Азы Стихийной Магии

Согласно эзотерическим
учениям, элементалы
появились на Земле гораздо
раньше самого человека.
Они - обитатели и хранители
стихий, их неотъемлемая часть - существуют как
проявленные формы с
момента возникновения
мира.
На первый вгляд, стихийная
магия не представляет из себя ничего сложного, на
самом деле это не так.
Каждый человек, обладая
энергетической структурой,
должен соответствовать
выбранной стихии. Элементал - дух стихий,
олицетворящий одну
первостихию, состоящий из
неё и энергокаркаса
(оболочки). Элементал
служит помощником, защитой и оружием. Способы
применения элементаля
разнообразны, он также
может служить
дополнительным источником
силы, после отдачи которой саморастворяеться до
следующего вызова.
Метафизическую "тягу”
элементалов к человеку
можно обосновать в том
числе и тем, что в отличие от человека элементал состоит
только из одной эфирной
составляющей, и,
естественно, он находится
под сильным воздействием
импульса к расширению области своего господства,
которая у него не
ограничивается тремя
измерениями.Элементалы
являются формами жизни
внутри стихий, или элементов. Очевидно, что
очень сложно дать им
определение, описать их
характеристики, поскольку
они не имеют тел на том
чисто физическом плане, на который распространяется
наша способность видеть и
слышать. Будет лучше
сказать, что они не обладают
телами в привычном для нас
значении этого слова, но способны существовать в
физическом мире другим
способом.
Нельзя сказать, что
элементалы обладают
разумом (в человеческом понимании этой
информационно-
аналитической системы), тем
не менее, какой-то
астральный инстинкт нежити
у них, несомненно, есть. Что касается магии,
посредством которой
человек связывается с
элементалами, то
правомочнее всех судить о
ней может только маг- практик, однако, можно
сделать несколько вполне
обоснованных, замечаний по
этому вопросу.
Во-первых, магия такого
рода не менее опасна, чем демоническая магия, хотя
"работать” приходится
только с одним Элементом,
магия элементалов всё же
проще.
Во-вторых, совершенно не способствует тому, что
магический ритуал
контактирования с
элементалами гораздо легче
поддаётся контролю, нежели
инвокация того или иного демона. Наоборот:
взаимодействие с
элементалами потребует от
мага сил, может быть, даже и
больше, чем общение с
претергуманоидной сущностью.
Также необходимо
учитывать и то, что между
людьми и элементалами
ведётся явная война, тогда
как демона можно назвать врагом человека только с
позиций какой-нибудь
ортодоксальной религии,
например, христианства.
Необходимо отметить и то,
что согласно традиции отношения между четырьмя
Элементами не пребывают в
гармонии, они находятся в
конфронтации. Человек
может беспредельно
гордиться своими успехами в "управлении” с тем или
иным элементалом, но, если
быть до конца объективным,
задайтесь вопросом: кем
является человек в этой
межэлементальной войне - врагом каждого из
элементалов, союзником ли
какого-то одного из
враждующих элементалов,
случайной ли жертвой?
Воздействуя на элементалы, человек может управлять
стихиями. Маг действительно
заставляет служить себе
элементалы; колдун тоже
вызывает их для своих
целей, но часто сам бывает их игрушкой или даже
жертвой, ибо, раз вызвав, не
может более обуздать их.
Чтобы господствовать над
элементалами, человек
прежде всего должен подчинить себе свое тело и
материальные желания, так
как элементалы являются
как бы душой материи, а
затем победить в себе страх
перед стихиями. Гамма элементалов огромна
- от правителей планет и
звезд, до тех, кто
поддерживает своей жизнью
жизнь атомов, до стихийных
сил природы: воды, воздуха, земли и огня. В Мистериях
древности существовали
упоминания о них. Они
представлялись в виде
геометрических фигур, слов
без очевидного значения и числовых знаков, не
читаемых сегодня.
Упоминания эти смутные и
неопределенные. Этих
элементалов невозможно
отнести ни к одной из стихий. Существуют элементалы,
управляющие моментом
рождения и смерти всех
проявленных существ и
предметов, переходом Души
через различные пороги. Они перемещаются в
пространстве-времени, не
похожем на то, какое знаем
мы и в каком живем. Есть
элементалы, охраняющие
ход Часов Истории, находясь при этом вне этого механизма
логически связанных в
единую цепь причин и
следствий. Существуют те, кто
хранит Анналы, где можно
прочитать прошлое и будущее.
Мантры стихий.
Мантра солнца - АЛФИБУМАС
АЛЬКОЛЬ ЭФИЛЬ ГАМА АВИ
ЛОЙ
Bойти в контакт с силой солнца, напитаться его
энергией для
восстановления сил.
Произносить не более 7 раз.
Делать лучше прямо под
открытым солнцем. Мантра луны - САЛИНИТАРЭ
ИСТЕАРЭ АРМА ФАСАТАЛ
Мантра воздуха - ЭКЗИО ТАРА
ЛАГА ГОМУЛА ЛАН ДАБУР
Мантра огня - ВАГБЕ ДАГАТ
ЛАКВЕ ФАТ Мантра воды - АГАТАГУЛ ХАР
МАРОБ ЭЛЬ КАТАСАР НАР
Мантра земли - ЛАБ ХОНЕ
ДАБУР ОМГУА НАБЕ ЛАНГ
Уровень первый. Собственно
говоря, классическая стихийная магия.
Магия, основанная на
действиях совместно со
стихиями. Распространенный
вариант – контакт с
элементалами стихий. Но не обязательно устанавливать
контакт со стихией через
элементалов. Что такое
элементалы? Такие
сущности, которые
представляют собой квинтэссенцию стихии,
являются ее воплощением
на тонких планах. Они не
имеют индивидуального
самосознания, и через них
вы общаетесь как бы с самой стихией.
Огонь – саламандры
Вода – ундины
Воздух – сильфы, эльфы
Земля – гномы.
Искать элементалов стоит в чистых проявлениях стихий.
Однако, не обязательно, что
они захотят явиться перед
вами. Вы должны четко
представлять, зачем вам
понадобилась помощь стихии и о чем вы хотите
просить элементала. Зря
тревожить силу стихии не
стоит.
Другой вариант контакта с
чистой стихией происходит без непосредственного
вызова элементалов. Здесь
нужно настроиться, войти в
резонанс с конкретным
проявлением, с которым вы
хотите пообщаться. Описания таких техник широко
распространены в Интернете.
«Почувствуйте ветер,
который обдувает Вас,
почувствуйте его движение,
полетайте вместе с ним…» Узнали? Наверняка что-то
такое уже читали) На самом
деле это хотя и несложная,
но достаточно эффективная
методика контакта со
стихией. Вы выбираете чистое проявление стихии –
ветер на холме, на котором
вы стоите, или огонь в
камине, или чистый ручей, и
т.д. Полностью
успокоившись, вы настраиваетесь на этот
объект, чувствуете его,
стараетесь почувствовать то
же, другими словами,
входите в резонанс. Это
может помочь вам почувствовать и усилить в
себе определенные
качества. А так же вы
можете пообщаться таким
образом со стихией, задавая
мысленно вопросы и получая на них ответы. Однако, не
забывайте, что стихия будет
отвечать исходя из
собственного представления.
Например, земля и воздух
ответят вам разные вещи. И кроме того, стихия не
обязана отвечать вам честно.
И вообще не обязана) Не
забывайте об этом. Доверять
полностью ответам стихии я
бы не стала – игривый ветерок может запросто
подшутить над вами, а
тяжелая вода – попробовать
заманить к себе. Помните
мифы о русалках,
заманивающих и затаскивающих в воду? Все
мифы – не совсем мифы.
Просто раньше у людей была
крепче связь с природой и
видели они больше.
Уровень второй. Стихии и Мир.
Как я уже писала, стихии
присутствуют не только в
своих чистых проявлениях.
Все предметы, явления - всё
в нашем мире представляет из себя на определенном
уровне совокупность качеств
стихий в тех или иных
пропорциях. Платон
представлял стихии в виде
мельчайших частиц определенной формы (огонь
– треугольник, вода –
восьмиугольник и т.д. ), и
разные сочетание и
количество этих частиц
формировали свойства всех вещей. Стихии – основа, база,
на которой строится весь нас
мир, основные свойства, из
которых проистекает все
остальное. Стихии присущи
нашему миру, неразрывно с ним связаны, и я могу
предположить, что в мирах,
очень далёких и сильно
отличающихся от нашего,
стихии могут быть другие.
Так вот, суть второго уровня стихийной магии – научиться
видеть проявления стихий
во всем вокруг. Как в химии –
разложить сложное
соединение на элементы.
Целью видения проявления стихий во всем является
понимание сути
происходящих процессов и
сути вещей. Для этого надо
очень хорошо понимать
свойства каждой стихии и чувствовать их проявления.
Легкость видения их в
окружающем приходит со
временем.
Уровень третий. Внутренняя
стихийная магия. Как и во всем окружающем
нас, в нас самих тоже
проявлены стихии. В каждом
человеке присутствуют все
стихии, но те или иные
проявлены больше или меньше. Обычно есть какая-
то одна, макс. две
доминирующие стихии. Хотя
я бы даже сказала, что одна
все же доминирует, и еще
одна дополняющая. Но присутствуют все. У
среднестатистического
человека доминирующая
стихия – земля, и может быть
какая-то дополнительная
сильно проявлена, а может и не быть) Я бы сказала, что
земля – стихия по
умолчанию, но когда
человек начинает
развиваться, познавать и
раскрывать себя, то можно заметить у него его
доминирующую стихию.
Чаще всего это почему-то
воздух, наверное, как
результат возвышения над
проявлениями стихии земли, и плюс одна дополняющая
стихия. Я бы сказала, что
воздух – общее направление
(развитие – это движение
снизу вверх, от земли к
воздуху), а дополняющая стихия определяет основные
индивидуальные качества
человека, примеси других
стихий дорисовывают
картину. Правда есть такая
деталь, то, что смотрится как вода часто бывает
результатом утяжеления
воздуха землёй. Т.е. человек
уже начал подниматься, но
еще многое в земле
сковывает и притягивает его, его еще совсем не так легок,
как воздух, но уже нельзя
сказать, что доминирующая
стихия у него земля.
Смотрится это со стороны как
вода, но вода в данном случае – переходный этап, а
не истинное проявление
человека. И вот мы подошли
к самому главному – к
истинному проявлению.
Понять, какая стихия является у вас
доминирующей, т.к. вашим
истинным проявлением – это
большой шаг на пути к
пониманию и осознанию
себя. Поняв это, вы сможете отбросить наносное, не свое,
и, понимая стихию, увидите,
как вам двигаться,
проявляться в это мире.
Многому в себе и своей
жизни вы найдете объяснение и увидите, как
поступить, исходя из своего
истинного стихийного
проявления, в той или иной
ситуации. А так же, контакт с
вашей стихией будет давать вам силы и поддержку.
Стихии и космология.
Этим вопросом очень
подробно занимались
древние греки, и если вы
хотите изучить теории стихий, их места и участия в
мире, почитайте что-нибудь
из античной философии.
Того же Платона. Многие
греческие мыслители
писали о стихиях в космологическом аспекте, и
каждый представлял это
немного по-своему, так что я
предоставлю им разбираться
в тонкостях мироздания и
опишу основы. Вот крест стихий или
греческий крест. Изображение Ось Земля – Воздух
представляет из себя
вертикальные связи,
градиент между полюсами
земное – небесное. Эта ось
присутствует и в человеке. Связь с землей
осуществляется через
нижнюю подключку (ступни),
связь с космосом через
верхнюю (макушка).У людей
с доминирующей землей верхняя подключка развита
очень слабо.
Ось Огонь – Вода отвечает за
горизонтальные связи. Т.е. за
связи в плоскости этого мира,
в отличие от вертикальных. В своем апогее это
проявляется во
взаимодействии полюсов
Мужское – Женское (Ян - Инь)
, где Огонь – мужское начало,
Вода – женское. В заключение хочется
сказать, что одна и та же
стихия может проявляться
по-разному. Например,
штормовой ветер и легкий
бриз – это различные проявления Воздуха.
Как почувствовать огонь?
Возьмите свечу, поставьте ее
на столе перед собой и
выключите свет, чтобы не
отвлекал. Можно, правда, заниматься этим и днем, но
мне кажется, так
комфортнее. Расслабьтесь и
внимательно посмотрите на
пламя, насладитесь ровным
светом, оцените оттенки, а теперь обратите внимание на
ауру... Поставьте ладони по
разные стороны от огня, на
таком расстоянии, чтобы не
ощущать тепла, но и не
слишком далеко. Протяните ниточки от пальцев, свяжите
их с энергетическим полем
пламени достаточно прочно,
а теперь медленно двигайте
руками и наблюдайте
изменения огня. Закончите упражнение тогда, когда
убедитесь, что пламя
подчиняется вам
беспрекословно.
Как управлять огнем?
Для этого вам понадобится все та же свеча или костер.
Лучше начинать с костра, с
ним легче работать.
Опять же успокойтесь,
расслабьтесь, полюбуйтесь
пламенем. И попытайтесь отождествить себя с ним,
почувствуйте себя огнем,
слейтесь с ним воедино.
Попробуйте теперь заставить
его, т.е. себя гореть сильнее,
переместите центр в то место, где ветки только занялись и
так далее. Когда научитесь
управлять костром,
переходите к свече. С ней
проделайте все то же самое,
последняя работа сложнее только оттого, что со свечой
сложнее себя
ассоциировать, пламя очень
маленькое.
Как поймать саламандру?
Надеюсь не секрет, что саламандра – дух огня?
Так вот, понадобиться
большой костер с высоким
пламенем и какой-то
предмет, способный стать
вместилищем духа. Смотреть на огонь придется дольше,
сначала саламандру нужно
увидеть. При этом с цветом
пламени будут происходить
метаморфозы, я обычно
сначала начинаю замечать, что нижние его слои синие,
чуть выше оно голубое, затем
оранжевое, желтое, зеленое,
кроваво красное,
коричневое и наконец
черное, а потом я вижу пляшущих саламандр, краем
глаза можно заметить как
меняется мир при
перенастройке восприятия.
Увидели? Теперь зовите. За
саламандрой обычно движется все пламя, поэтому,
лучше находиться на
почтительном расстоянии от
него, а то в лучшем случае
вы лишитесь бровей и
ресниц, а в худшем…. Не будем о грустном?
Как поймать? Как вам
больше нравиться? Можно
вытягивать ее из огня
потоками, заключить в
энергетическую ловушку и затем поместить в ваш
предмет, можно приманить к
себе, а потом быстрым
движением вырвать из
пламени и определить по
месту назначения. Мелочи жизни, которые
можно решить с помощью
огня.
Во-первых, гораздо легче
согреться, визуализировав
вокруг себя столб пламени. Во-вторых, можно
активизировать чакры, при
помощи прогревания их при
использовании суджок или
полынных сигар, а также
вбирая в них энергию пламени или прожигая
изнутри.
В-третьих, амулеты, с
символикой огня, помогут
увеличению частоты ваших
встреч с музами, попросту говоря, огонь, как символ
вдохновения – это не новость.
В-четвертых, есть группа
людей, активно
использующая в своей
работе так называемые "аккумуляторы огня”.
В-пятых, огонь можно
использовать так же, как
хрустальный шар и водяное
зеркало, с той только
разницей, что он будет учить вас, откроет ваше прошлое,
вытянет из под сознания
скрытое… а коли вы ему не
понравитесь, то вас будут
преследовать кошмары, но
это… это уже ваши проблемы, такое отношение возможно
не только со стороны огня.
Так же, в самом пламени и в
клубах дыма часто
проявляются духи, с ними
тоже можно работать. В-шестых, огонь способен
поглощать эмоции,
успокаивать, вносить
ясность…
В-седьмых, знакомо вам
чувство ярости? Не животной, а вполне осознанной и
управляемой? Если вы со
мной одной крови, то,
конечно же, иначе как вы
добиваетесь экстатического
состояния, позволяющего вам работать наиболее
продуктивно? Это тоже может
дать вам огонь, расслабьтесь
и вбирайте установку.

