вида преступных «экспериментов» деятели этой организации широко использовали «человеческий материал» из населения оккупированных нацистами в ходе II Мировой войны территорий.
Моему знакомому довелось как-то принять участие в краеведческой экспедиции, целью которой был поиск и изучение мегалитических объектов на территории Абхазии. Естественно, подобная кропотливая работа не могла обойтись без опроса представителей местного населения разнообразных удаленных от цивилизации горных районов и аулов. При работе с населением нашим исследователям доводилось слышать много историй от первого лица, некоторые из которых (лиц) имели достаточно преклонный возраст. Вот одну историю, поведанную моему знакомому местным аксакалом и дополненную уже его собственными историческими реконструкциями (которые наверняка содержат ошибки, особенно в части параллелей с историческими персонажами), я и хочу предложить вашему вниманию. Для простоты буду называть своего знакомого Николаем, а аксакала - Агзамом.
Многие слышали, что во время оккупации Северного Кавказа (1942г) на смежных с Абхазией горных территориях эмиссарами Аненербе был обнаружен подземный источник «живой воды». И даже были налажены поставки этой воды для использования офицерским составом СС на других фронтах. Но мало кто знает, что в те годы там же проводились эксперименты по оккультным методам «оживления» тел погибших людей для выведения породы «зомби» по аналогии с вудистскими практиками. Для проведения секретных экспериментов в рамках проекта «Зонт» на Кавказ был прислан некто Брюсте Белер. Предполагают, что этот человек имел отношение к Тибетской экспедиции Шефера 1938/39гг, где искал следы тайных ламаистских практик по воскрешению тел умерших людей. Был ли это тот самый гауптштурмфюрер, что стучал на своих партнеров по тибетскому проекту, или его однофамилец - достоверно неизвестно, но среди местного населения за Белером прочно закрепилась слава апологета черных месс и прочих подобных обрядов из арсенала черной магии. Трудно сказать, что привлекало его на территории Кавказа. Возможно, близость к новой «тайной двери в Шамбалу», возможно, какие-то особые условия, способствующие явлению долгожительства, но известно было то, что «материал» для своих магических опытов он подбирал из молодняка местного населения из глухих горных районов. И слухи о его «деятельности» распространялись среди местных со скоростью полноценной цыганской почты.
Агзам в те годы проживал как раз недалеко от того места, которое Белер выбрал для обустройства своей базы. Был он незрелым ещё юношей и, естественно, легко мог попасть под очередную «охоту за материалом», что регулярно проводили нацисты. Погибнуть жители гор не боялись, суровые условия жизни с малолетства формировали у них спокойное отношение к смерти. Но попасть при этом под колдовское насилие не хотел никто. Поэтому старейшины аула обратились к местной ведьме за помощью от возможной опасности. Ведьма не стала набивать себе цену, не то было время, и отобрала для проведения ритуала троих юношей, в том числе и Агзама. Три дня в удаленном кошаре ведьма окуривала юношей травами, поила настоями и читала наговоры на восходе и закате. После чего все трое были отпущены восвояси.
А еще через несколько дней сентябрьским днем в аул пришли нацисты для сбора «материала». Агзаму не удалось скрыться, и он был уведен на секретную базу. Что и как там происходило, он не может сказать, так как много дней провел избитым в зиндане, питаясь разными помоями.
И вот в одну из бесконечных ночей его крючьями вытащили из ямы, опять избили и связанным поволокли по горной тропе. Очнулся он внутри небольшой пещеры абсолютно нагим и привязанным к плоскому камню. В свете горящих свечей он смог разглядеть несколько обступивших его фигур в черном. Под сводами были слышны произносимые нараспев слова на неизвестном языке. В затуманенном сознании Агзама не отложилось, как долго продолжался ритуал, для него всё это больше походило на кошмарный сон. В полное сознание пришел он внезапно от резкой боли - главный из обступивших ударил его ножом в грудь. Но, видимо, что-то пошло не так, и Агзам понял, что он не умирает от удара - нож не вошел в его тело, а скользнул в сторону, распоров ему грудь и бок. Видимо, это не входило в планы главного, так как чтение нараспев внезапно прекратилось, и Агзам услышал резкие фразы, похожие на брань. Его сняли с камня, выволокли наружу и бросили на камни перед пещерой. Людей в черном он больше не видел, его окружили люди в форме. Последнее, что на тот момент ему удалось запомнить, как один из них поднял автомат и направил его в грудь Агзама. Очнулся он уже в какой-то кошаре. Рядом с ним была та самая ведьма. Сквозь щели в стенах Агзам видел заснеженные склоны зимних гор.
По рассказам старейшин, тело Агзама было найдено сброшенным в ущелье ранней зимой, когда нацисты оставили свой секретный лагерь.
- А может ли быть такое, что Вы выжили в той переделке и просто не помните, что с Вами происходило несколько недель после того? - спросил Николай.
Вместо ответа аксакал распахнул бурку и обнажил грудь. На выглядевшем на удивление молодым теле явно был виден старый шрам через грудь до бока и не менее десятка отчетливых бугорков от пулевых ранений в области сердца.

(Взято из просторов интернета.)