Обыкновенное чудо, или Основы магии стихий
2008 г.

Введение

Начну с «выстраданного» тезиса: пусть сами мы живём в обычном и вполне заурядном мире физических сущностей (объектов и явлений), что, кстати, является нашим же собственным выбором, и всё равно этот материальный мир как бы изнутри наполнен совсем иным содержанием — нелогичным, иногда нелепым и, в общем-то, волшебным. Я хочу подчеркнуть, что все мы, человеки разумные, постоянно соприкасаемся с чем-то не очень разумным, что можно назвать магией, — соприкасаемся даже в самых заурядных жизненных положениях, только приучены этого никогда не замечать. Иначе куда нам деть свою разумность! Более того, в самой основе этой нашей разумности-заурядности — всё-таки магия, но принимать её в расчёт мы, конечно же, не склонны. И сами же, между прочим, многое теряем от этого, упуская магические рычаги, с помощью которых могли бы влиять и на качество своей жизни и даже на свою судьбу.

Давайте посмотрим на себя со стороны. Что мы есть такое? Ну, конечно, биологические организмы, живые существа, млекопитающие отряда приматов, причём разумные млекопитающие, которые, в частности, научились сегодня питать своих детёнышей искусственным «млеком» и даже выращивать их в пробирках и которые при всём при том на самом-то деле действуют разумно далеко не всегда...

В общем, такая механистичная классификация ничего, по сути, не прояснит, да и не может прояснить. Ведь самое главное в нас — та искра божия, которая, собственно, и делает нас живыми и жутко умными — ускользает от любого научного определения. Если человек всё-таки сотворён, а не рождён в отличие от Сына Божия — это отличие подчёркнуто в «Символе веры», — причём сотворён по образу и, главное, по подобию, то первоначальный аналог, с которого человек творился, это — божественно мощный, «навороченный» компьютер. У нас имеется «оперативная память» — кора головного мозга, или сознательная часть психики, у нас имеется мощнейший «жёсткий диск» — «подкорка», подсознание, — способный в подавляющем большинстве случаев действовать автономно, не включая в процесс «оперативку». Например, при организации в нашем организме кровообращения, обмена веществ, потоотделения, переваривания пищи и множества других столь же необходимых процессов.

Коли, уж, мы заговорили о процессах, то у нас имеется и собственный процессор, весьма, кстати, своевольный (не подберу другого слова), который в одних случаях работает молниеносно и безошибочно, в других «тормозит», а порой и вовсе даёт сбои. У нас имеется также множество специальных устройств, к примеру, анализаторы-зрительный, слуховой, вкусовой и прочие. Так вот, всё это, что у нас имеется, и что мы в принципе способны как-то осмыслить, определить, измерить, а иной раз даже как-то подрегулировать, не имеет ровным счётом никакого значения без некоей искры, одухотворяющей всю конструкцию. Искры, которая в принципе неуловима, и как-то моделировать её невозможно, потому что она — из разряда «чудо».

Если вы помните, Эммануила Канта в равной мере поражали две вещи — звёздное небо над нами и нравственный закон в нас. Пожалуй, слово «закон» в данном случае не совсем подходит. Как, впрочем, и другое слово, нередко употребляемое в том же контексте — слово «принцип». Нет-нет, не то и не другое, а, скорее, некий магический кристалл, запрятанный внутри нас довольно глубоко — во всяком случае, глубже эмоциональной сферы, — который сообщает нам, что хорошо, а что не очень. Правда, человек разумный — именно в силу своего разума — приспособился не то, чтобы совсем отключать, а, скажем так, переводить свой персональный нравственный индикатор в режим минимальной громкости при помощи логических, — хотя и не обязательно логичных — умозаключений. Иными словами, будучи в здравом уме, мы всегда в принципе осознаём, когда делаем что-то не то или не совсем так, как следовало бы, но как-нибудь обосновываем для себя же собственные действия. Это уже, между прочим, нечто из области доморощенной «чёрной магии».

Вернёмся к нашему видовому имени в обширном классе млекопитающих — «человек разумный». На мой взгляд, для собственного обозначения мы выбрали не тот признак, который, воистину, делает человека существом уникальным, «венцом творенья». Животные, даже и те, которые к приматам не относятся, тоже порой демонстрируют незаурядный интеллект. Я бы мог привести множество поразительных примеров того — поразительных для человеческого апломба, — но не стану тратить на это время, а сразу назову то качество, которого животные заведомо лишены. Сегодня оно, кстати, весьма непопулярно в нашем рыночном обществе, смахивающем на барахолку. Это — рефлексия, способность к интроспекции, стремление в себя заглянуть и разобраться в том, что там имеется.

Какая-нибудь гениальная обезьяна может проявить дьявольскую сообразительность и изворотливость, чтобы раздобыть, предположим, несколько бананов. А человек — пусть это тоже будет любитель бананов — с удовольствием очистит и съест спелый банан. Но затем (а может, и до того или даже совсем в другой раз) он непременно однажды задумается: а почему это я люблю бананы? Или — «Ну вот, я съел его, и что я теперь ощущаю? А правильно ли то, что я сделал?» Возможно, он задаст себе какой-то другой вопрос, но обязательно однажды что-то сам себя спросит, после чего ему поневоле придётся заглянуть в себя. А вот обезьяна не сделает этого никогда. Потому что рефлексия не в обезьяньих правилах. И, наверно, не в обезьяньих силах.

Сегодня рефлексия гонима, и, тем не менее, именно она — в основе любого творчества. Будем считать, что Творец, уподобляя нас, грешных, Себе Самому, наделил нас этим чудесным даром. Именно рефлектируя, мы способны на сочувствие ближнему и даже на психологическое отождествление с ним. У психологов эта наша способность называется эмпатией. И они не любят особенно о ней распространяться. Между тем, вся магия стихий, о которой пойдёт речь в этой книге, основана именно на этой нашей способности.

Нынешний поворот магического Колеса времени принёс нам новую особенную модальность времени (у толтеков то же самое называется тоналем времени) — своеобразное мироощущение, плюс самоощущение, плюс нечто ещё, невыразимое в словах. (Иногда это невыразимое поэтически называют ароматом эпохи.) В нашем «великом и могучем» нынешняя модальность проявляется, во-первых, в засилии иностранной лексики, о чём сказано уже предостаточно, во-вторых, в нарочитой «приблатнённости» — извините за вульгарное слово, но точнее не скажешь — псевдоэлитарной речи на любых уровнях. Наконец, в повальном устремлении к эвфемизму. (Эвфемизм — «слово или выражение, заменяющее другое, неудобное для данной обстановки или грубое, непристойное, напр. «неумный» вместо «дурак»; «Словарь» С.И.Ожёгова.)

Примеры актуальных эвфемизмов? Пожалуйста. Слово «девушка», наверно, приятнее для слуха слов «проститутка» или «шлюха», не так ли? Ещё? Меня уже перестали забавлять новомодные способы так называемого «самовыражения» — через матерщину в СМИ, посредством разнообразных наколок на телесах, равно как и вдетых в оные металлических предметов. Наверно, по отношению ко всем таким случаям «самовыразиться» — типичный эвфемизм, который в духе эпохи следовало бы заменить глаголом соответствующего лексического пласта — допустим, «выпендриться».

Или другой пример. Ещё лет пять назад в известных кругах (кстати, самых влиятельных) был широко распространён термин «освоить», употреблявшийся, как правило, в отношении государственных средств, выделенных на ту или иную программу. Тут тоже все понятно: неприятные слова «украсть» или «разворовать» всё ещё — и слава Богу! — режут нам слух. Не знаю, сохранился ли этот термин сегодня в упомянутых кругах; сами круги, разумеется, остаются на «кругах своя».

Облегчив более ум, нежели душу этим лирическим отступлением, вернусь к основной теме. Должен заметить, что вышеприведёнными примерами я лишь хотел подчеркнуть, что лично мне, моим человеческим вкусам и пристрастиям, возобладавшая модальность времени может быть глубоко антипатична. Тем не менее, этот факт мало что меняет в моих стратегиях поведения. Потому что ломиться напролом наперекор своему времени — полная безнадёга, которая к тому же непременно оборачивается для безумца личным несчастьем. Существует правило: Если мир не таков, каким бы мы хотели его видеть, бесполезно стараться его переделать; лучше к нему подстроиться и только потом попробовать осторожно вести его в нужном направлении.

Разумеется, речь идёт не о мире целиком, а лишь о каком-то его фрагменте, с которым мы тесно соприкасаемся, — предположим, о семье, какой-то компании, коллективе на работе и т.п. Но лично для нас и этого вполне достаточно.

Обратите внимание: аналогичным принципом руководствуются специалисты нейро-лингвистического программирования (НЛП) и гипнотизёры эриксонианского толка при работе с пациентами, к которым они поначалу подстраиваются по целому ряду признаков и, установив тем самым контакт на подсознательном уровне (у гипнотизёров такой контакт называется раппортом), потом их ведут («вести» в данном случае — тоже термин), то есть, изменяя собственное состояние, влияют и на состояние пациента. (Принципы и методы НЛП подробно мною описаны в книгах «Обратная связь» и «Архитектоника успеха».)

Не освоив на практике указанный принцип, люди, не «вписавшиеся» в эпоху, — а такие были всегда; особенно же много их появилось по ряду причин сегодня, — чувствует себя в ней дискомфортно. (И это ещё мягко сказано.) «Молчалины блаженствуют на свете», — устами своего героя с горечью заметил Грибоедов в бессмертной комедии. А почему бы им не «блаженствовать», скажите на милость, если выбранная ими жизненная стратегия куда результативнее суетливой искромётности, которая им противостоит у Грибоедова, и за которой, кстати, больше личных амбиций, нежели подлинного ума! (Между прочим, подстроиться к какой-то группе людей ещё и легче, чем к одному человеку.)

Теперь давайте поразмыслим о том, что нам считать чудом, а что — нет. Видимо, чудо — это всё-таки нечто такое, что, по нашему ощущению, противоречит установленному в материальном мире порядку. Именно по нашему личному ощущению, и любая попытка как-то объективизировать акт признания того или иного явления чудесным, по моему мнению, является профанацией. (Этим, увы, иногда грешит официальная церковь, в распоряжении которой немало подлинных чудес; достаточно вспомнить нисхождение огня на православную Пасху, которое в новые времена мы ежегодно запросто смотрим по телевизору.)

Итак, наше отношение к чему-либо как к чуду весьма субъективно. Вот подходящий пример. Наверно, каждый из нас слышал сегодня о таинственном «снежном» человеке. Одни в него верят, другие — нет, но, согласитесь, сам по себе Снежный человек — явление необычное, если и не чудо в прямом смысле, то нечто, можно сказать, на грани чуда.

А вот в горной Кабардино-Балкарии его таковым не считают. Помнится, в довольно большом балкарском селе Жанхотеко я беседовал на эту тему с местными жителями. Все они нисколько не сомневались в существовании «алмасты», как называется это существо по балкарски. (Как видите, в балкарском языке имеется даже специальное слово, обозначающее Снежного человека.) Со мной говорили о нём приблизительно с тою же интонацией, с которой у нас городские жители могут обсуждать, предположим, бурого медведя. В лесу нос к носу с ним встречались, слава богу, не очень-то многие из них, однако, никто не считает дикого медведя красивой легендой. Потому что медведь — точно так же, как, предположим, жираф, хотя жирафы в северных широтах вообще не обитают — имеет, так сказать, постоянную прописку в нашей реальности. Или в той модели мироустройства, которую мы когда-то для себя приняли. А вот Снежный человек в ней отсутствует. Но это — отнюдь не доказательство того, что его вообще не существует.

Кстати, уж, о Снежном человеке. У тибетцев это существо называется « ми-ге », и, как оказывается, ми-ге достаточно распространён в Гималаях. В середине 20-х годов прошлого века гималайским ми-ге весьма заинтересовалось ОГПУ (то ли, чтобы подтвердить уже слегка пошатнувшуюся теорию Дарвина, то ли в предположении, что в жилах ми-ге — полно первосортной рабоче-крестьянской крови). Заинтересовалось настолько, что командировало в Центральный Тибет под видом странствующего ламы своего сотрудника Н.В.Валеро-Грачёва (этот секретный сотрудник ОГПУ, между прочим, немало времени провёл в тибетских монастырях) на поиски Снежного человека. Поймать ми-ге Валеро-Грачёву не удалось — ламы почему-то отказались ему в этом помочь, однако он доставил в Москву несколько старых скальпов Снежного человека, снятых с миге, погибших естественным образом, и предоставил своему начальству вполне убедительные доказательства его существования. (Об этой истории я уже упоминал в книге «Колесо времени».)

С тех пор где только не искали Снежного человека! И где только не находили!.. Но мы в глубине души всё ещё испытываем сомнения в том, что он существует, поскольку его до сих пор нет в нашей реальности.

С другой стороны, в нашей жизни немало таких явлений, которые мы не относим к разряду чудесных только потому, что никогда о них всерьёз не задумываемся. А если всё-таки задумаемся, да ещё попробуем проделать что-нибудь этакое...



Один мой знакомый — в недавнем прошлом «упёртый» материалист и стихийный «логик» с развитым комплексом «не верю!», — прознав (от меня же, глупца, кстати) о «волшебных» свойствах воды получать из внешнего мира информацию, а затем сохранять её и даже передавать, проделал несколько опытов на «заряжание» воды из-под крана при помощи собственного биополя, — разумеется, в тайне от жены, тёщи и приятелей. Убедившись окончательно, что у него получается эта, в общем-то, нехитрая биомеханика — вот ведь, получается же! — он теперь терзает всякого, кто рискнёт зайти к нему в дом, демонстрацией своих экстрасенсорных способностей. Встретив вас, человек воодушевляется, тут же лезет в холодильник, достаёт оттуда замороженные кубики воды — те, что без кодировки, и те, что с кодировкой — заставляет их сравнить на глазок и даже на вкус и т.д. На прощание пытается всучить гостю бутылочку с эликсиром собственного производства...

Такая, вот, метаморфоза произошла с мужиком. Кстати, теперь он углубился в книги по эзотерике и верит, кажется, вообще во всё, что каким-то образом подпадает под рубрику «Очевидное — невероятное» — даже и в то, во что верить не стоило бы.

Любой психотерапевт может вам сообщить, что существует в природе пять вещей, на первый взгляд, самых обычных, которые не должны бы, казалось, идти ни в какое сравнение, предположим, с теми же химическими препаратами, но которые, тем не менее, сами по себе способны оказывать на человека мощное терапевтическое воздействие, причём на любого человека. Механику данного эффекта можно по всякому истолковывать, но нельзя объяснить. На мой взгляд, все эти заурядные на обывательский взгляд вещи на самом деле магичны по сути своей; отсюда их благотворное влияние на нас. Правда, в нашем представлении (глубоко укоренённом у нас в подсознании) магия и обыденность, магия и рутина, иначе говоря, магия и то, к чему мы давно уже привыкли — это почти антонимы, как «вода и камень, стихи и проза, лёд и пламень». Между прочим, именно в силу этого глубоко ошибочного представления многие действительно сведущие в высоком искусстве люди вынуждены рядиться в шутовские колпаки. Я, кстати, таких знаю.

Ладно, перейду к «обычным» вещам. Это, во-первых, вода в самых разных аспектах и употреблениях. Мы можем её пить или принимать какие-то водные процедуры — предположим, купаться в море или всласть расслабляться в горячей ванне, — можем просто глядеть на морские волны или на размеренно убегающие воды реки, и, нисколько о том не задумываясь, мы самим фактом восприятия воды, во-первых, стабилизируем, а затем и оздоравливаем свою психику на глубинном уровне — на уровне нервной системы, на уровне подсознания.

У русских женщин в старину было принято ополаскивать голову после баньки дождевой водой. Считалось, что такая процедура укрепляет не только волосы, но и память, которая, судя по русской поговорке («память девичья»), и в прежние времена не считалась сильной стороной россиянок.

А в Уэльсе, например, в той же дождевой воде полагалось купать грудных младенцев, которые в результате данных процедур быстрее развивались и раньше начинали говорить. Так вот, сегодня учёные склонны признать целесообразность такого рода употребления дождевой воды, ввиду её особых свойств, которые определённо можно отнести к магическим. Дождевая, то есть конденсированная из паров небесных, вода очищена — причём не только химически, но и информационно, — и потому способна как бы смывать с нас и те, и другие загрязнения. (Правда, в нынешнем экологически неблагополучном мире даже вода в тучке небесной не застрахована от какой-нибудь бяки!)

Вообще-то, с водой нам следовало бы обращаться с особой осторожностью и почтением. Вот, например, подмеченная мною у многих кофеманов привычка — выпивать чашечку кофе «вприкуску» с сигареткой. Привычка эта, должен заметить, вовсе не так безобидна, как может показаться человеку неискушённому. Дело в том, что даже самый крепкий кофе всё-таки в основе своей состоит из воды; эта вода «считывает» информацию с дымящейся сигареты, а потом выпивается, будучи негативно заряжена... Делайте выводы.

Следующая «обычная» вещь, оказывающая на психику человека (и не только) глубокое позитивное воздействие, это — живая природа во всём её многообразии. Живописные пейзажи, деревья, цветы — вообще, растения, животные, а также лес, степь, море, солнце, звёздное небо — всё это доступные нам рычаги здоровья и силы. Причём естественные природные объекты могут использоваться нами и несколько иначе, чем мы привыкли (заварил травяной сбор и выпил, предположим, натощак). Особенно деревья, подружиться с которыми, оказывается, очень просто. (Между прочим, восточная магия выделяет дерево в отдельную стихию, пятую, и я, например, нахожу в этом определённый смысл, который, впрочем, выходит за рамки этой книги.)

Вслед за природой идёт тритий «кит» нашей естественной стабилизации. Это — так называемая телесная радость, особого рода кинестетическое ощущение, похожее на удовлетворение или даже на удовольствие, которое иногда наступает, когда мы всласть натанцевались, накупались, набегались по мелкому песку, гоняясь за мячом на пляже — в общем, удовлетворили своё тело чем-то таким, что нам нравится выполнять. Многим спортсменам хорошо знакомо это ощущение телесной (или мышечной) радости. (Вроде бы, тренировка была утомительной, но потом, слегка передохнув после неё, испытываешь своеобразное удовольствие.) Для некоторых из них оно служит важным естественным допингом в жизни, и, когда они уходят из спорта, в их жизнь врываются депрессивные состояния.

Оставшиеся два «кита» — это, во-первых, секс, доставляющий обоюдное психофизическое удовлетворение, то есть непременно удачный секс (и, кстати, состояние влюблённости — первая «острая» фаза любви), а ещё — какая-то любимая деятельность, к которой нас влечёт, что-то «для души». Обычно это называется «хобби» (правда, далеко не у каждого оно имеется).

В этой книге я не стану подробно останавливаться на всех стабилизирующих психику элементах — тем более что один из них больно уж интимен, другой — слишком индивидуален и т.п. Нам с вами хватит за глаза так называемой магии стихий, которая в наибольшей степени связана с естественными природными явлениями и, вообще, очень тесно соприкасается с теми реалиями, которые жизнь преподносит нам постоянно. Но о воде, конечно, мы побеседуем особо.

В общем, один из парадоксов нашей жизни заключается в том, что весьма значительная часть подлинной магии, которая в процессе нашего обучения восприятию мира — а этот процесс начинается ещё даже до нашего формального появления в нём — внесена в наши инвентарные списки (термин Кастанеды) как нечто вполне обычное и заурядное, так в них потом и значится, возможно, всю нашу жизнь, и очень трудно нам в этом разубедиться. Возможно, потому что мы никогда не даём себе труда задуматься всерьёз о таких вещах.

В то же время какие-то вполне реальные явления, которым по разным причинам в этих списках места не нашлось, мы будем упорно относить к разряду легенд, либо магии, а то даже и просто вымысла, несмотря на то, что можем иметь множество подтверждений этих явлений. Мы просто «чувствуем», что этого не может быть никогда — не должно быть!

Итак, давайте сообща попробуем взглянуть по-иному на некоторые обычные вещи, с которыми мы постоянно сталкиваемся в своей жизни. И постепенно перейдём к важнейшему разделу древнего магического учения, который представляется нам невозможным только до тех пор, пока мы серьёзно к нему не приглядимся.

Глава 1. Галопом по Европам


Начать мне придётся с нашего психического устройства. И пусть не особенно сетуют на меня те из вас, кому уже, возможно, набило оскомину это самое устройство в моих предыдущих книгах. Во-первых, не все их читали, и мне поневоле приходится с этим считаться. А во-вторых, всякий раз я рассказываю о нём немного по-другому — применительно к контексту своей новой книги. Иначе расставляю акценты, иногда сообщаю несколько больше, чем в предыдущих случаях, или предлагаю вам взглянуть на явление под другим углом. Согласитесь, чтобы лучше понять нечто, очень полезно рассмотреть это нечто под разными углами.

Уже по традиции уподобим наше сознание персональному компьютеру. (Должен признаться, что персональный электронный «мозг» — весьма удобный для меня штрих нашего времени; как видите, я постоянно использую его не только как вспомогательное средство для написания книг, но и в качестве доходчивой аналогии.) Наверно, главным в компьютере следует признать всё-таки память. Процессор, бесспорно, штука тоже обязательная, однако, прежде всего остального нам необходим какой-то набор информации, который должен где-то помещаться, чтобы уже потом с ним «колдовать».

Итак, как вам хорошо известно, компьютерная память может быть оперативной, то есть такой, которая как бы находится у процессора в работе, и — прибегну на сей раз к биологической терминологии — долгосрочной, то есть такой, которая непосредственно процессором не задействуется, хотя в принципе ему доступна. Этот вид компьютерной памяти и реализован жёстким диском, или «винчестером». Разумеется, объём памяти на жёстком диске, как правило, многократно превышает объём «оперативки».

В биологическом «компьютере» функции оперативной памяти принадлежат сознательной области психики, то есть коре головного мозга — тем самым «маленьким серым клеточкам», которые столь восхищали прозорливейшего Эркюля Пуаро у Агаты Кристи. Ну, а «подкорка», подсознание — это, конечно, «винчестер». Причём его мощность несопоставимо больше нашей сознательной памяти, — в несчётное число раз. В своём подсознании человек собирает всю вообще информацию, с которой в жизни сталкивается; а ещё в нём содержится много таких вещей, о которых мы, как правило, никогда не помышляем, но которые обеспечивают наше физическое существование в мире и взаимодействие с ним. Ну, к примеру, работу системы кровообращения, обмена веществ, иммунной системы и всего остального, что можно отнести к биологической жизнедеятельности человека. Но не только. Сегодня учёные подозревают — а мистики разного толка знают определённо, видимо, с тех пор, как существует мир, — что наш биологический «винчестер» связан с коллективным бессознательным (ноосферой), или с общемировым Разумом, или с Природой, со Всевышним — это, уж, как вам более по вкусу. Вот в общих чертах та модель, которую я предлагал вам в предыдущих книгах. Но сейчас нам придётся её слегка усложнить.

Дело в том, что прежде мы с вами в основном стремились установить и использовать в тех или иных целях связи нашего ума с подсознанием. То есть внимание у нас было в основном обращено на биологический жёсткий диск. При этом — возможно, вы помните — я отчаянно критиковал наш разум, который мы явно перехвалили, а затем горделиво приняли в собственное видовое имя — «человек разумный». Впрочем, моя критика на самом-то деле относилась не к разуму как таковому — великолепному инструменту, за который следует возблагодарить Творца, — а в основном к нашему стремлению нагрузить его теми функциями, для которых он не предназначен, а также к принятию его в качестве верховного арбитра во всём, — в частности, даже в тех многочисленных вопросах, в которых ум совершенно не компетентен, можно сказать, по определению.

Между тем, с нашей точки зрения, то есть с позиций ума, и у подсознания также имеются слабые стороны, причём их тоже немало. Ну, это, во-первых, закрытый для сознания доступ к нашему биологическому «винчестеру». (Закрытый — в обычных условиях, когда человек находится в своём нормальном состоянии сознания.) Правда, данную меру следует считать вынужденной. Потому что, если бы колоссальные гигабайты информации из подсознания свободно устремились бы в относительно хилую кору головного мозга, то с несчастной человеческой психикой случилось бы примерно то же, что бывает с глубоководной рыбой, извлечённой на поверхность, то есть в среду с низким давлением. Она, бедняжка, раздувается и даже лопается под действием чудовищной силы, распирающей её изнутри

Затем, в подкорке нет анализирующего механизма, а это означает, что подсознание — область тотального приятия. Допустим, для него реальны любые фантастические персонажи, которые ему известны — реальны точно так же, как земля под ногами и небо над головой. Впрочем, в этом факте самом по себе нет ничего особенно плохого. Хуже то, что любое указание — даже с противоположным знаком — подсознание принимает к исполнению. К примеру, в самолёте перед вами вспыхивает надпись «Не курить!», и вас тут же тянет к сигарете. Или заботливая бабушка предупреждает внука, отпуская его погулять: «Смотри, на улице скользко — не поскользнись! Будь внимателен!» И тогда, уж, внук шлёпнется непременно, поскольку его «подкорка» получила соответствующее указание.

Иначе говоря, подсознание готово выполнить любую команду, которая в него поступает. Именно на этой его черте основаны все многочисленные способы и приемы манипулирования человеком разумным, равно как и многие методы психотерапии, а также обучающие методики тех или иных мистических традиций.

Теперь в двух словах о проникновении в подсознание информации из окружающего мира. Существует несколько сценариев данного процесса — нас же, главным образом, интересует один из них. Если наши органы восприятия получают откуда-то информацию, которую по какой-либо причине «не замечает» сознательный ум (к примеру, информация мелькает чересчур быстро для ума, как в случае с эффектом «25-го кадра»; или просто ум заторможен, как, предположим, в гипнотическом сне), то эта информация поступает прямиком в подсознание. Запомним этот факт, если мы раньше его не знали, и двинемся дальше.

Теперь — сознательная часть психики, сосредоточенная в коре головного мозга, которую можно назвать наиболее изученной современной медицинской наукой. Прежде всего, как нам известно со школьной скамьи, головной мозг имеет два полушария — правое и левое — плюс ещё мозжечок, расположенный в затылочной части. В левом полушарии — весь наш запас логического ума, способности к вычислениям, наша речь — в общем, наш аналитический потенциал. В правом полушарии — эмоции, пространственное мышление, творчество, а также его восприятие (за исключением «словесных» форм творчества). Это явление люди учёные именуют функциональной асимметрией головного мозга.

Нужно ещё отметить, что указанное распределение функций между полушариями характерно отнюдь не для всех представителей рода человеческого, хотя и для подавляющего большинства человеков разумных, или, как опять-таки говорят мужи учёные, для людей с нормальной церебральной организацией, а проще — для «правшей».

У меньшинства же, то есть у левшей, всё наоборот — функции полушарий как бы поменялись местами. И это обстоятельство не изменить никакими тренировками. Левшу, конечно, можно научить писать правой рукой и держать в ней нож за обедом (аналогичным образом и правша вполне способен научиться писать левой рукой), но при этом функции полушарий у него не поменяются. Вон лесковский Левша блоху подковал, как известно, а ложку в правой руке держать так и не научился.

В дальнейшем всё, что я буду говорить о расположении нервных центров, относится к людям с нормальной церебральной организацией. А вам, если вы левша, нетрудно будет поменять местами правое и левое полушария, а также правый и левый нервный стволы.

Теперь вернёмся к нашей «компьютерной» модели человеческой психики и слегка её усложним в расчёте на эту книгу.

Саму нашу «оперативку» по большому-то счёту тоже можно поделить на два больших отдела, которые точно так же могут быть уподоблены оперативной памяти и «винчестеру» компьютера. Дело в том, что наша сознательная память бывает краткосрочной и долговременной, причём это — различные виды памяти, у которых разная механика. Краткосрочную память можно также назвать рабочей, поскольку, когда мы бодрствуем, она постоянно загружается какой-то информацией, но очень быстро — буквально за секунды — от неё освобождается. В общем, наша краткосрочная память «работает» лишь такое время, которое нам требуется для выполнения того или иного нехитрого действия.

Например, мы помним некий телефонный номер, пока его набираем, или, записывая текст под чью-то диктовку, постоянно удерживаем в памяти два — три слова, а то даже и целую фразу. Краткосрочную память тоже можно тренировать; к примеру, она великолепно натренирована у спортсменов-радистов.

Но, разумеется, сейчас для нас важнее сознательная долгосрочная память, основные свойства которой и даже механизм работы мы и обсудим. Во-первых, наша сознательная долгосрочная память тоже не особенно долговечна. В течение шести недель после занесения какой-то смысловой позиции в реестр сознательной долгосрочной памяти эта информация начинает постепенно забываться, если, конечно, мы не будем её «освежать» единственным доступным нам путём — повторением. «Повторенье — мать ученья», — помните такую поговорку?

Между прочим, сам по себе процесс забывания нами чего-либо отнюдь не означает, что данная информация каким-то образом уходит из нервных клеток памяти, в которые она была некогда помещена. Я хочу подчеркнуть, что забывание — это не утрата информации прямым образом, как большинство из нас представляет себе данный процесс. Нет, если взять каждую ячейку-клеточку нашего мозга по отдельности, то всё, что некогда было в неё помещено, тут же и остаётся. Утрачивается другое — некий шаблон нервных связей между целой группой ячеек-клеточек, в которой находится данное воспоминание. Чуть позже вы поймёте это лучше, когда подробнее узнаете весь механизм.

Итак, этот механизм. В основании височных долей нашего мозга имеется чрезвычайно важная извилина — так называемый гиппокамп. (Хотя, конечно, все наши извилины чертовски важны — каждая по-своему.) Эту относительно большую складку серого вещества Большой энциклопедический словарь определяет следующим образом: «Гиппокамп — извилина полушария головного мозга в основании височной доли; входит в состав лимбич. системы; участвует в эмоц. реакциях и механизмах памяти». В этом определении подчёркнута связь между информационным содержанием памяти и эмоциями. И то — крайне важное для нас обстоятельство, на которое я обращаю ваше внимание.

В своих прежних книгах я уже неоднократно касался этого вопроса. Действительно, всякой нашей мысли, связанной с посылом совершить то или иное действие, непременно соответствует какой-то эмоциональный заряд. Иначе говоря, чтобы под влиянием мысли что-то сделать, мы обязательно должны чисто эмоционально (эмоции могут быть самыми разными: от желания, восхищения, жажды что-то заиметь или чего-то добиться до гнева, отторжения, страха, отвращения и т.п.) к этому стремиться (или, напротив, желать этого избегнуть).

Наполеон Бонапарт некогда весьма резонно заметил: «Желание создаёт возможности; отсутствие желания порождает причины». (Причины, разумеется, оправдательные.) Действительно, человеку разумному очень трудно заставить себя совершить что-то такое, чего ему делать не хочется, пусть даже разумом он и понимает, что сделать это необходимо. С другой стороны, мы очень легко совершаем те действия, которые подкреплены сильными эмоциями, даже негативными. Страх, к примеру — а это очень сильная эмоция, — может помочь человеку сотворить нечто экстраординарное. Наверняка, у вас имеются тому собственные примеры. Данное положение вещей некогда побудило меня считать эмоции необходимой энергетической подпиткой наших мыслей.

Теперь же мы пойдём немного дальше. Итак, гиппокамп — нервный центр, тесно связанный с нашими эмоциями, который в то же время принимает решения относительно любой информации, поступающей к нам по сенсорным каналам — занести ли её в ячейки памяти или пропустить, оставить без внимания, не запомнить. Как установлено сегодня учёными, преимущественное право на запоминание получает именно та информация, которая подкреплена эмоциями (чем интенсивнее эмоции, тем это право выше). Вероятно, вы и сами замечали, что события, имеющие для вас ту или иную эмоциональную окраску, запоминаются вами значительно легче и полнее, нежели те, которые такой окраски лишены.

Второй фактор, которому придаётся гиппокампом значение, — то, насколько сочетается новая информация с тем, что нам уже известно. Разумеется, нам проще запомнить ту информацию, которая постоянно находится в сфере наших интересов. При этом гиппокамп следит за тем, чтобы различные данные, находящиеся в нашей сознательной памяти, между собой не конфликтовали. (Именно поэтому, кстати, людям бывает иногда труднее переучиваться, чем научиться чему-то заново.)

В общем, если некое явление (или его аналоги) уже хранится в нашей памяти, то и всё прочее, что с ним связано, тоже получает приоритетное право на запоминание. Потому-то специалисту в определённой области всегда легче усваивать в ней что-то новое, нежели неофиту. Можно сказать, что мы ловим всякую новую информацию сетью, сплетённой из наших прежних воспоминаний.

Теперь о главном принципе нашего запоминания чего бы то ни было. Как полагают учёные, в коре головного мозга — около 10 миллиардов нервных клеточек-ячеек, каждая из которых готова принять информацию того или иного рода. Существует, например, группа нейронов, специализирующихся на запоминании слов, другие клеточки «работают» с нашими зрительными впечатлениями, третьи — с аудиальными, то есть слуховыми и т.д.

С другой стороны, нервные клетки коры головного мозга способны не только принимать и сохранять информацию, но и — что крайне важно — взаимодействовать между собой, обмениваться ею и друг друга дополнять. Любая информация, которую мы получаем по шести сенсорным каналам (всем известные пять сенсоров плюс ещё «контекстуальный» канал, или половинка канала, как мы говорили в «Искусстве восприятия» и других книгах), в случае решения гиппокампа запомнить её, как бы делится на отдельные составляющие, которые и разносятся по группам нервных клеток-ячеек. Всякий раз, когда мы что-либо воспринимаем — пусть это будет некий образ (очертания и цвет, звук, аромат и т.п.), — в коре мозга задействуется какой-то уникальный набор нейронов, нередко весьма большой.

Затем при положительном решении гиппокампа наш мозг просто сохраняет схему этих связей. То, что мы привыкли считать собственными воспоминаниями, относительно легко нам доступными, суть просто некие устойчивые связи нервных клеток в коре нашего мозга. Устойчивые, конечно, в известной степени, поскольку они могут слабнуть и утрачиваться (если данное воспоминание нами не используется), и это автоматически приводит к тому, что информация нами забывается.

В общем, мы можем представить себе схему «работы» сознательной памяти следующем образом: в жизненном процессе мы непрерывно получаем информацию по различным сенсорным каналам, причём основная её часть нами моментально забывается, поскольку гиппокамп её пропускает, не фиксируя той или иной схемы связей нейронов из различных отделов коры. Однако в отдельных случаях командная извилина решает (с нашей сознательной волей её решение напрямую не связано) сохранить ту или иную схему связей нейронов. И у человека появляется какое-то воспоминание, или, если опять воспользоваться компьютерной терминологией, электронный адрес в определённый файл-воспоминание.

Таким образом, наша сознательная долгосрочная память — это мириады нейронов коры головного мозга, каждый из которых несёт какой-то смысловой фрагмент, соответствующий его специализации. И мы в итоге можем вспомнить свою первую любовь, или последнюю ссору с женой, — в зависимости от того, какая связь нейронов активизирована в данный момент.

Вот почему наша память не похожа на склад, в который мы можем сваливать любую информацию, как, предположим, на компьютерный «винчестер», и сохранять её там. Если продолжить «компьютерную» аналогию, то принцип работы нашей сознательной памяти можно скорее отнести к разряду аналоговых, нежели цифровых. В общем, сознательная память более походит на живой экран, на котором могут всплывать какие-то картины, но никак не на склад, или свалку информации.

И потому, когда вы просто пытаетесь напрячь свои «извилины» (а вместо оных напрягаются некоторые группы мышц), силясь припомнить что-то такое, что, кажется, где-то совсем близко, но — вот досада! — ускользает от вас раз за разом, вы совершаете нечто обратное тому, что от вас требуется. Для того чтобы что-то припомнить, существуют специальные психотехники, основанные на ассоциативном принципе, а также на методе самокодирования, о которых я неоднократно рассказывал. (Одну простую технику вспоминания чего-то рассмотрим и в этой книге — в главе о стихии «Воздух».)

Итак, учёные знают, что сознательная память — штука очень и очень непростая, в основе которой нервные связи нейронов, или — попросту — наши ассоциативные цепочки. Кто-то произносит слово «роза», и в вашей памяти может всплыть весьма сложный набор характеристик этого цветка — нежный цвет, изысканная форма, возможно, «колючесть», или же тонкий аромат цветка, — и одновременно в вашей памяти может проявиться ещё ряд воспоминаний (они не придут в голову никому другому, кроме вас!), связанных с событиями и явлениями, увы, не всегда приятными и полезными для вас.

Интересно и другое: примерно тем же образом формируются и наши подсознательные воспоминания, — например, так называемые инграммы, с которыми непримиримо борется дианетика. (Инграмма: (от лат. engram — след на клетке) — «умственный образ — картинка, который содержит запись момента физической боли, бессознательности и реальной или воображаемой угрозы выживанию. Это запись в реактивном уме, запись чего-то, что действительно случилось с личностью в прошлом, и что включало в себя боль и бессознательное состояние; они оба записаны в умственном образе... Инграмма по определению должна содержать столкновение или повреждение в качестве части содержания. Инграмма — это полная запись, вплоть до малейшей точной подробности, каждого восприятия, присутствовавшего в момент частичной или полной бессознательности».)

Могу с уверенностью утверждать, что практически все мистические традиции стремятся тем или иным способом (и все они схожи между собой) избавиться от этих неблагих компонентов подсознательной памяти; от них происходят почти все наши расстройства — соматические, психические, душевные.

Рассмотренный механизм запоминания (забывания) привёл некоторых учёных к предположению о том, что переход какой-то информации из сознания в подсознание — а это творится с нами постоянно — есть не более чем разрушение какой-то схемы связей нейронов, которое имеет место, когда человек находится в обычном состоянии сознания. Причём в некоторых изменённых состояниях эта схема может восстанавливаться (на то время, пока человек в этих состояниях остаётся).

Кстати, многие школы буддизма Махаяны приняли для себя приблизительно эту же самую модель человеческой памяти. Только роль координатора, «распихивающего» информацию по нервным клеткам-ячейкам, по буддийским представлениям, выполняет не гиппокамп, а гипофиз. По-моему, разница не велика.

И ещё один весьма интересный аспект предложенной модели сознательной памяти, который побуждает некоторых учёных по-новому взглянуть на доктрину перерождений, или реинкарнаций — одну из важнейших в буддизме Махаяны («Великой колесницы»). На ней, в частности, основан социальный институт тибетских тулку — современных воплощений будд, бодхисаттв и, вообще, великих буддийских подвижников и чудотворцев минувших эпох ( Маха-сиддхи ).

К примеру, Далай-лама считается воплощением великосострадательного Авалокитешвары, а Панчен-лама, на протяжении последних полутора столетий настойчиво выдвигаемый китайскими политиканами на первое место, — самого будды Амитабхи. Между тем, в буддизме Хинаяны («Малой колесницы»), изначально провозглашённом историческим Буддой, доктрина перерождений отсутствует вообще. Несмотря даже на то, что буддизм, как мы знаем, развился на почве ведических верований, в которых колесо сансары — рождение, смерть, следующее рождение и т.д. — занимает центральное место. В чём же дело?

Мы знаем, что царевич Сиддхартха, достигший в 36 лет просветления, преподал затем благородный восьмеричный путь окружавшим его монахам, или, как ещё говорят, двинул колесо Учения, но при этом отказался обсуждать некоторые вещи, в числе которых-перерождения индивидуальных живых существ.

По мнению Будды, 10 вопросов (12 — по другим источникам) не имеют смысла; они сформулированы им самим и названы «авьякатани». Позицию Победоносного в данном отношении можно передать так: озаботились бы вы лучше, монахи, своим спасением, пока есть возможность, а что вас ждёт там, после смерти — сами узнаете, когда придёт время.

Я думаю, данный подход к проблеме, напоминающий некоторым европейским исследователям агностицизм, а то даже атеизм — вот до чего могут договориться высоколобые учёные мужи, оперирующие исключительно логикой! — можно объяснить следующим образом. Просветлённый царевич, достигший освобождения ценой личных сверхъусилий, не мог растолковать приходившим к нему ученикам, изначально воспитанным в духе Вед, что перерождение живого существа вовсе не означает воскрешения его самости, его индивидуального «я».

Согласно буддийским доктринам, несколько более поздним, человеческое сознание имеет два уровня — виджняна -сознание, связанное с ощущением себя конкретной личностью, и праджня -сознание, то есть трансцендентное высшее сознание, лишённое самостной основы. Вот оно-то, наше чистое праджня-сознание, вообще не рождается и не умирает, существуя вечно. Во всяком случае, именно об этом толковали нам буддийские пандиты — всяк на свой лад. Однако на уровне виджняна , увы, не существует Володь, Тань, Наташ или — ближе к месту действия — Нарендранаттов, Робиндранаттов, Зит и пр.

Что же до самости, то, в соответствии с тибетской «Книгой мёртвых» («Бардо Тхёдол»), после смерти человека его личностное сознание постепенно разрушается в течение 9 дней (по времени тех, кто остался жить в этом мире). Это — период пребывания существа в так называемой сфере Бардо. Затем индивидуальное сознание окончательно разрушается — его поглощает «Ясный свет». Спустя ещё 40 дней трансцендентное сознание, некогда одухотворявшее того, кого уже, в общем-то, нет, проявляется в новом существе. Таким образом, буддизм Махаяны наделяет каждого из нас четырьмя жизненными периодами: 1-й — от зачатия до рождения; 2-й — от рождения до смерти; 3-й — период пребывания в сфере Чёньид Бардо (сфера так называемых кармических видений); 4-й — растворение в Ясном свете, предшествующее зачатию. (Строго говоря, весь 49-тидневный промежуток между смертью и новым воплощением человека называют сферой Бардо, но этот цикл разделён на два периода: Чёньид Бардо и Сидпа Бардо.) Таков один оборот колеса сансары .

Прервусь с буддизмом, к которому я сейчас же и вернусь, но вначале закончу первую часть главы. По моему мнению, вся эта информация о нашем сознании, которую я до сих пор сообщил, вся в совокупности, как раз и объясняет тот удивительный факт: как это может существовать в нашем физическом мире, причём не одно уже тысячелетие, такая штука как магия стихий — основная тема этой книги.

Итак, развившийся в Тибете и Монголии буддизм Махаяны разработал до тонкостей доктрину посмертного бытия — пожалуй, как ни одно другое вероучение — и выработал комплекс практических методов, призванных помочь живому существу, перешедшему в царство «развоплощения». Так появилась «Книга мёртвых» («Бардо Тхёдол», или «Освобождение путём слушания в посмертном состоянии»). В ней по дням расписаны наставления, которые даются покойнику компетентным ламой.

Между прочим, некогда эта книга (в переводе К.Дава-Самдупа при участии британского антрополога д-ра В.Е.Эванса-Вентца) произвела столь сильное впечатление на К.Г.Юнга, что тот написал «Психологический комментарий» к её последующему немецкому изданию.

Рискну также заметить, что, если буддизм Хинаяны элитарен и ставит перед собой лишь единственную максимальную цель — окончательное освобождение, нирвану, — то буддизм Махаяны, особенно в его тибетско-монгольской интерпретации, весьма демократичен. Тибетский подход к Учению не ограничивает устремления подвижника лишь высшими целями, но предлагает ему на выбор множество необычных задач, быть может, не столь грандиозных и возвышенных, зато полезных для членов общины ( сангхи ), являющейся, как известно, одной из трёх главных драгоценностей буддиста (Будда, дхарма (учение) и сангха ). И потому в тибетских монастырях издавна готовили специалистов различного профиля — конечно, лекарей, потрясающих диагностов, способных по пульсу человека (главным образом, по тактильному ощущению кровотока в промежутках между биениями сердца) очень точно представить себе состояние всего его организма, затем рэ-па ( рай-па ), или адептов таинственного искусства «внутреннего тепла» ( туммо ), способных разгуливать нагишом в горах при сорокаградусном морозе и свирепом ветре и даже рискующих в этих условиях выкупаться в горной речке, проделав во льду прорубь, а также горных скороходов ( лун-гом-па ), способных в состоянии транса сутками без передышки нестись по кручам, легко преодолевая все опасности и не замечая препятствий. И, разумеется, в этом перечне непременно следует упомянуть лам, специализирующихся на сопровождении покойника в сфере Бардо.

Не премину заметить, что буддизм и вообще отличает от прочих вероучений доминирующий рационализм. Что же касается тибетской его версии, то подавляющее большинство тех, кто её исповедует, даже современные европейцы могли бы упрекнуть в практицизме. Разумеется, буддизм каких-нибудь анахоретов, посвятивших свои жизни постижению сути бытия, и буддизм всех прочих тибетцев — совершенно разные вещи. На этот факт обращали внимание те немногие европейцы, которым удалось побывать в Стране снегов в прежние времена (я имею в виду довольно длительный «закрытый» период Тибета с середины XVIII века вплоть до китайской аннексии страны в 1951-54 гг.). Их также поражало то обстоятельство, что в тибетских горных селениях практикующие ламы весьма мирно и даже дружелюбно сосуществовали с колдунами бон. А простые селяне обращались со своими нуждами к тем и другим. (По количеству колдунов, колдуний ( кхадома — тиб.) и прочих чудотворцев надушу населения Тибет, вероятно, занимает первое место в мире.)

У тибетцев есть поговорка: «Ловкий человек устроится с комфортом даже в преисподней». Но всё-таки лучше туда не попадать, а для этого имеется лама-специалист, который сопроводит покойника своими пояснениями и указаниями в сфере Бардо. Вот как это описывает замечательная путешественница-буддолог А.Дэвид-Неэль в своей знаменитой книге «Магия и тайны Тибета» (на русском языке книга выходила под названием «Среди магов и мистиков Тибета»).

«Итак, посвящённые обладают способностью сохранять ясность сознания в период отделения духа от телесной оболочки и переходят из этого мира в мир иной вполне сознательно, понимая, что с ними происходит. Поэтому в свой смертный час они не нуждаются ни в чьей помощи, и отправление религиозных обрядов после их смерти совершенно бесполезно.

Но с простыми смертными дело обстоит иначе. Под простыми смертными здесь следует понимать всех монахов и мирян, не обладающих искусством умирать. Таких людей подавляющее большинство.

Ламаизм не предоставляет невежд самим себе. Во время агонии и после смерти лама обучает их тому, чего они не успели усвоить при жизни. Он объясняет им природу снящихся им существ и явлений, он и успокаивает их, но, главное, неутомимо наставляет: какой путь им надлежит избрать.

Первая забота ламы, дающего умирающему последнее напутствие — помешать ему уснуть, впасть в обморочное или коматозное состояние. Он обращает его внимание на последовательное исчезновение различных «сознаний», оживляющих его чувства: сознание глаз, сознание носа, языка, тела, уха, т.е. на постепенную потерю зрения, обоняния, вкуса, осязания, слуха. В бесчувственном теперь теле мысль должна оставаться активной и внимательно следить за свершающейся мистерией. Теперь важно заставить дух покинуть свою оболочку через темя: если бы дух вышел каким-нибудь другим путём, будущее благополучие его сильно бы ухудшилось. Извлечение духа из тела производится, как уже говорилось выше, ритуальными восклицаниями — «хик» и затем — «пхет». Прежде чем произнести «пхет», лама должен, глубоко сосредоточившись, отождествить себя с только что отошедшим покойником и сделать усилие, какое понадобилось бы совершить последнему, чтобы заставить дух подняться к макушке головы с силой, достаточной, чтобы пробить для себя в темени выходную щель. Посвящённые могут самостоятельно поднимать свой дух к макушке и, чувствуя приближение конца, произнести освободительные «хик» и «пхет» сами. Таким способом они могут даже совершить самоубийство, и, если верить молве, такое случается.

Бесплотный дух пускается затем в удивительные странствия. Народное поверье превращает их в реальное путешествие по действительно существующим местам, населённым тоже вполне реальными существами. Однако учёные ламаисты считают эти скитания сменой ряда субъективных видений, простым сном, создаваемым самим духом под влиянием различных его склонностей и прежних поступков.

Некоторые утверждают, что непосредственно после освобождения от телесной оболочки дух получает мимолётное, как молния, провидение высшей действительности. Если он способен постигнуть откровение, то окончательно освобождается от «круга» перевоплощений и смертей.

То есть он уже достиг состояния нирваны. Это бывает редко. Чаще всего внезапный свет ослепляет дух. Он отступает, влекомый ложными представлениями, своей привязанностью к индивидуальному существованию, к своему «я» и чувственным наслаждениям воплощённой жизни. Или же смысл видения ускользает от него совершенно — так от внимания человека, поглощённого повседневными заботами, часто ускользает всё, что вокруг него происходит.

Невежественный покойник, попавший в потусторонний мир во время обморочного состояния, придя в себя, не сразу осознаёт, что с ним произошло. Ещё много дней он пытается разговаривать с людьми, обитающими в его прежнем жилище, и удивляется, почему ему никто не отвечает и, по-видимому, даже не замечает его присутствия. По словам одного ламы из предместья в Литанге (Восточный Тибет), некоторые умершие рассказывали через посредство медиумов ( паос — тиб.), как они пытались пользоваться принадлежащими им при жизни вещами: взять плуг, чтобы вспахать поле, снять одежду с гвоздя и прикрыть наготу. Их раздражала невозможность совершать привычные действия. В таких случаях дух приходил в замешательство. Что с ним? Он видит неподвижное тело, похожее на его собственное, окружённое ламами. Неужели он умер?

Простаки считают, что бесплотному духу убедиться в своей смерти совсем не трудно. Для этого ему следует отправиться в песчаную местность и рассмотреть свои следы на песке. Если отпечатки ступней повёрнуты наоборот, то есть, пятками вперёд, а пальцами назад, дух не должен больше сомневаться: он действительно умер.

Но, скажете вы, что же это за дух с ногами? Дело в том, что ноги имеет не дух, а связанное с ним эфирное тело.

Точно так же, как и древние египтяне, тибетцы верят в «двойника». При жизни в нормальном состоянии этот двойник неразлучен с материальным телом. Тем не менее, при определённых условиях он может отделиться и тогда уже не ограничен местом пребывания своего материального двойника. Он может показываться в других местах и, невидимый, совершать разнообразные странствия.

У некоторых людей расставание двойника с телом происходит непроизвольно. Тибетцы уверяют, будто специальные упражнения могут вызывать его по желанию. Однако такое отделение двойника бывает неполным: остаётся соединяющая обе формы связующая нить. Она сохраняется более или менее длительное время и после смерти».

Теперь же, ни на чём не настаивая и не навязывая вам никаких предвзятых мнений, я предлагаю сообща обдумать один факт: жители буддийских стран Центральной Азии несоизмеримо чаще «помнят» свои прошлые воплощения (хотя бы фрагментарно), нежели мы, грешные. Если же мы возьмём тибетских и монгольских тулку (высокопоставленных лам — настоятелей больших монастырей и т.п., занимающих свои посты из воплощения в воплощение), то сама процедура их официального признания включает в себя строгие тесты на «кармическую» память. Среди европейцев такие вещи наблюдаются весьма редко и, как правило, не столь отчётливо. Почему?

Как известно, многие западные буддисты, будучи уже на склоне лет, просили своих близких не беспокоить их прах после смерти в течение нескольких дней. Та же госпожа Дэвид-Неэль — она ушла из жизни в очень уже почтенном возрасте 102 лет — до слёз доводила свою компаньонку, требуя, чтобы та пообещала ей, что дней на десять скроет факт её смерти от окружающих, чтобы уберечь на этот срок тело знаменитой путешественницы от патологоанатомов, кремации и прочих процедур «цивилизованного» погребения. А дело в том, что буддисты, не достигшие при жизни высоких ступеней духовного развития (или не считающие свои достижения достаточно весомыми), имевшие, однако, некоторый опыт погружения в особые состояния сознания, как считается, тождественные тому, что ожидает их в сфере Бардо, начинают очень трепетно относиться к процедуре грядущего перехода в мир иной, стремясь к тому, чтобы всё у них произошло естественным образом.

Сегодня и медики допускают, что умираем мы не сразу, то есть факт остановки сердца и кровообращения ещё не свидетельствует об окончательном прекращении потока нашего сознания. Мне довелось выслушать даже такое мнение на сей счёт: остановка дыхания, кровообращения и обменных процессов в организме влечёт за собой прекращение деятельности лишь периферической нервной системы, а головной мозг какое-то время продолжает свою работу. Этому предположению не противоречат рассказы многих людей, переживших состояние клинической смерти, а затем реанимированных. Их необычные переживания — пресловутый тоннель и пр. — это ли не косвенное подтверждение остаточной работы головного мозга?

Так вот, буддийская традиция позволяет умирающему естественным образом пережить все этапы «посмертного» перехода, в то время как погребальные традиции, принятые сегодня на Западе (вскрытие тела вскоре после кончины, последующая кремация и т.п.), не оставляют ему такой возможности.

Имеется и другая причина того, что питомцы западной цивилизации, как правило, «помнят» о своих прежних воплощениях значительно хуже буддистов. Возможно, вы читали у той же Дэвид-Неэль и у ряда других авторов о том, как торопятся ламы какого-либо монастыря, потерявшие своего настоятеля, отыскать его новое воплощение.

Их спешка оправдана: оказывается, в возрасте до трёх, максимум, до четырёх лет человек вспоминает себя в прошлой жизни значительно легче и полнее, нежели в последующие годы. Учёные ламы убеждены, — а только у них и имеется опыт в данном отношении, — что, если ребёнка в возрасте до трёх лет начать учить чему-то такому, чем он уже занимался в предыдущей жизни, да к тому же поместить его в прежнюю обстановку, то он может легко вспомнить себя в прошлом воплощении. И в его памяти даже восстановятся какие-то прежние знания и навыки. Во всяком случае, учиться ему будет значительно легче, нежели тем его сверстникам, которые не имели в прошлых жизнях соответствующего опыта. Но, если до трёх — четырёх лет этого не сделать, то ребёнок забудет всё начисто.

Аналогичным образом мы помним свои утренние сны лишь минуту-другую после того, как проснёмся. Стоит нам в этот краткий промежуток отвлечься на что-то другое, как мы моментально их забываем. Разве не так?

Быть может, кто-то помнит себя в очень-очень раннем детстве? Хотя бы отдельные эпизоды оттуда, из этой почти уже нереальной дали?.. Я, к примеру, помню... И помню, как мне казалось, что я уже очень-очень давно в этом мире, и что мною забыто нечто чрезвычайно важное. Было такое у вас?

Вернёмся к механизму нашей памяти. По мнению некоторых учёных, это — просто устойчивая связь между группой нейронов в коре головного мозга. Иными словами, любое наше воспоминание или самовоспоминание выражается механически какой-то конфигурацией нервных клеточек, о чём мы говорили выше. Тогда остаточное виджняна -сознание, которое может перейти от одного воплощения к другому, это — всего лишь какие-то схемы связей между нейронами. В итоге же получает объяснение и другой парадокс тибетских «воплощенцев». Я имею в виду весьма частые случаи, когда на роль новой реинкарнации того или иного видного подвижника отыскивается сразу же несколько кандидатов, причём все они отлично проходят тест на воспоминания о своей прежней жизни. Это произошло, кстати, не так давно, когда ушёл из жизни Панчен-лама X Калзан Цеден.

Впрочем, предоставлю вашему самостоятельному суждению выдержку, взятую с официального буддийского сайта. «В 1989 г., после смерти Панчен-ламы X, начались поиски его преемника. Ввиду конфликта между находящимся в изгнании Далай-ламой XIV и правительством Китая, выбор и утверждение нового кандидата приобрели затяжной и противоречивый характер. 14 мая 1995 г. Далай-лама XIV заявил, что из 30 представленных кандидатов он признаёт Панчен-ламой XI 6-летнего Гедуна Чоки Ньима, родившегося 25 апреля 1989 г. В ответ правительство Китая заявило о «незаконности и несостоятельности» данного выбора; Гедун Чоки Ньима и его семья были взяты под стражу, вывезены из Тибета и место их пребывания до сих пор остаётся неизвестным. В декабре 1995 г. китайские власти сообщили о признании Панчен-ламой XI собственного кандидата — 6-летнего Гялцена Норбу. С соответствующими почестями Гялцен Норбу был привезён в монастырь Таши-лунпо и возведён на трон Панчен-ламы, который он и занимает в настоящее время».

Обратите внимание, было найдено целых 30 кандидатов на роль Панчен-ламы, многие из которых прошли испытания?!. Логически этот казус обосновать трудно, но всё-таки возможно, — если только допустить, что остаточное сознание, переходящее от одного воплощения к другому, от прежнего тела к новому, это суть какие-то схемы нервных связей, которые могут быть даже «тиражированы», наподобие записей на лазерных дисках или на каких-то других носителях информации.

Впрочем, мне встречались и в некоторых буддийских источниках указания на то, что перевоплощение выдающегося подвижника может произойти одновременно, если можно так выразиться, по нескольким адресам.

В одной из книг (по-моему, в «Искусстве быть счастливым») мы с вами уже обсудили проблему нашего самосознания (впрочем, речь об этом у нас заходит довольно часто). У индусов имеется одна симпатичная аналогия, иллюстрирующая жизнь человека и его сознание. Это — пламя свечи. Вроде бы, оно остаётся постоянным, однако, частицы огня, его составляющие, непрерывно сменяются. Так и наша жизнь, наше сознание, которое постоянно обновляется, хотя мы на это не особенно обращаем внимания. Каждый из нас кем-то себя ощущает, впадая при этом в иллюзию постоянства и незыблемости. Между тем, даже наше тело постоянным не является — все его клеточки обновляются в ходе непрерывного обмена веществ в организме. В нашем же сознании аналогичные процессы протекают гораздо стремительнее, а потому его целостность иллюзорна. Мы вправе говорить лишь о степени постоянства и непрерывности собственного потока сознания. Надеюсь, это понятно.

Теперь о качестве нашей памяти себя самого. Разумеется, этот род памяти касается исключительно нашей личной истории. Но так ли отчётливо мы её помним?

Мы не носим постоянно в своём сознании некий реестр самовоспоминаний, который в этом случае имел бы колоссальный объём. Мы лишь способны время от времени оживлять какие-то из этих воспоминаний (сознательно или же бессознательно), но — отнюдь не целиком, а весьма и весьма фрагментарно. В зависимости от чувственных предпочтений того или иного человека, как говорят психологи, при запоминании чего бы то ни было и при последующем воссоздании этой информации в какой-то форме он, человек, в основном опирается лишь на одну из модальностей восприятия — визуальную, аудиальную или кинестетическую (осязание и прочие ощущения — например, чувства тепла, холода и т.п.). Причём эти наши предпочтения той или иной чувственной модальности, оказывается, играют важную роль во всей нашей нервной деятельности. В соответствии с ними, специалисты нейро-лингвистического программирования (НЛП) делят всех людей на визуалистов, аудиалистов и кинестетиков. Каждому из этих типов присущи и собственные формы восприятия, и типы реакций, и даже манера поведения. (Об этом весьма подробно — в моих книгах «Архитектоника успеха» и «Обратная связь».)

При запоминании чего-либо человеком его чувственные предпочтения проявляются, в частности, в том, какая группа нервных клеток преимущественно задействуется в этом процессе. У кого-то постоянно превалируют зрительные нейроны (визуалист), у другого — слуховые (аудиалист), но одновременно даже у самых ярких, к примеру, кинестетиков любое воспоминание фиксируется во всех трёх основных модальностях, а также и в других участках мозга. Например, в центре речи, который учёные помещают сегодня в височную долю левого полушария, а также непременно и в центре пространственной ориентации. (Этот пучок нейронов расположен в верхней теменной области.) Чуть подумав, вы со мной согласитесь, поскольку любое воспоминание человек разумный способен как-то выразить словесно; с другой стороны, всякое наше воспоминание так или иначе связано с нашей координацией в пространстве. Напрашивается вывод: одну и ту же вещь, одно и то же явление всякий из нас запоминает по собственной схеме. Теперь я имею в виду не только схему связей нейронов, которая фактически и есть воспоминание как таковое, но и нашу индивидуальную схему — «энэлписты» называют это стратегией — оживления в своём сознании того или иного воспоминания.

Вернёмся к буддийскому ритуалу сопровождения новопреставленного, как принято говорить в православии, наставлениями ламы. Нетрудно догадаться, что этой процедуре, которая может длиться несколько дней (иногда даже — пару недель), буддисты тибетского толка придают особое значение. В частности, наши буряты и калмыки, из числа которых в своё время тоже вышло немало замечательных лам. Об одном из них, до сих пор почитаемом в Бурятии Будда-ламе (Будда Цыгмуев; 1901-1980), я и хочу сейчас немного рассказать. Дело в том, что этот признанный на родине специалист в области сопровождения умерших являлся учителем известного российского тибетолога А.И.Бреславца. С последним же меня связывает очень давняя дружба, и потому я неоднократно выслушивал рассказы о легендарном Будда-ламе из уст его собственного ученика, ставшего очевидцем многих удивительных историй.

Одну из них я вам перескажу. Но прежде — коротко о судьбе самого Будды Цыгмуева, которая в общих чертах типична для бурятских лам XX века, нечаянно — негаданно оказавшихся в антирелигиозной стране советов. Впрочем, разгром буддизма 30-х годов кое-кто из них предвидел заранее. В частности, почитаемый учитель самого Будда-ламы, знаменитый Гунчен-лама, под руководством которого Цыгмуев получил образование и принял монашеский сан в Цугольском дацане (тибетское название — Даши Чойнполлинг), старейшем, между прочим, на территории нашей страны. Так вот, Гунчен-лама — не путайте его с нынешним Гунчен-ламой, настоятелем Иволгинского дацана, — загодя почувствовал опасность и вместе со своим учеником Будда-ламой в 31-ом году пробрался через Монголию в китайскую Маньчжурию, где уже существовал большой посёлок так называемых булагатских бурят, то есть российских бурят-эмигрантов, укрывшихся в Маньчжурии от кровавых перипетий на своей родной территории, связанных поначалу со славными именами атамана Семёнова, барона Унгерна фон Штернберга, а затем пришедшим им на смену большевистским террором.

Должен отметить, что китайские власти в ту пору весьма лояльно относились к бурятам-буддистам. То же самое можно сказать и о японских оккупантах, демонстрировавших чудовищную жестокость в отношении китайских военнопленных и даже мирного населения оккупированных территорий, но благоволивших бурятам. В общем, до победоносного для России 45-го года Будда-лама со своим учителем спокойно занимались буддийской практикой. Но, будучи освобождены советскими войсками, тут же отправились в исправительные учреждения ГУЛАГа: Гунчен-лама, очень уже пожилой человек — на Колыму, а его ученик — под Новосибирск на лесоповал.

Выйдя на свободу в 1955 году, лама, которого сама его нелёгкая жизнь освободила от обетов гелонга (высшая монашеская степень посвящения в ламаизме), поселился поначалу на окраине Новосибирска во временных бараках с одной русской женщиной по имени Клавдия Андреевна (не знаю её фамилии). Года через полтора, скопив немного денег, Цыгмуев съездил на родину, где был тепло встречен земляками, которые обустроили ему большой дом в селе Могойтуй, что в 30 км на юг от Агинска. (К тому времени его учитель Гунчен-лама уже тоже вышел на свободу и поселился в соседнем селе.) Затем почти четверть века эти два подвижника относительно спокойно занимались практикой, помогали землякам и даже находили время для учеников. Но в 1979 году Гунчен-лама умер (в возрасте чуть ли не 110 лет!), указав своё следующее земное воплощение — в Маньчжурии. Будда-лама тут же собрался последовать за учителем, сообщив, что тоже намерен родиться в Маньчжурии. Оставив жену, он удалился в Агинский дацан, где действительно почил в 1980 году. Интересно, что в начале 90-х группа бывших учеников и поклонников Цыгмуева побывала в Северном Китае по указанному ламой приблизительному адресу. Им показали десятилетнего подростка, воспитывавшегося в сангхе (буддийская община), который, по убеждению тамошних лам, являлся новым воплощением Будда-ламы.

Теперь обещанная история А.И.Бреславца. Это было в середине семидесятых годов прошлого века. Александр Иванович в ту пору ещё не так давно приступил к серьёзному изучению буддизма под руководством авторитетного ламы и в основном, по указанию последнего, занимался языком, разбирая священные тексты. Свою жизнь в то время он сумел организовать так, что у него высвобождался весь летний период для ежегодных вылазок в Бурятию. В тот год его обучение в основном заключалось в том, что Будда-лама комментировал некоторые выдержки из буддийских текстов, предварительно переведённых Бреславцем зимой, а также наставлял его в некоторых достаточно простых ритуалах. Русской философской лексикой Цыгмуев не владел, но на бытовом уровне изъяснялся по-русски бегло и мог растолковать что-то, как говорится, на пальцах. К тому же Бреславец в ту пору уже с грехом пополам понимал бурятский. (Который для изложения буддийской доктрины приспособлен неважно; вот почему бурятские ламы и продвинутые буддисты-миряне всегда пользовались тибетским.) К примеру, от него не ускользало, когда какой-нибудь бурят под хмельком, завернувший к ламе за советом или по какой иной нужде, — а гости к Цыгмуеву являлись постоянно; даже приезжали из удалённых сёл, — спрашивал, пренебрежительно кивнув на него, Бреславца: «А что этот русский здесь делает?» Обычно лама просто отмахивался: «Ничего, пусть парень учится...» В общем, языкового барьера меж ними не существовало.

Тем летом в Могойтуе случилось несчастье: один местный парень в изрядном подпитии — а бурятам спиртное вообще противопоказано — связался с милицией и был убит, если точно, забит до смерти. Естественно, родители покойного попросили Будда-ламу сопроводить того в посмертном путешествии в сфере Бардо (проблема наказания убийц их не особенно волновала). Но для этого нужно было, как минимум, вернуть тело, которое находилось в милиции под присмотром местного врача. В общем, родственники парня как-то ухитрились ночью выкрасть его тело, в чём, кстати, им активно содействовал Бреславец, который, разумеется, не упустил случая поучаствовать в «азиатском» приключении. Тело поместили во второй избе Будда-ламы, предназначенной для приёма гостей и отправления ритуалов.

С рассветом лама приступил к исполнению обряда. В просторной комнате (не менее пятидесяти квадратных метров — такие, вот, избы строят в Бурятии!) в присутствии многочисленной родни покойного он то нашёптывал ему что-то на ухо, то громко выкрикивал какие-то важные наставления, действуя в соответствии с каноном «Бардо Тхёдол». Ламе прислуживал Бреславец, впервые допущенный к участию в настоящей ритуальной церемонии. Время от времени лама делал перерыв и отдыхал за пиалой зелёного чая, заправленного маслом и тсампой (поджаренная ячменная мука).

В один из таких моментов, уже ближе к вечеру, в избу пожаловал участковый — молодой крупный бурят в милицейской форме. Последний был в ярости и буквально с порога принялся поносить присутствующих на церемонии и грозить им всевозможными карами. Будда-лама сидел с пиалой в руках и некоторое время молча смотрел на бесновавшегося представителя власти. Затем он почерпнул в миске пригоршню тсампы, насыпал её в чай и принялся помешивать указательным пальцем. И тут случилось чудо! Каким-то непостижимым образом тсампа в пиале сбилась в плотный комок, который вырос на глазах у присутствующих до размера теннисного мячика... Тогда лама привстал, поднял руку и швырнул комок тсампы парню в лицо, одновременно выкрикнув какую-то мантру...

В то же мгновение с участковым произошла метаморфоза: он замолчал, часто заморгал, — при этом взгляд его расфокусировался и утратил сознательное выражение, — а затем опустился на четвереньки и по-собачьи вышел коридор, где улегся в углу, закрыл глаза и, видимо, уснул...

В своём рассказе Бреславец делал особенный упор на «собачьем» выражении, которое вдруг приняло лицо парня, особенно же — его глаза.

Ритуал продолжался весь следующий день (незадачливый милиционер продолжал спать в прихожей); наконец, видимо, сделав по каким-то признакам вывод о том, что покойный достаточно подготовлен, лама произнёс знаменитую финальную мантру, — резко, с особой интонацией, которую невозможно описать. В следующий миг Бреславец посмотрел на лицо покойного, которое неуловимо изменилось: по его словам, стало по-настоящему безжизненным, мёртвым...

Вслед за этим состоялись похороны — на окраине села имелось кладбище. Лама посоветовал зарыть тело поглубже и забыть о нём, поскольку это теперь — действительно лишь оболочка, а человеческое существо — «уже не здесь».

По возвращении домой Цыгмуев разбудил разоспавшегося участкового, а Бреславцу велел поднести ему стакан водки. Милиционер проморгался, выпил залпом и ретировался поскорее, видимо, так и не уяснив до конца, что же с ним произошло. На том история закончилась.

Другие истории, не менее удивительные для европейца, про господ Цыгмуева и его учителя Гунчен-ламу, возможно, вам поведает сам А.И.Бреславец — он, вроде бы, уже готов на это отважиться.

И ещё один вопрос, который мне хотелось бы прояснить в этой вводной главе. Я хочу развеять распространившийся у нас миф о том, будто восточные традиционные мистические системы — например, многочисленные буддийские практики или ещё более популярная классическая йога индусов — так, уж, озабочены нашим здоровьем и долголетием.

Да ничего подобного! У всех подобных систем — совершенно иные цели и задачи. (За исключением разве что даосской йоги, главная цель которой — именно несокрушимое здоровье и долголетие вплоть до бессмертия; однако, как мы знаем из истории (не из мифологии), цели этой никому из знаменитых даосских мудрецов-алхимиков так и не удалось достичь.) Высшая цель всех традиций этого рода — вырваться из круга сансары, то есть разорвать личную цепочку рождений и смертей. Иными словами, никогда больше не воплощаться в человеческом облике, преобразовавшись в чистое сознание ( атман , пуруша и т.д. и т.п.) или, в буддийской терминологии, достичь конечной нирваны.

В знаменитом сборнике афоризмов мудреца Патанджали («Йога-сутра») сама йога и её цель определяются как удержание субстанции наших мыслей от колебаний («йога — читта вритти ниродхам»). У Будды Шакьямуни мы можем найти много аналогичных изречений. Пожалуй, чаще прочих исследователи вспоминают слова Будды об остановке сознания. (Эту фразу можно перевести так: «Безумное сознание не останавливается; если оно остановится, то наступит бодхи (просветление)».) Как мы видим, о физическом оздоровлении человека тут нет и речи. Сам же исторический Будда дожил до 80-ти, не дотянув немного до священного возраста индусов (84 года). По современным представлениям, это в принципе не так и плохо для «сапиенса» мужеского пола, но всё-таки 80 лет — никак не рекорд долголетия.

Разумеется, среди знаменитых подвижников восточных традиций мы можем отыскать и долгожителей. Взять, к примеру, знаменитого чаньского наставника не столь, уж, далёкого прошлого Сюй Юня (1840-1959), который не дожил чуть менее года до своего 120-тилетия. Но его не менее известный на Западе ученик (Чарльз Лук) не прожил и 80-ти. Вспомним о всемирно известных йогах Рамакришне и его ученике Вивекананде; первый, как известно, скончался от рака горла, который, кстати, заработал в результате интенсивной практики, второй — от диабета. Ну а, допустим, совсем уже наш современник Ошо, который первую половину жизни был известен как Бхагаван Шри Раджниш — помимо оригинальных мировоззренческих сочинений он предложил нам динамические медитационные техники, — как известно, немного не дотянул даже до шестидесяти. Он и выглядел перед смертью глубоким стариком!..

В общем, отношение восточных мистических и околомистических практик к нашему здоровью можно, наверно, определить так: быть здоровым, конечно, хорошо и похвально, однако, здоровье — это отнюдь не главное в данной нам жизни; есть у нас и более важные задачи, ради которых вполне можно здоровьем поступиться. Многие подвижники им и поступаются с большой лёгкостью.

Возьмём в качестве примера классическую индийскую Аштанга-йогу (восьмичленную йогу), которая чётко отработана и весьма хорошо известна на Западе. Первые две её ступени, йама и нийама , это — набор морально-этических принципов. Собственно практика начинается с третьей ступени, которая называется асана , или положение тела (особая поза). Авторитетные первоисточники предлагают нам относительно немного асан. К примеру, «Гхеранда самхита» сообщает о 32 асанах, пригодных для людей. А в «Хатха-йога прадипике» упоминается о 84 асанах, которые преподал людям сам Шива, однако, описывается лишь 4 важнейших из них. Иначе поступают современные учителя йоги, причём весьма компетентные. Скажем, Йенгар в своей книге предлагает нам, аж, 250 асан, и у Вишнудевананды («Полная иллюстрированная книга йоги») их тоже не менее двух сотен. Однако с древних времён остаётся неизменным сам принцип построения различных асан в единый комплекс упражнений на статические нагрузки всего тела человека. Впрочем, с позиций йоги, главное в асанах — не это, а особые состояния сознания, которым способствует каждая поза при правильном её выполнении.

Итак, начинает комплекс знаменитая Сиршасана , или стойка на голове, которая выполняется сразу же после динамической разминки позвоночника («Сурья Намаскар»). Биоэнергологи знают, что правильно выполненная Сиршасана стимулирует так называемый даосский тип брюшного дыхания, при котором «запускается» даосский же режим энергопотоков по «Малому небесному кругу». (Восходящий энергопоток по задне-срединному каналу и нисходящий — по передне-срединному. [1] ) Вслед за Сиршасаной выполняются циклы Сарвангасаны (стойка на лопатках, «свеча») и Халасаны («плуг»). Обе «запускают» буддийские режимы брюшного дыхания и энергопотоков. (Восходящий энергопоток по передне-срединному каналу; нисходящий — по задне-срединному. [2] ) Как нетрудно догадаться, при выполнении традиционного комплекса асан уже в самом начале естественные энергопотоки сбиваются, что отнюдь не идёт на пользу нашему здоровью. Данный подход, естественно, преследует определённую цель (о ней мы побеседуем чуть позже), которая, повторяю, не имеет ничего общего с оздоровлением нашего организма.

Ещё сильнее выражена указанная тенденция в классической Пранаяме — особого рода дыхательных упражнениях, сочетающихся с психическим тренингом, а также всевозможными мудрами и бандхами . (В Хатха-йоге то и другое — своего рода «замки» различной сложности, которые препятствуют естественному течению праны. )

Начнём со знаменитого полного дыхания йога, которое некоторые учителя рекомендуют не только для специальных упражнений, но и для обычной нашей жизни. Полное дыхание йога последовательно объединяет оба типа брюшного дыхания — буддийский и даосский — со «средним» и «верхним» дыханием, соответственно расширяющим и поднимающим грудную клетку. При этом естественные энергопотоки («течение праны в теле», как говорят индусы) сбиваются ещё успешнее, чем при выполнении комплекса асан. Зачем же это нужно?

По свидетельству авторитетных источников, в теле человека — 5 видов пран , или витальных энергопотоков: собственно прана , а также — апана , самана , удана и вьяна . (Источники обычно к этому перечню добавляют ещё 5 второстепенных энергопотоков.) В йоге же, главным образом, используются прана и апана . Причём естественным образом «прана течёт вверх (восходящий энергопоток), а апана — вниз». «Поменяйте их местами», — учат нас Писания. Иными словами, «направьте прану вниз, а апану вверх»... При этом «все вайю в теле замирают» (источники часто используют слово « вайю » (воздух) как синоним слова « прана »), «а кундалини , спящая у канды , свернувшись в три с половиной оборота вокруг лингама Шивы, пробуждается, входит в сушумну (центральный энергоканал, проходящий в центре спинного хребта) и восходит по ней вверх вплоть до самого верхнего тысячелепесткового лотоса...»

Итак, именно пробуждение кундалини в основании спинного хребта и последующий подъём её по сушумне в центр на макушке головы ( сахасрара-чакра ) является главной задачей индийской йоги, выполнив которую подвижник достигает конечного освобождения и попутно получает в своё распоряжение целый набор чудесных психических сил и способностей.

Индийские тантры в основном подробно описывают нервные центры (чакры), которые как бы нанизаны на центральный энергоканал (сушумну). Впрочем, сама по себе сушумна, как явствует из тантр, тоже устроена довольно хитро: она состоит из трёх основных слоёв; кундалини же должна проникнуть в центральный энергоканал — тончайшую читрини-нади . Я привожу эти обрывочные сведения лишь для того, чтобы вы поняли, насколько сложна вся эта индуистская «анатомия». Между тем, если кто-либо всерьёз решится ею воспользоваться, то уж знать её он должен в совершенстве — и теоретически и практически.

Разумеется, я далёк от того, чтобы упрямо утверждать, будто многочисленные элементы индийской йоги столь же безусловно вредны для здоровья, как, предположим, никотин или пресловутые стрессы. Напротив, в классической йоге — бездна того, что в принципе может быть использовано и в оздоровительных целях, и даже для терапии каких-то заболеваний. К примеру, с большой пользой можно для этого применить очистительный раздел Аштанга-йоги. Прежде всего, это — так называемые Шат-карма , «шесть очистительных действий», которые непременно предшествуют занятию пранаямой. (На самом же деле их, таких процедур, не шесть, а значительно больше.) Но даже простые йогические очищения, могут быть опасны, когда за них рьяно берётся не очень сведущий человек. Что там сказано насчёт не особенно умного человека, которого опасно заставлять молиться богу?..

Приведу пример. Один мой знакомец, увлёкшись йогой, непременно решил выполнить процедуру « сутра нети », о которой в «Гхеранда самхите» сказано: «Введи тонкую нить длиною с кисть руки в ноздри, а затем вытяни её через рот. Это упражнение называется Нети (очищение носа). Этим упражнением ты достигнешь Кхечари-сиддхи , будут устранены повреждения слизистой оболочки и приобретается великолепная сила зрения».

Ну, попытался человек запихнуть себе через ноздрю в носоглотку мягкий шнурок, что, разумеется, у него не получилось. Тогда — а человек этот был великим энтузиастом — он загнал себе поочерёдно в одну и другую ноздрю жёсткий шпагатик... И повредил слизистую носоглотки, после чего с неделю дышал исключительно ртом. В промежутках между проклятиями в адрес самых авторитетных Писаний и учителей, которые почему-то забыли указать, что шнурок для нети хитрые йоги непременно опускают в растопленный воск, в результате чего он и приобретает необходимую для процедуры кондицию.

Куда больше вреда может наделать такой, вот, энтузиаст, всерьёз занявшись традиционной пранаямой , — даже по самым скрупулёзным письменным источникам. Сумасшедшие задержки дыхания ( кумбхаки ) в сочетании с бандхами — тут можно запросто испортить себе сердце и лёгкие.

Повторяю, хотя Писания то и дело талдычат об укреплении здоровья подвижника, который правильно практикует йогу, но все эти декларации — чистейшей воды блеф, поскольку у йоги — иные задачи. Вот как они сформулированы в «Хатха-йога прадипике»: «Асаиы, кумбхаки и мудры пробуждают кундалини-шакти, и прана поглощается в Шунъе (Великой пустоте). Пробудив шакти, йог освобождается от действия кармы и достигает состояния Сахаджа-авастха (изначальной естественности). Когда прана движется по сушумне, тогда ум поглощён Пустотой. И тогда йог свободен ото всех цепей кармы».

Здоровьем же всерьёз занят индийский медицинский канон, являющийся предшественником канона тибетского, на который сегодня с почтением поглядывает медицина Запада.

Вот, собственно, та предварительная информация, которую я счёл необходимым сообщить вам, прежде чем перейти к основной теме книги — к обыкновенным чудесам.

Глава 2. Чудо жизни — вода


Начну главу историей с довольно банальным сюжетом. Было это в середине 70-х прошлого столетия. У одного моего знакомого, в ту пору — молодого парня, студента, возникло очень неприятное кожное заболевание с раздражением кожи и сыпью на шее и лице. С диагнозом врачи не подкачали — очаговый нейро-дермит, — но все их мази и таблетки помогли парню мало. Разумеется, пылающая «бяка» на юной физиономии сильно его беспокоила, и он искал способы от неё избавиться. Кажется, кто-то из знакомых навёл парня на одного деда-знахаря, обитавшего в Вологодской области, которому, якобы, удавалось лечить такого рода заболевания. Ну, высвободил парень летом пару недель и отправился к этому деду в вологодскую глубинку. Знахарь оказался ещё не старым мужичком-крепышом, работавшим в свободное от знахарской практики время вздымщиком в «лесхозе».

Специально для урбанизированных читателей поясню: вздымщик — лесной рабочий, делающий V-образные надрезы на сосновых стволах для добычи живицы — сосновой смолы, которую потом собирают сборщики, как правило, женщины. Довольно обычный промысел на русском Севере и в Сибири в те годы.

Поначалу знахарь и опробовал на парне какую-то вонючую мазь, приготовленную на основе этой самой живицы. Заметного улучшения смоляное снадобье не принесло — пациент приуныл, но знахарь не сдался и попробовал применить заговорённую дождевую воду. То была обычная водица из тучек небесных, за которой, как говорится, за три моря шагать не надо, однако под её благотворным влиянием кожа у парня быстро пошла на поправку! Одна закавыка — ему уже было нужно возвращаться в Питер, а лечение ещё не было завершено.

Но дед дал парню на прощанье чёткие рекомендации: набрать в алюминиевый бидончик дождевой водицы, которую потом можно хранить в холодке, на крайний случай, в обычном холодильнике. Только не замораживать! Затем, отливать этой воды по половине стакана утром и вечером, заговаривать её определённым образом, после чего смазывать ею больные места, а остаток воды в стакане просто выпивать. Текст заговора знахарь нацарапал на тетрадном листке невообразимым почерком. Я этот листок видел, но прочитать, вернее, расшифровать, что там написано, мой знакомый мне не позволил — дед не велел. Что же до результата лечения, то он был налицо, вернее, на лице у парня, который ещё месяца через три окончательно избавился не только от сыпи, но и от всякого покраснения кожи.

Этот случай, который можно назвать крошечным чудом, дал мне богатую пищу для размышлений. В ту пору во мне ещё было полно того вульгарного материализма, который с малолетства пестовала в нас господствующая идеология. В силу каких-то заклятий и заговоров я, конечно, не верил. С другой стороны, врачи вылечить парня не смогли, а эта, вот, заговорённая дождевая водица неожиданно оказала на него благотворное — причём мощное! — воздействие. И то был факт, с которым я столкнулся воочию...